взгляд от лика Солнца.
— Не огорчайся, брат мой, что твои очи наполнились слезами. —
Аннипад с улыбкой положил руку на его голову, — глаз, что вынесли
бы взор Ута, не бывало с давних времен. — Весла с силой ударили
о воду, и ладьи длинной вереницей медленно поплыли против
течения великой реки. И вот, когда ладья "Дильмун" достигла
правого, низкого и песчаного берега реки, на котором Энки воздвиг
Счастливый город, и врезалась в речной ил, первым на землю
обетованную, сбросив сходню, высадился эн, главный жрец бога
Энки.
Ступив на берег, он сразу же преклонил колени, поднес к губам
горсть земли, четыре раза поцеловал ее, обратившись на все
стороны света, и торжественно провозгласил: "Да станет эта земля по велению Господа нашим домом"! Воздав хвалу Энки, жрецы
подали эну причальный кол и колотушку. И была взята колотушка
и вбит причальный кол в землю Шумер, и носовой канат "Дильмуна"
лег на эту землю. И поставили на берегу семь и семь курильниц, в
чаши которых эн наломал мирта, тростника и кедра, и огнем,
привезенным с Дильмуна, зажгли благовония. И принесли в жертву
Великим богам Ану, Энки, Энлилю и матери-земле Нинхурсанг
быка и овцу. И каждый шумер, ступив на берег, прикоснулся губами
к земле обетованной и восславил Всевышнего.
Аннипад попросил Гаура влезть на мачту "Дильмуна" и
посмотреть, живет ли кто-нибудь в Счастливом городе. Юноша
взобрался на мачту, но тут же спустился вниз, ибо улицы города
оказались весьма многолюдными. Туземцы, заметив чужой
караван судов, всполошились и, вооруженные, собирались на
площади у храма. Эн, предупрежденный в божественном
откровении о возможном военном противостоянии, созвал старшин
родов и кормчих на совет. В своем решении мужи племени
одобрили предложение энси Урбагара попытаться вначале
избежать кровопролития, объяснив этим впавшим в безумие по
милости их непредусмотрительных богов людям, необходимость
освободить Эредуг.
Парламентеры, вооруженные лишь кинжалами, в знак чистоты
намерений, надели белые плащи и с дарами двинулись в Эредуг.
Впереди с хлебом и водой, знаками мира, шел Гаур, а за ним с
дарами следовали эн, энси и Энметен, самые могучие мужи
племени. Перед уходом Урбагар повелел наиболее зоркому из
своей команды безотрывно сидеть на верхушке мачты и следить
за тем, чтобы чужие воины незаметно не подобрались к кораблям.
Проходя улицу за улицей и ориентируясь так, чтобы выйти к
возвышавшемуся над городом храму, шумеры с все возрастающим
любопытством рассматривали строения дарованного им города.
Их изумили тростниковые террасы,— несколько дюжин слоев
циновок, на которых вблизи реки, в низине, были возведены дома
из сырцового кирпича.
— Урбагар, ты побывал во многих землях, скажи, о друг мой,
зачем под домами лежит столько циновок? — Аннипад даже
потрогал одну из них.
— По-видимому, о владыка, эта огромная река часто
разливается, а дабы жилища не затопило и в них было бы всегда
сухо, дома приподняли над влажной землей.
Большинство домов города было сложено из высушенных на
солнце больших глиняных глыб и украшено цветной мозаикой из
конусов. Все дома в городе были одноэтажными, а некоторые из
них являли собой хижины из тростника, снаружи и изнутри
обмазанные глиной. Наконец, поплутав по узким улочкам,
парламентеры, встречи с которыми избегали местные жители,
прячась во дворах своих домов, вышли на храмовую площадь,
мощенную серыми известковыми блоками.
У входа в святилище, сложенное из тесаного белого камня, в
золотом кресле, поставленном на возвышение, восседал, в
окружении многочисленных воинов, вождь племени туземцев,
облаченный в синий плащ. Ему донесли, что безоружные
чужестранцы с дарами мира в руках держат путь к храму, и он
спокойно ожидал их появления.
