— — -
— Уже почти ночь, — поразилась Мари. — Ничего так я отдохнула. Что там случилось, не знаешь? Ну, с тем отрядом?
— Ты только не волнуйся, хорошо? — Миранда крепче сжала её ладонь. — Можем посидеть где-нибудь, на свежем воздухе.
— Говори уже сразу, — проворчала Мари. — Что я, смертей не видела?
— Про тот отряд в подробностях не знаю. Спроси у Валери. Я только краем уха слышала — там тебе очень благодарны. Есть раненые, но вроде все выжили. Я про Катрин Муар.
— А с ней что? — остановилась Мари. — Она же не участвовала.
— Доктор только намекнул, что она у него в больнице, всё ещё без сознания. Сказал, что опасности для жизни нет. Больше ничего не знаю.
— Весело тут у нас, — Мари вздохнула, и указала направление — идём. Когда дошли домой, её встретили как героя. Мари даже смутилась — за что, спрашивается? По пути на лестницу её встретила Валери — улыбнулась, и едва заметным кивком предложила заглянуть к ним в «участок», как стала звать их комнату Мари. Похоже, это и в самом деле теперь участок, глубоко законспирированный.
— Чтобы вы знали, Мари, — Валери предложила ей присесть на диван, сама уселась рядом. — Все живы. Там, за углом, куда вы заглянули зондом, был «оператор». Ненастоящий; как говорит сэр Марцелл, неоконченный, не полностью рабочий. Если бы вы не предупредили, были бы жертвы.
— Что случилось с тем местом, в лабиринте? Разрушилось?
— Точно так. Сэр Марцелл только намекнул — там у них сейчас идёт совещание. Он и его специалисты, похоже, одни за то, чтобы не разрушать все такие места с ходу, а изучить и поставить охрану. В штабе считают все такие места источниками высшей угрозы, настроены очень решительно. Вам персональная благодарность. Отряд в подземелье не регистрировал никаких признаков «оператора», или нечисти в целом. Понимаете, что это значит?
— «Оператор» умеет обманывать наши датчики, — мрачно ответила Мари. — Весело тут у нас.
Валери покивала.
— Оттого и хотят всё уничтожить, пока другие такие не появились. Это всё, что я знаю.
— Заварила я кашу, — Мари поднялась на ноги. — Мама говорит, это у меня с детства. Самой влипать в истории, и других втягивать. Пойду отдыхать, как доктор велел. И будьте тут без меня поосторожнее!
— Так точно, госпожа лейтенант, — улыбнулась Валери, но встала по стойке смирно, как по уставу.
— Вольно, — Мари и сама сумела улыбнуться. — Нет-нет, я сама. Со мной уже всё хорошо.
— — -
Концерт в Гайд-парке завершился часа в два пополуночи. Удивительно — вроде столько двигался, и спел множество песен, а усталость особо не приходила. Глория и Лилия тоже не торопились отдыхать — хотя они, в отличие от Артёма, ещё и танцевали.
— Странные песни, — заключила Глория. — Вроде и смысла особого в словах нет, а всё равно интересные.
Это она верно заметила. И «Mama told me», и «Gummy bear», и «Eins, Zwei, Polizei», и прочая дюжина или больше песен, годных для танцев, что он вспомнил, особого смысла, скажем вежливо, не исполнены. Но любят их не за это.
— Я как будто совсем не устала, — удивилась Глория — минуты три они посидели на скамейке, в отдалённой части Гайд-парка, пока наводили порядок на танцплощадке. Они тоже взялись было помогать, но местные жители вежливо, но твёрдо не позволили — ну да, артистам в этом смысле положены небольшие, но привилегии.
Похоже, не им одним не спалось — ещё человек двадцать из тех, кто были на концерте, он же дискотека — тоже кто стоял, кто сидел на скамейках вокруг — любовались зрелищем ясного, красивого звёздного неба, с Луной — имитацией Луны — в первой четверти. Прохладно, упоительно свежий воздух, и — ни ветерка.
— Вам завтра домой, — напомнила Лилия. — Доктор Ливси желает видеть вас в больнице. Потом, если захотите, возвращайтесь. Я ещё неделю побуду с Вероникой — сами видели, она меня не отпускает.
— Расскажете мне, что там случилось? — попросила Глория. — Я побаиваюсь этого места, если честно.
— Все боятся. Наверное, кроме Ортема, — Лилия взяла его за руку. — Я расскажу, что можно. Ортем? Что-то случилось?
— Вызывают, — Артём встал и приложил ладонь к уху.
— Сэр Ортем, Марцелл Катон на связи, — оружейник мог бы и не представляться. — Мы видим на радаре неопознанные сигналы, по скорости перемещения — дроссели. Две группы движутся в вашу сторону. Тридцать секунд до контакта. Срочно в укрытие, если в состоянии скользить — уходите!
