— Так что там выяснили? — не скрывая тревоги, переспросил мужчина.
— Антон, ты, в общем, только не нервничай, — быстро прошагав к столу, и запихав в вазу букет, выпалила девушка.
— Маленькая, я пока не нервничаю. А вот если ты сейчас же не скажешь мне в чем там дело, то боюсь, что начну, — сверля хмурым взглядом Владиславу, поторопил Громов.
— В общем, это ведь было УЗИ, как ты понял, и там я уже увидела нашего малыша. Еще совсем кроха, совсем непонятное и малюсенькое пятнышко. Сердечко. Но это он, — торопливо роясь в сумочке, в поисках конверта, нервно бормотала Влада, — вот он, — достав снимок, обойдя стол, и оказавшись рядом с Антоном, протянула ему, — точнее... там два сердечка... Точнее слышно было два сердцебиения...
— И что это значит? — нахмурившись, мужчина уставился на снимок УЗИ, пытаясь разобрать в странных размытых пятнах то, о чем говорит любимая. Где она тут, в этой странной картинке разглядела сердечко, для него было загадкой. А уж тем более два. Он с трудом понимал, что это может значить. Точнее отказывался верить в самое логичное объяснение всему.
— Ты не понимаешь?
— Нет, черт возьми, Влада, я не понимаю, что это значит! — отрывая взгляд от фото на девушку, прикрикнул мужчина, — какие сердечка? Да еще и два в одном ребенке?
— Не в одном, Антон, — виновато опуская взгляд, призналась Владислава, — В двоих. У нас будет двойня.
— Двойня? — нервно сглотнув, не веря собственным ушам, переспросил Громов. Он только-только привык к тому, что у него вообще будет ребенок, а тут еще оказывается целых двое. И как скажите, на милость, с этим быть?
— Угу. Мальчик и девочка, — громко сглотнула и протараторила, — Или два мальчика. Или две девочки. Я не знаю этого, Антон. Правда.
— И что с ними двоими можно сразу делать? — подскочив, воскликнул растерянно Антон, — Это же... Да, один, это можно. Я уже смирился, привык. А два это... так неожиданно. Это я виноват, да?
— Ну, судя по тому, что у меня в роду не было двойнят, то, скорее всего.
— Да, конечно, кто же еще, как не я, — обходя девушку, Антон, нервно меряя шагами кабинет, продолжал ворчать, — пора бы уже смирится. Ну чего уже там... где один, так и двое. Какая разница. Двое это ведь... даже лучше? — попытка убедить в первую очередь самого себя, что прозвучала слишком неуверенно и в некоторой степени даже вопросительно, — Раз отмучилась девять месяцев и все тут. Целых два ребенка. Люди вон годами к этому идут, рожают... а у нас все сразу. Так ведь? Я прав?
Черт, он ведь столько всего хотел сказать Владе, а вместо этого опять несет всякую несусветную чушь. Но ведь это она сама виновата! Второй раз подряд застает его врасплох и ставит в неловкое положение. Как он мог знать, что стоит готовиться к такой неожиданности? Как он мог вообще представить, что вместо одного, не самого ожидаемого для него ребенка, будет сразу целых двое! Это ведь все Влада!
Задумчиво прикрыв глаза, мужчина машинально растрепал волосы на затылке. А он ведь сам, какие-то десятки секунд думал, пытаясь, определится, кого из детей хочет больше. А тут такой шанс. Возможно, что будут сразу оба. Наверное, стоит радоваться, да? Но почему тогда сейчас вместо этого он стоит и как идиот не может внятно связать и пары слов? Сказать хоть что-то ободряющее...
— Антон, я, конечно, понимаю, что все это слишком неожиданно, но скажи честно, ты не рад? — настороженный взгляд и вопрос, который стоило ожидать исходя из реакции мужчины.
— Влада, что за ерунду ты несешь? — вмиг вспыхнув, прикрикнул громче, чем того следовало, Громов.
— Ну, ты ведь молчишь...
— И что, если я молчу? — хватаясь за голову, не унимался мужчина, — я привыкнуть должен, понимаешь? Привыкнуть!