Ступив на площадь, Аннипад свел растопыренные пальцы обеих
рук, творя заклинание. Но пальцы зацепились друг за друга,
предвещая недоброе. — Братья, держитесь сдержанно, самим битву
не начинать, — предупредил эн, поведав о дурном знамении.
— По виду они очень напоминают мелха, — ответил Урбагар, — у
них и татуировка сходная.
— И колокольчики на ножных браслетах, — добавил Аннипад.
— А вот что-то луков я ни у кого из них не вижу, — удивленно
сказал оружейник Энметен. — Почти у всех короткие копья, дротики
и топоры. Где же их лучники? Уж не сидят ли они в засаде?
— Здесь пахнет битвой, — вздохнул Аннипад. — Но первыми в
Счастливом городе мы не прольем крови, помните об этом, братья!
— Быстро же они обжили наш город, ибо кажется, что Эредуг
уже давно тут стоит. Наверное, их боги затуманивают нам глаза и
окутывают чарами, пытаясь помрачить разум! Ну, с мудрым Энки
это у них не пройдет!
Парламентеры приблизились к вождю, лугалю племени,
седовласому старцу с черными живыми глазами и длинной,
красивой, серебряной бородой, низко ему поклонились и сложили
свои дары у подножия трона.
— Какие могучие воины! Плоть богов таится в их телах, —
восхитился лугаль, величественно повернув голову к своему
военачальнику — рослому, мускулистому туземцу. — Если в их племени
много таких, то мне бы не хотелось воевать с ними, — обронил он,
понизив голос.
— Я, кажется, понимаю их речь, — шепнул кормчий эну, — она
похожа на речь жителей Меллухи. Он сказал воину, что не хотел
бы ссориться с нами. Слава Всевышнему, тогда мы с ними легко
договоримся.
— Поведай ему, друг мой, кто мы и откуда, а потом послушаем,
что он скажет. — Мир тебе, о почтенный вождь великого племени,
— начал Урбагар. — Не страшись нас, ибо всегда справедливы
шумеры, сыны справедливых!
Старец с хорошо скрытым удивлением благосклонно слушал
повествование Урбагара, почти все понимая в его рассказе. Он
еще раз переспросил, откуда они приплыли и кто их главный бог,
затем, поинтересовавшись, как звучит речь шумеров, сказал, что
впервые слышит о таком народе. Кивнув в сторону Гаура, он
спросил, как оказался у черноголовых шумеров этот рослый,
светловолосый юноша, очень похожий на воина из племени
степняков, его давних союзников. Узнав, что Гаур родился среди
шумеров, старец с недоверием, еще раз осмотрел юношу, и вдруг,
испытующе глядя ему в глаза, спросил о чем-то на языке, которого
и Урбагар не понимал. Гаур с недоумением посмотрел на патриарха
и промолчал.
— Попроси его, Урбагар, рассказать о своем племени. Нам тоже
интересно узнать, кто они и давно ли поселились в Эредуге, —
отчеканил Аннипад, улыбнувшись Лугалю. И старец поведал
шумерам, что их племя живет на этой земле издревле, еще до
великого потопа, ибо в их преданиях нет и упоминания об иной,
более древней родине. Город же этот они построили сразу после
потопа, но строптивая река не раз заставляла его менять свое
место.
— Боги смутили разум старика, — презрительно заметил эн, — иначе
бы седины не позволили столь почтенному человеку так
бессовестно лгать! Переведи, друг мой, почему мы приплыли сюда
и чего хотим от них.
— Давно пора, — зло проронил Урбагар и с лучезарной улыбкой
начал: — О преславный вождь счастливого племени, я открою тебе
сокровенное слово Владыки Энки, величайшего, могущест-
веннейшего из богов Вселенной.