— Глория, Лилия, — Артём повернулся. — Срочно уводите людей отсюда. Всех, кто без оружия. Я должен покинуть вас.
Похоже, местной полиции также успели что-то сообщить — к Артёму и остальным как раз бежали двое полицейских. Артём попробовал войти в скольжение и понял, что привычной последние несколько суток боли не приходит. Вопреки указаниям врача, он всё равно время от времени пробовал — так человек трогает раз за разом языком больной зуб — не потому, что нравится испытывать боль, а потому что остаётся надежда — вдруг пройдёт?
Людей уговаривать долго не пришлось, что такое тревога вторжения, здесь тоже хорошо знают. Когда Артём уже практически вошёл в состояние скольжения, это и случилось: на расстоянии десятка шагов, к северу от него, материализовались две колонны. Некогда было считать, Артём успел только заметить, что там есть «титаны» и «демоны». И двое людей в каждой колонне — те самые дроссели, которые привели сюда нечисть? Весело живём, подумал Артём; забрало шлема уже опущено, пистолет в руке.
Нечисть только успела сдвинуться на шаг в сторону Артёма, когда он крикнул:
— Стоять!
И почти сразу же пришла на ум давешняя, странная песня: «Ты — дерево, твоё место в саду...»
Оба вновь прибывших дросселя бросились на него. Артём успел заметить длинные когти на кончиках пальцев их рук. Не люди, подумал он; скольжения ещё не было, но время уже замедлилось многократно, что позволило ему увернуться — вся прочая нечисть замерла; её уже обстреливали — полицейские, и летящие в сторону прибывшего врага терминаторы и полицейские зонды.
Окружающих звуков при такой скорости движения не слышалось — только собственное дыхание внутри шлема. Артём успел заметить, при очередном пируэте — стрелять боялся, позади нечисти всё ещё были люди — что Лилия, поодаль, прижала кончики пальцев к вискам, словно у неё случился приступ мигрени, и... исчезла. Удивиться толком не успел, некогда — дроссели-нечисть двигались медленнее Артёма, но достаточно быстро, чтобы не оставалось времени на что-либо ещё. И ноги словно свинцовые — надо или возвращаться в обычное состояние, или уже скользить прочь отсюда.
Артём выбрал второе. Ничего нигде не заболело — замечательно! Артём обошёл замерший, словно коллекцию статуй, отряд нечисти — отыскал взглядом место, где меньше всего людей вокруг — и направился туда, прочь от Лондона.
Двое дросселей возникли на границе области, которую Артём «тащил» за собой — любой, кто будет некоторое время идти с нужной скоростью, окажется втянутым, принятым в колонну, будет скользить вместе с дросселем. Возникли и побежали к Артёму со всех ног. Ни звука не издавали, а на лицах сохраняли каменное, невозмутимое выражение — в сочетании с когтистыми лапами было чего испугаться.
Два выстрела вышибли неприятеля из колонны — упали и исчезли — выпали из скольжения. Тут же ожила рация.
— Сэр Ортем, — голос оружейника. — С их войском удалось справиться. Подробности позже. Вас всё ещё преследуют; старайтесь избегать населённых пунктов. Мы видим вас на радаре. Внимание, противник на расстоянии нескольких секунд, позади по курсу!
Они оба «проявились» позади — вновь догнали и вошли в синхронизацию со скольжением Артёма. Ещё два выстрела — и вновь стряхнул противника, если можно так сказать.
— Вас преследуют, — вновь доложил оружейник. — Внимание, третий сигнал, источник неизвестен, движется к вам с девяти часов!
Это оказалась... Лилия. Артём чуть не попал в неё, вовремя отвёл оружие в сторону.
— Я с вами, — сказала она просто. — Я увела, кого успела, подальше. Даже не спорьте, не уйду.
— Ко мне присоединилась Лилия Корту, — доложил Артём. — Где противник?
— На шести часах, позади по курсу. Не более пяти секунд...
Артём успел выстрелить. На этот раз дроссели появились метрах в десяти — едва успел! И ведь стреляю не резиновыми пулями, подумал Артём, боевыми.
Они выпали из скольжения, и появились вновь... секунд через пять. Набирают скорость, подумал Артём. Надо и мне так же.
— Сэр Ортем, вы идёте с предельной скоростью, — сообщил оружейник. — Если госпожа Корту владеет оружием, световой пистолет у вас в заднем кармане рюкзака.
— Я сама найду, — Лилия, не останавливаясь, расстегнула рюкзак... и тут же оглянулась. Оглянулся и Артём. Успел заметить, что Лилия дважды бросила два крупных камня — похоже, попала в цель в обоих случаях, противник снова «выпал». Ещё пять секунд — и вот уже пистолет у неё в руке, а рюкзак застёгнут.
— Я буду следить, — сказала Лилия. — Не отвлекайтесь.
