Развернуться, подумал Натан, и...и...что-то перед глазами мелькнуло...правило... закон...неизвестно кем выведенный...так не бить...так нельзя...на что тебе руки? Чёрт, но он же сейчас сломает мне эту самую руку!!!!!
У Лешего в глазах померкло от гнева...через край...захлебнуться можно...и сдохнуть...дышать тяжело... Он нагнулся к Натану и рявкнул:
— Я тебя в дом свой пустил!!.. Как ты посмел!!! Как посмел...тронуть...мою...Алю...
Что??!! Натан всё-таки вывернулся и заехал Лешему в зубы. Локтём. Из последних сил. А у самого нос заложило кровью... Тьфу... Тьфу, блин... Что? Я? Тронуть?
— Я её никогда не трогал! — схватил Лешего за запястье. — И не трону! Fuck! Лёха! Это же ТВОЯ ЖЕНЩИНА!!
Леш выдохнул. Ты...в глаза мне смотришь? Не верю, брат. Не верю... Зачем этот взгляд?.. Он ведь пронизывает острыми иглами... выжигает подлость и трусость калёным железом...если таковая имелась... Давным-давно после этого взгляда бесконечные драки двух малолетних пацанов превратились в дружбу...такую, корявую...с синяками, со сломанными рёбрами...наивную, быть может...но самую сильную на свете.
Натан сглотнул кровь. Лешак, я...я правду говорю...честно...
— Никогда не трогал и не трону, — повторил.
Верь мне. Прошу.
Молчание.
Я ничем своих слов доказать не могу. И никогда не мог. Поэтому просто верь.
Что изменилось? Всё вокруг перестало меркнуть и глухота медленно, но верно отступала... Леший тряхнул рукой. Рука, налитая злостью, оказывается, ныла. Всё изменилось. Только жажда драки, чисто мальчишеская жажда...ещё кипела...так, по инерции...как раньше...
Не трогал.
— А вот тебя, брат... — Натан улыбнулся, — сейчас точно убью!
Леший криво усмехнулся. Ага!! Щаз-з-з!
— Попробуй!
— Ха! Легко!..
Удар...кулак...теперь больно...теперь злости нет, вот и больно...а ещё...чёрт, как классно иногда подраться!!.. Тьфу, ты, Натан, сволочь! Получите сдачи, распишитесь... Пусть даже по инерции от очень большой беды. Беда мимо прошла, хвостиком вильнула... Беда ли?
— А!! — визг бабок на скамейке.
Чёрт, а они ещё тут? Они вообще...тут? И люди вокруг какие-то ходят... Точнее, обходят...С работы, наверное, возвращаются...Уф!!...
— Как же вы меня зае..ли!.. — дикий истерический крик где-то рядом...и мат... мат... звонкий такой крик, не визг...
Что?.. Аля?.. Она...она, оказывается, всё это время бегала рядом и кричала что-то...пыталась остановить... Аля, мы...не слышали ничего...и не видели... Стой, бля, Нат, не падай... Обопрись о что-нить... Ща, дай отдышаться... Ну, хоть о плечо моё обопрись, если больше ничего нет!..
— Аля... — пробормотал Леший удивлённо.
Это она сейчас кричала? Неужели она...я такого от неё никогда не слышал... Стоит, растрёпанная, с румянцем на щеках...дышит быстро-быстро...тяжело... испуганно... Кажется, я сердце её слышу... Или эт моё? Или этого урода, покачивающегося рядом!? Она...очень испугалась...
Аля перевела дух, и, прикусив губу, с новой силой закричала...
— Домой! Оба! Быстро! — и полотенцем, полотенцем по головам...ну, и не только по головам, конечно...по всему, что попадётся...
По дороге асфальтированной...мимо соседок, чуть не упавших со скамейки...в тёмный вонючий подъезд...домой...спотыкаясь на чёртовой лестнице...которую действительно пора ремонтировать...обгоняя друг друга...потому что тот, кто последний — тот под Алькину руку попадёт...с полотенцем...пошатываясь...перепрыгивая через несколько ступенек...наверх...смеясь и сплёвывая соль...
— Аленька...
— Домой!!..
Домой...уже...уже дома...
ПЫЛЬ
— Ну и?! Как это, вашу мать, понимать изволите? А?
Такая вся растрёпанная. Злая. Львица. И полотенце на плече. Белое в кровавых отметинах.
— Не, мужики! — ближе и ближе подходит. — Я фигею с вас, а!