Когда лугаль и его окружение услышали, что шумеры прибыли
из-за моря, дабы занять эту землю, и просят их племя по доброй
воле уйти и оставить пришельцам город отцов, воины с воплями
негодования бросились на парламентеров, готовые поразить их
своим оружием. И лишь вмешательство вождя спасло их жизни.
Лугаль племени, худощавый, высокий старец неожиданно резво
для своих лет вскочил с трона, поднял руку и прикрикнул на
соплеменников.
— Скажите, о уважаемые гости, — спросил вождь, садясь на трон,
— вы что, пьяны и у вас такая манера шутить? Скорее всего, вы,
плохо зная язык, что-нибудь другое хотели сказать, а мы вас не
так поняли. Окажите милость, выскажитесь яснее о цели вашего
прибытия сюда.
— Знаете, братья, усмехнулся Урбагар. — у меня что-то правая
рука задергалась, а это — доброе предзнаменование.
— Кинжал просится в твою руку, — спокойно промолвил Энметен,
— да и в мою тоже.
— Братья, братья, что вы, держитесь! Если мы первыми прольем
здесь кровь, боги изменят нам жребий! — испугался Аннипад. Гаур,
глядя на своих спутников, тоже приободрился, но воззвал к
Нинсихелле:
— О, богиня, как прежде бывало, сохрани ты меня, сень твою
простри надо мною.
И Урбагар ясно и доходчиво, не церемонясь в выражениях,
предложил вождю убираться из Эредуга подобру-поздорову, вместе
со всем своим племенем, и как можно дальше. Десятки дротиков
были готовы вонзиться в тела врагов, но лугаль вновь поднял руку
и, оставив трон, сошел к соплеменникам.
— Как нельзя выпрямить хвост собаки, — с брезгливой улыбкой
произнес он, — так и не следует ждать ничего доброго от племени шумеров, да охранит нас от этих демонов владыка Аийанар. Эти люди с
далекого маленького острова подобны земляному червю, который пытается подражать танцу нашей божественной кобры. Небо дает
нам воду, мы обрабатываем землю и она родит нам хлеб. Мы ни
у кого ничего не просим и не отнимаем. Почему же мы должны
отдать этим шумерам наши плодородные земли, наш древний
город? Кто они, эти бродяги? Может быть, родители или братья
наши, которым мы по обычаю обязаны помогать? Они никто нам,
эти презренные псы, эти грязные свиньи! Лазутчики донесли мне
о силах наших врагов. Их много, они жадные и жестокие. Они
рыскают по долине и высматривают, что бы украсть!
Но разве нас мало, и разве боги не помогут нам справиться и с
этой бедой? Завтра мы сожжем их корабли, а силу пришельцев
утопим в реке, дабы и следа не осталось от этой скверны. Гости!
Пришли с миром! — вождь отшвырнул ногой хлеб и плюнул в воду
шумеров, а дары велел сжечь. — Гости! Скрутить им руки и бросить
в слоновник, и если за ночь слоны их не растопчут, то завтра на
рассвете мы принесем их в жертву Матери-земле.
Когда парламентерам связывали руки, Аннипад крикнул
сотоварищам, чтобы они не давали сильно стянуть локти. Однако,
опытные туземцы не только связали руки, но и плотно обмотали
веревкой тело, затянув узел на горле. Ударами коротких копий,
моментально обагрившими их белые плащи, пленников погнали к
большому строению из тростника. На полпути к слоновнику
стражу окликнули, отделили Гаура от группы и повели обратно,
ибо лугаль распорядился отправить его, соплеменника степняков,
запуганного шумерами, к его племени.
— Отведите завтра мальчишку к ишехху Убартуту, — приказал
вождь, — он найдет, что с ним делать. Попросите от моего имени
военной помощи для борьбы с этими разбойниками, и пусть не
тянут, ибо шумеры и до них доберутся.