Ответу Влады не суждено было быть озвученным, потому как вместе с негромким стуком, в кабинет зашла Валентина Викторовна, удивленно окидывая Антона с Владой вопросительным взглядом, со словами:
— Опять кричим? Антон, ты снова хочешь переполошить весь офис?
— Мой офис, мой кабинет! Какая им вообще разница, что я тут делаю! — фыркнул Громов, отворачиваясь к окну.
Как же он не любил, когда ему мешали. Когда перерывали на полуслове важные разговоры. Хотя опять он сам виноват! Не нужно было так сходу торопиться, и вызывать Валентину к себе. Для начала стоило поговорить с Владой. Так разве он знал, что этот разговор обернется вот всем этим? Что он не ограничится парой поцелуев и расспросов о самочувствии.
— Антон, иногда твоя вспыльчивость выходит за все положенные рамки. Ты так не считаешь? — нравоучительно поинтересовалась женщина, сверля спину Громова взглядом. И хоть он не мог наверняка видеть это. Он чувствовал. Всегда чувствовал и ощущал на себе этот обеспокоенно поучающий взгляд. И в такие моменты никогда не смел ничего возразить. Но только не сегодня. Не в этой ситуации.
— Нет, я так не считаю, — раздраженно передразнил Антон. В голове сейчас была такая каша, что рассуждать еще о том, что правильно, а что нет, в его собственном поведении он не считал нужным.
— А Антон Вам хочет кое-что сказать. Правда, Тош? — осторожно, но настойчиво вмешалась Владислава, от чего мужчина даже передернулся. Но не отвернулся от созерцания панорамы города из окна.
Вот что за женщина такая? Что она опять задумала? Почему вечно вмешивается, куда не стоит? Что она на этот раз хочет добиться от него?
— И что же? — не без любопытства переспросила Валентина.
— Ничего я не хочу сказать, — раздраженно отмахнулся Антон, — это у Владиславы фантазия немного разыгралась. Правда, милая? — поворачиваясь к жене, с нажимом уточнил.
— Ну, если ты считаешь все то, что я тебе только что сказала фантазией, то да, — вмиг вспыхнув, зло сверкнула глазами девушка.
— Ребята, что происходит? — переводя взгляды поочередно на молодых людей, добродушно поинтересовалась Валентина Викторовна.
— Ничего не происходит! За исключением того, что в ближайшее время Громовых станет в два раза больше! — на эмоциях выпалил Антон, и, уставившись на Валентину, заметив в её выражении лица сменившиеся десятки разнообразных эмоций, понял, что только что сказал. Влада таки добилась своего!
— Это правда? — взглянув на невестку, с придыханием уточнила женщина.
— Правда, не правда! Какая разница уже теперь? — злясь на самого себя, поспешил ретироваться Громов, опираясь ладонями на столешницу, — и хватит на меня так смотреть! Шла бы делом лучше занялась, чем стояла тут умилялась черт знает чему!
Последние слова подействовали на Валентину сродни хлысту. Вмиг на глазах женщины заблестели слезы, и она, не решаясь хоть как-то возразить, и тем более боясь продолжения гнева Антона, резко отвернулась и без слов выскочила из кабинета, с силой захлопнув за собой дверь.
— И что это было? — севшим голосом, выдохнула Владислава, — ты хоть понимаешь, что опять творишь?
Черт возьми! Конечно, он прекрасно понимал! Он снова и снова ведет себя мерзко и гадко! И это было самое противное. Когда осознаешь, что так нельзя и, тем не менее продолжаешь вести себя, как придурок. Ради чего? Почему? Чтобы в очередной раз вознести свою гордыню до небес? Показать себя главным, командиром? Не только в плане работы. А во всех смыслах этого слова. Снова строить из себя и судью и господа бога? Какое он вообще имеет на это право! Ведь если так посмотреть, то все имеют право ошибаться. Никто не исключение. А он сам так вообще... Нашелся великомученик, черт бы себя побрал! Столько всего в жизни натворил нелепого... Да и сейчас не исключении. Даже новости о собственных детях умудряется испоганить своими колкими замечаниями, которые никому кроме боли, ничего не могут принести.