Руки в бока упёрла, смотрит из под волос — чёлка ей длинная на глаза падает. А в коридоре темно, лица не видно, только глаза блестят, огромные, злые. В их глубине — страх. Не за себя, за нас. Таких вот непутёвых двух придурков, которые устроили бардак в собственных головах, а болеть за них обоих она одна должна. Ведь...ведь...покалечить легко, убить — ещё проще...особенно в гневе...
— Аля...мы...эта... — а говорить нормально не можем. Как дурачки переглядываемся — отходить начинаем от учинённого безобразия. И хихикаем. Тихонько...по крайней мере стараемся, чтоб тихонько...
— Что "эта"?? Что "эта"? А? Олухи царя небесного!!! Вы себя в зеркало видели???
Нет. Что? Посмотреть? Не-е, Аля, это уж слишком...страшно.
— Так. Двигайте на кухню, — и толкает в живот. Каждого, чтоб никто не усомнился в том, кто здесь главный.
Эт зачем? Скандинавка, ты что там ищешь?
Гремят дверцами шкафчики, что толку-то? Того, что мне надо там нет. О! Перекись...а, чёрт! Выдохлась. Марганцовка...не пойдёт. Мало её. Вата. Хорошо...ща, мужики, я только к соседке схожу...
Сидим. Блин. На кухне, на стульях. Друг напротив друга. А Аля, злая всё ещё, решительная такая...мажет зелёнкой. Меня. Соседкиной, так как у нас нет своей. Ой, блин... Аль... Больно... Лицо горит, бок ноет...зелёнка, змея, жжётся... Ай... Смотрит на меня, прищурилась... Аль...ну, Аль... Чёлка упала ей на лоб...улыбнулась...подула на зелёнку...
— Дурачина ты, — ласково так мне на ухо, чтоб Нат не слышал. — Большой какой, а всё как ребёнок себя ведёшь. И ведь не уследишь...
Да, да, Аля...не уследишь... И, ведь, знаешь, что мы, как дети...и, ведь это вы, женщины, нас так разбаловали... — и рука по моему плечу... Аля-а-а...
Эх, Лешак, завидую. Честно. У меня вот уже и шея затекла так сидеть, задрав голову к потолку. Красивый у вас потолок, весь в разводах от просачивающейся с крыши воды, но...
Аля отошла чуть в сторону от Лешего и полюбовалась на враз позеленевшего местами мужа. Красавец, как ни крути. Так. Теперь действие второе без перерыва на антракт. Натан.
Повернулась к нему с зелёнкой...
— Теперь твоя, drunk, очередь...
— Не надо, — отмахнулся Натан.
Да уж! Не надо! Вижу, как не надо!
— Уди...
— Леш, подержи эту сволочь, я его зелёнкой намажу...
Натан бросил на девушку обалдевший взгляд. Чего??!!.. Как это "подержи"?! Что значит "подержи"?! Ха! Тоже мне! Алик!! Э! Э-э-э... Леший, за ногу тебя!!...
— Предатель! — а толку-то! Улыбается...зараза!..
С мужиками проще — им можно дать в морду. А тут как быть?.. Нет, проще один раз отдаться, чем долго и нудно объяснять, почему не хочется... Всё-всё, Аля, отдаюсь — тебе! Ведь бесполезно сопротивляться...когда Лешак за плечи держит и ехидно так поглядывает.
— Сижу, сижу... — только терпеть и ругаться тихонько, не вслух, остаётся...
— Тихо...
— Пису — пис, Скандинавка! — усмехнулся слабо и сразу скривился — больно, блин!
— Терпи, казак, атаманом будешь!
Аля, зачем мне быть атаманом?! Как?! Я собой-то еле управляю, а ты...атаманом! Ха! Ай! Ну, может, хватит меня пытать?..
Строго так посмотрела. Строго, но уже не зло...почти. Устало.
— А вы раньше часто дрались между собой? — вдруг спросила.
— ВСЕГДА!!!!! — хором и счастливый смех.
Да... Отчего мужики...такие? Казалось бы, одни проблемы от них. Особенно от этого...шведа, бля. Но...вот...пришли, а я уже и рада, хлопочу тут, понимаете ли над ними...
Бл..дь! Ну...ну...ну, что за... что за нахрен?.. Натан! Ты даже сидеть спокойно не способен! Ну, ты только посмотри, а?
Пятна зелёнки радостно расползались по полу и намертво сели на одежде Алик и Ната.
Лешак довольно посмеивался.