Туземцы втолкнули пленников в слоновник, закрыли дверь и
заложили бревном. Три огромных слона, стоявшие задом к двери,
почуяв запах крови, забеспокоились и, потревоженные не-
ожиданным вторжением, злобно косясь, начали медленно
разворачиваться, надвигаясь на людей.
— Урбагар, что это за звери? — Аннипад испуганно прижался к
стене.
— Так и стой, друг мой, не шевелись и смотри в землю. Они
скоро утихомирятся и привыкнут к нам. — И шумеры плечом к
плечу вжались в стену. — Однажды, когда я был в Меллухе, — сказал
шепотом кормчий, — мне даже довелось покататься на таком вот
слоне. Они — не враги людям, лишь бы только не разозлить их.
Один из слонов обнюхал шумеров, фыркнул и потерял к ним
интерес. Постепенно успокоились и два других слона. Короткие
сумерки, спустившиеся в долину реки, сменились темной ночью,
и доносившиеся в слоновник человеческие голоса затихли.
— Плененный и мертвый друг с другом схожи, — прошептал
Аннипад, прислушиваясь к звукам, доносившимся из-за стены. —
Пора уходить отсюда. Слава богам, что они не обыскали нас и не
забрали кинжалы.
— Замотали-то они нас неплохо, — проворчал Урбагар, — Путы я
ослабил, а вытащить вперед руку все равно не могу.
— Энметен, ты самый гибкий среди нас, вытяни зубами кинжал у
кого-нибудь, — предложил Аннипад.
— Хорошо бы, — прохрипел Урбагар, напрягшись в попытке
ослабить свои веревки, но как распахнуть плащ, чтобы добраться
до кинжала?
— Братья, давайте сделаем так, — предложил оружейник, — у
тебя, Урбагар, путы более слабые, чем у нас с Аннипадом, и
поэтому твой плащ распахнуть легче. Ты ложись на спину и
приподними свой зад как можно выше, а мы с Аннипадом ногами
постараемся задрать подол твоего плаща.
— Молодец, Энметен, — обрадовался Аннипад, это — спасение.
После того как плащ был приподнят, Энметен сорвал ногой пояс
с бедер Урбагара и извлек кинжал из ножен, зажав зубами рукоять.
Затем он встал на колени и перерезал веревку Аннипаду.
Вырезав отверстие в тростниковой стене, шумеры бесшумно
выскользнули из никем не охраняемого слоновника и, крадучись.
направились к реке. Неожиданно на окраине города из темноты
негромко прозвучало радостное шумерское приветствие, и возник
силуэт невысокого человека.
— Это ты, Агга? — узнал соседа Энметен. — Что ты здесь делаешь
один?
— Будьте благословенны, братья. Всевышний, да святится имя
его, позаботился о вас и вы на свободе! А мы собирались уже напасть
на город. — И воины обступили беглецов, расспрашивая, как прошли
переговоры.
— А где Гаур? — спросил оружейника брадобрей.
— С Гауром плохо, — вмешался Аннипад, — туземцы уведут его в
степь и отдадут кому-то, наверное, в рабство. К сожалению,
отыскать его ночью в городе почти невозможно, да и нет у нас на это времени. — Аннипад поежился, представив, как будет оправдываться перед Пэаби.
— Мужи племени, — воззвал эн к воинам, повысив голос. —
Туземцы решили уничтожить нас, и завтра племя ожидает
сражение. Братья! Враг многочисленен и хорошо вооружен, но,
как ни странно, ни у кого их них мы не заметили луков. Оружейник
Энметен полагает, — эн положил руку на плечо мастера, — что бог
не дал им хорошего, гибкого материала для изготовления луков
достаточной убойной силы. Ну, а раз так, то мы перестреляем их
воинов на расстоянии, избегая рукопашного боя.
Шумеры! По воле Энки нам предстоит уничтожить всех
мужчин и мальчиков этого упрямого, закосневшего в неведении
племени, поедающего хлеб прегрешения и скверны, ибо боги его
не желают покориться Владыке судеб. А сейчас, ночью, нужно