— А что ты от меня хочешь? — сопротивления, с которыми Антон так долго жил все-таки не могли вмиг испариться и снова и снова напоминали о себе.
— Ну, ладно со мной ты так, — словно не слыша Громова, продолжала Влада, — я понимаю, что все это от неожиданности. Но с ней, зачем ты так? Она хоть и знает тебя, как облупленного, но в данном случае эмоции берут верх. Думать о том, почему это ты сказал, она сейчас вряд ли будет. Она твоя мать, Антон! Чтобы ты не говорил и как бы ни сопротивлялся! Нельзя так с близкими тебе людьми!
Как же Владислава была права! Не стоит так себя вести! Он должен, по крайней мере, извинится... Обязан!
— Черт! — с силой стукнув кулаком по столу, Громов резко оттолкнулся, и быстро пересекая пространство кабинета, выскочил в приемную, где вовсю кипела жизнь.
Рядом с Леной толпились еще две девушки из типографии, что словно не замечая его внезапного появления, продолжали на повышенных тонах обсуждать последние сплетни.
— ... что это с ВДВ?
— Выскочила, как ошпаренная, глаза на мокром месте! Я в жизни её такой не видела! — 'отчитывалась' перед остальными Елена.
— Ага, прям на человека сегодня похожа, а не на непробиваемую мадам, — зыркнув по сторонам, другая девушка, заметив Антона, замолчав, встрепенулась.
— И почему не на рабочих местах? — гневно закричал Громов. Как ему не нравилось все это! Это бесконечные сплетни и болтовня на каждом углу. Это их... ВДВ! — Ну-ка марш по местам! А то поувольняю всех к чертовой матери без выходного пособия!
— Антон Павлович, мы просто... — попыталась оправдаться секретарша.
— Заткнулись все и быстро работать! Я дважды повторять не намерен! И чтобы я больше не слышал этого 'ВДВ'! Только Демьяненко Валентина Викторовна! Всем понятно! Иначе услышу, за последствия не ручаюсь!
С этими словами, мужчина поспешил к кабинету Валентины, краем глаза замечая, как все бросились выполнять его распоряжения, а именно разбегаться, кто куда. Так-то лучше! Давно стоило поставить этих куриц на место! А то ведь возомнили себе непонятно что! ВДВ! Они бы еще ему прозвище придумали! Хотя быть может и придумали. Ну и ладно! С этим он будет разбираться позже. А пока...
Зайдя в кабинет без стука, мужчина увидел Валентину, стоящую у окна, спиной к двери, слегка сгорбившись. Её плечи подрагивали. Не нужно быть ясновидящим, чтобы понимать — она плакала. Тихо. Беззвучно. Но плакала. Антон видел её такой впервые в жизни. И, пожалуй, предпочел бы никогда не видеть. Но в этот раз он сам виноват. Впрочем, как всегда. Ведь кто знает, сколько раз эта женщина вот так вот в одиночестве плакала из-за него же. После подобных сегодняшней, выходок.
— Ну чего ты? Все ведь хорошо, — подходя ближе, и осторожно разворачивая за плечи женщину к себе. Ответа, как и следовало ожидать, не последовало. Лишь полный слез и боли взгляд, что ранил до глубины души. И тогда прижав Валентину к себе, Антон продолжил — ты это... то что я сейчас на тебе сорвался... ты тут не причем. Просто это все было так неожиданно. Прости меня. За все.
Прости. Одно слово, сказав которое нам зачастую кажется, что мы в полной мере искупаем свою вину. Слово, такое важное и ненужное одновременно. Ведь вроде бы не сказав его, не извинившись, нет того облегчения и ощущения, что на тебя больше не в обиде. Мы хватаемся за него, как за соломинку, стараясь не думать, что этого порой бывает так мало для настоящего прощения. Постоянное 'прости' от случая к случаю, и пускай искреннее, но в некотором роде равнодушное 'прощаю', и мы уже перестаем ощущать всю ценность последнего. В какой-то миг, получив очередное прощение, мы больше не пытаемся чего-то исправлять. Напротив, продолжаем ранить и причинять боль, наверняка зная, что в итоге все равно будем прощены. В этом вся бесполезность одного 'прости'.