— Аля... — удивлённо: она, дотянувшись до кончика Лешаковского носа, мазнула ваткой, оставив ещё одно яркое зелёное пятно на его репутации...
— Красавцы, мать вас!
Не, Аль... Аля...ну не ругайся, а?
Ага, не ругайся на вас, совсем облик человеческий потеряете...
— Аля, — рука Лешака на её плече. — А что у нас насчёт поесть? — и хитренько так в потолок смотрит.
Алик не выдержала и фыркнула.
— Да-а...воистину так: поесть, поспать, подраться и... вы меня поняли, что ещё... Это всё, что надо настоящему мужику... — смеётся.
— А то! — хор. И глаза — блестят.
Вот, слов на них не хватает!!! Ну, и что мне с вами делать теперь прикажете?
Накормить! На кухню?! Да мы уже тут!
Бухлёр!!! Горячий! Аля! Ты волшебница! Картошечка...тушёночка...лучок... Бульон густой-густой... Только, Аля, радость ты моя, сольки чуть-чуть и тогда совсем будет хорошо...
Лешак, прислонившись спиной к стене, наблюдал за тем, как мелко-мелко дрожат листочки аспарагуса, стоящего на холодильнике. Кто, когда приволок сюда это растение, Леш не помнил — оно просто было. Давно.
Стукнула тарелка по раковине, ругнулась Алик. Леш вздохнул — ну, что это я, в самом деле, как барин! — и отобрал у неё тряпку.
— Сядь, отдохни, ты и так сегодня... — а болит-то как...каждый удар натановский по всему телу отдаётся, как будто не человек бил...вернее, человек, но не кулаками, а палкой. Или камнем. Да-а, а ведь Нату щас похуже будет, у меня рука тяжелее...да и бил несравненно сильнее... Эх, Натан, Натан...бедовая твоя голова... Паруса твои...чёрные...
— Нат, бля, харэ курить! Иди сюда!! Кофе сделай!
Вспыхнул газ. Чайник звонко стукнул по решётке.
Б..дь! Я ж воды не налил! Лешак, а у вас вода есть? А-а-а, только под краном... Понятно. И не смотри на меня так...косо... может, ты мне сегодня последние мозги, последние разнесчастные извилины, отбил!.. Подвинься, бля, дай чайник наполнить. Водой. Холодной.
Шумят там что-то на кухне, посудой гремят. Не сломали б чего... Казалось бы, радоваться должна, что за неё мужики друг другу морды бьют, но...не радуюсь... Вот ведь в чём дело: они — друг другу. Ну...нельзя заставлять выбирать между другом и любимым человеком. Как ни крути, кого-то ты предашь. Нет, Леш, ты не будешь выбирать...не допущу предательства.
Простыни шуршат...и какая кому разница, что они не идеально белые? Главное, что чистые, что...что...
Апчхи!..
Что-то в нос попало. Летает тут всякая пыль, много её по углам скопилось, не каждый раз её оттуда доставать хочется. Вот и лежит она, ждёт своего часа, как сейчас видимо. Подняли её от дури великой в воздух, а она теперь ой как долго будет оседать, но не по прежним местам, а по всей квартире... И её тогда только мокрой тряпкой и уберёшь. Вон из дома, подальше, по воде — в реку, а оттуда куда-то ещё дальше, куда я не хочу...никто не хочет...туда, в то непонятное "дальше". Никто, кроме одного человека, варящего сейчас за стенкой кофе. Ветер уведёт его...куда-то так далеко, что может и не хватить сил вернуться. А в том, что захочется ему назад — уверена. Он же человек, а не бездумная пылинка, которую по собственной прихоти кружат тонкие струйки сквозняков по квартире. Да и...сейчас же он...пришёл. Вернулся...
Только бы не встретился ему на пути ураган...
— Аль, — могучая фигура Лешака загородила свет из коридора. — Пошли, мы кофе сварили... Нат сварил...
По твоей просьбе. Сам бы он только себе бы сделал. Наверное...
— Э, а чего ты опять белье меняешь? Ты ж недавно чистое стелила...
Эх, Леш...Лёшка...пыль. Пыль на них осела...та, что из углов.
— Леш... — лукаво посмотрела, провела рукой по простыне. — Да нам с тобой... — не выдержала и засмеялась.
Паршиво тебе, Аля, на душе, вот и взялась за уборку...придумала её себе... думаешь, не понимаю? Понимаю... Только кофе тоже пошли пить. Тебе, наверное, много нельзя, но ты тогда просто рядом посиди, хорошо?