Прощение нужно заслуживать. Не словами. Поступками. Как бы порой это тяжело не было... В другом случае рано или поздно именно оно отдалит самых близких людей. Потому что кто-то в итоге устанет прощать...
— То, что Влада сказала... и ты... — хлюпая носом, спустя пару минут, заговорила женщина.
Простила. Ничего не сказала, но простила. Антон точно это знал. По её голосу. По ответной реакции на объятия, когда она вначале робко прикоснулась, а затем вцепилась в него, словно в спасательный круг. Просто всегда прощала. Всегда, но будет прощать ли впредь? Кто знает, насколько Антон уже исчерпал свой личный лимит доверия. Быть может в последний раз. Он не может этого знать. И не хочет больше проверять. По крайней мере, в таких ситуациях...
— Ну что уж там скрывать, будешь бабкой скоро, мать, — усмехнувшись, фыркнул Громов, не особо раздумывая над значением сказанного, желая только одного — поскорее прекратить эту неловкость, что буквально витала в воздухе.
— Как ты сказал? — вздрогнув, пытаясь заглянуть ему в глаза, с надеждой переспросила Валентина.
— Как-как, внуки говорю, скоро грядут, — попытался отмахнуться.
— Нет, это я уже и так поняла. Я о другом... — замялась виновато женщина.
— Мать? — боясь повторить это такое простое и одновременно важное, как оказалось, для Валентины слово, нервно сглотнув, выдавил Антон.
— Антон, сыночек, — очередной поток слез, но уже слез счастья.
Можно снова отмахнуться, что-то возразить. Пояснить, что сказанные им слова не несли такого скрытого смысла, который успела в нем разглядеть сама Валентина. Можно. Но нужно ли? Снова и снова разрушать такую хрупкую надежду. Она всегда его прощала. Быть может пора бы и Антону сделать это?
— А внуки, я так понимаю, тебя больше не волнуют? — нахмурившись, попытался перевести тему на любую другую. Более безопасную.
— Ты имеешь в виду внука или внучку? — наспех вытирая слезы, опомнилась Валентина.
— Я имею в виду и то и другое. Или что-то одно, но в двух экземплярах.
— Я правильно тебя понимаю?
— Двойня у нас будет. Так что придется тебе с работы уходить и нянчится. С одним быть может, Влада с Любовью Марковной справились, а так вряд ли... — ухмыльнулся мужчина, осознавая вдруг, что ситуация не так уж и катастрофична, как ему ранее казалась. Или он уже просто начинает привыкать?
— Боже, Антош, да я хоть на край света! А ты говоришь работа! Ты и сам тут справишься! — восхищенно хлопнув в ладоши, воскликнула женщина, — Другое дело твои детки! Ты даже не представляешь, какое это счастье!
— Скажем, догадываюсь пока лишь...
— Не упрямься! Ты за такое должен на руках Владочку носить! Что она тебя оболтуса не просто терпит и наставляет на путь истинный, но и теперь вот навсегда привязывается к тебе малышами. Для этого нужно человека действительно любить.
— Я знаю. Знаю... мам.
Эпилог
— Антон, ну ты там долго? — отложив в сторону, на столик, журнал, возмущенно прикрикнула Влада.
На самом деле возмущение было скорее наигранным, нежели настоящим. И девушка с каждой минутой все больше умирала от любопытства и нетерпения, с одним лишь желанием узнать, что же этот несносный мужчина, именуемый её мужем, задумал на сей раз.
— Влад, я же сказал, скоро, — уверенно в ответ окликнул Громов.
Да уж, это его 'скоро' длится уже почти добрых сорок минут. Что можно там так долго делать? И это вместо того, чтобы после последних нескольких дней, что в связи с крестинами малышей были воистину сумасшедшими, просто провести вечер вдвоем, или отдохнуть. Причем едва ли отправив родителей Влады на поезд, Антон в наглую выставил её из их общей спальни, мотивируя это тем, что он должен подготовить какой-то сюрприз.