И ещё...знаешь, Аль...сегодня умерли сомнения. Навсегда.
— А то! — теперь вдвоём смеёмся. — Пошли! — Кивнул и руку протянул. Давай. Мы — вместе.
Кофе...на кухне мы сейчас собрались, чтобы быть вместе. И что из того, что Лешак разглядывает трещину на потолке, Викинг настороженно смотрит в окно, а я — изучаю до боли родной узор на столешнице... И что из этого? Мы, в добавок ко всему, ещё и молчим. Как семья, где всё понятно без слов. Леш, если так и дальше пойдёт, у нас будет два ребёнка — один совсем-совсем маленький, а второй — совершенно взрослый и вечно пьяный...
Эх, жаль, что быстро заканчивается кофе... Леш, ты меня разбалуешь... Ну вот... Опять взялся за мытьё кружек-чашек-ложек...
Тишина смотрит с улицы. Поздно. Все уже спят, а мы...живём ещё. Кофейничаем на ночь. Смешно, да: кофе — и на ночь? Не, сны видеть — это тоже работа, причём не из лёгких, уж можете мне поверить, знаю. Только мне они не снятся...они ко мне наяву приходят.
Алик встала с табуретки, повела затёкшей шеей...
— Кто как, а я — спать. Всем спокойной ночи.
Ушла. Сначала пошумит водой в ванной, потом ещё раз, наверняка заглянет на кухню — всё ли убрано, всё ли выключено и, только тогда — в комнату, к Лешаку.
— А где я...спать буду?.. — Нат поискал глазами привычный прямоугольник.
Что? Как где?! На раскл... Бл..дь!!! Я ж её...того...на мусорку... Кружка раздражённо стукнула об полку посудного шкафчика.
— Вон, — кивнула заглянувшая из коридора Алик. — На стуле лежит твоя постель.
Обернулся. Посмотрел.
Чего-о?! Одеяло?! Ах, нет, два-а-а...одеяла...
— Как собаке, да? — то ли пошутил, то ли обиделся.
— Ага.
Ну ни х..я себе! Вы только поглядите-ка на них!.. Не шутят — точно спать буду на полу, между двух одеял...
— А раскладушка? Я к ней так привык...с ней связано столько приятных моментов моей жизни!..
— Нат, бля, не шуми. Я её...выкинул...
Лешак! Ты чё?
— Как это — выкинул?!
— Руками. Отнёс на мусорку и — выкинул... — аж зубами скрипнул. Непонятливый какой, бля...
— Почему?!
— Ржавая она стала. Ненадёжная... — со значением сказал. С интонацией. И понимай, мой друг это как хочешь.
А взгляд — в сторону, в стенку, куда угодно, только не на меня. А...ведь ты прав, Леший, чертовски. Но...я пришёл и...
— Тебя очень сложно понять, Натан... — тихо так, почти прошептал, Леш, но Нат услышал.
— Сам мучаюсь...
И других — мучаю...
Боги! Как же мне хорошо с ней. Просто вот так, лежать рядом и ни о чём не думать. Греться...
— Леш...
— А?.. — сквозь накатывающий сон.
— Ты такой горячий у меня...как печка... Мы с тобой даже в самые лютые морозы не замёрзнем.
Никогда, Аленька, никогда не замёрзнете. Давай, прижмись ко мне посильнее и спи...вот так, да.
Никогда. Никому. Не отдам.
ТА, ЧТО ИДЁТ ЗА ТОБОЙ
Там, где ты проходил, засыхали цветы,
Ты рвался в проигранный бой.
Но ты знал, что причина, причина не ты,
А та, что идёт за тобой.
Ночь вокруг. Темно и тихо. В душе. И сыпется что-то непонятное, мерзкое...по подоконникам с облупившейся краской, по серому бетону балконов, по бельевым верёвкам, по стенам и крышам домов-памятников... Моросит. Давит. Тяжело становится.
Эх...чёрт...
Натан упёрся кулаком в подбородок.
Глупо вот так сидеть и смотреть на них. Спят же. Два человека, нашедшие друг друга в пустоте и мраке мира. Не...уже три человека. Причём, если один из них сейчас проснётся, то тогда уж носом побитым мне не отделаться... Придётся в хирургию ложиться. Ну, и пусть. Мож, мозги вставят... Тока мне, пожалуйста, баб Зину в санитарки... Спи, Леший. Мне нужен сейчас другой человек.