Не отвлекаться? Хорошо. Артём попытался ещё прибавить скорости... и это получилось. Теперь мир вокруг не скользил, не проносился стремительно, но стал наплывать, ненадолго задерживаться, и пропадать — словно зрение выхватывало из кинофильма отдельные кадры, вместо того, чтобы видеть именно фильм. Что удивительно, усталость от этого быстрее накатывать не стала.
— Сэр Ортем, третий неопознанный сигнал на шести часах. Рекомендуем стрелять в голову, в шею, в суставы — противнику потребуется больше времени на регенерацию.
Вспышки позади. Они не вышибали вражеских дросселей из скольжения, но те некоторое время просто шли, не пытались догнать и напасть — как раз хватало времени, чтобы выстрелить пулей. Одному из преследователей, Артём успел заметить, выстрелом оторвало голову — но ещё через двадцать секунд, когда противник вернулся, голова вновь была на его плечах. И патронов не бесконечно много. Нужно что-нибудь более радикальное.
— Впереди вода, — предупредил оружейник. — Сэр Ортем, вы движетесь по направлению к берегу, предлагаю сменить курс.
Артём и Лилия переглянулись... и Лилия взяла его за левую руку.
— Я умею стрелять левой, — пояснила она. — Хорошая идея! Не останавливайтесь! Я слышала, что если скользить очень быстро, можно просто пройти по воде! Я умею плавать, не бойтесь, не дам вам утонуть!
Артём вновь попробовал прибавить ходу... и вновь получилось. Успел ощутить, как вздрогнула Лилия — ей, похоже, тоже стало не по себе. «Идти» по водной глади было легко, она едва успевала проминаться под ногами. Кадр за кадром наплывал на них; берега стремительно уносились в сторону. Только не останавливаться, подумал Артём, и не пугаться. В рюкзаке должен быть и спасательный плот, но лучше к нему не прибегать. Постепенно относительно гладкая поверхность воды становилась волнистой — не зря, небо впереди по курсу потемнело — что там, буря? Хорошо бы избежать её.
— Сзади! — воскликнула Лилия. На этот раз вспышки почти не остановили дросселей — Артём стрелял в упор; противников стало трое, и третий практически успел вцепиться в рукав его куртки.
— О небеса... — прошептала Лилия. — Там буря. Не останавливайтесь! Если можно повернуть — давайте повернём, но не останавливайтесь.
Не было звука, но и без него оказалось жутко — скользить по-над застывшими, в рост человека волнами было не очень просто — идти насквозь отчего-то не получалось, приходилось взбираться на каждую такую волну, даром что каждые несколько секунд под ногами оказывался уже совсем другой пейзаж, другие волны — и их высота всё росла.
— Возьмите левее, — посоветовала Лилия, которая не забывала оглядываться. — Попробуем обойти самое опасное место.
Ещё несколько «кадров», и они с Лилией едва не угодили прямиком в водоворот. Артём только успел сменить курс, чтобы двигаться по его кромке вверх, прочь из глубины — как противник вновь появился «на хвосте». Эти несколько секунд были самыми страшными — нужно было отвести взгляд, чтобы стрелять, а под ногами всё ещё была зыбкая, чёрная поверхность водяной воронки.
Выстрелив третий раз, Артём понял, что боевых патронов осталось два. Потом — разве что переходить на пластиковые пули. Кадр сменился — они, похоже, не избежали самого центра бури, и стоило немалого самообладания проходить между двумя волнами, каждая из которых вздымалась метров на десять.
Казалось, прошла вечность, прежде чем они покинули область волнения. И — океан вокруг стал ровным и гладким, ночь и пронзительное, яркое небо, со вкусом раскрашенное цветным узором. И — постепенно начала приходить усталость.
— Почему они с нами не связываются? — спросила Лилия, когда стало понятно, что противник прекратил преследование. Может, потерял их из виду, может — что-то ещё. — У меня рация вообще молчит, я не могу запросить координаты.
— Связь утеряна? — Артём только сейчас удивился, что нет необходимости теперь постоянно сосредотачиваться на состоянии скольжения — получается даже говорить и можно изредка посматривать по сторонам. Час от часу не легче. Рация ещё и компас — а навигация не повредила бы. Что теперь?
— Да, — Лилия оглянулась. — Смотрите, вон там суша! Можно попробовать немного замедлиться? Вдруг они смогут с нами связаться.
Артёму и самому не очень хотелось останавливаться; никогда ещё не скользил с такой скоростью, и нет уверенности, что получится это повторить. Но то, что ноги устают существенно меньше — уже чудо!
Лилия была права: как только они вернулись на твёрдую почву и взамен мелькания кадров под ногами вновь потекли окрестности, стремительно и плавно, рация ожила.
— ...вызывает Ортема. Если слышите нас, подтвердите.
— Ортем Риму, мы вас слышим. Мы не знаем, где находимся, приём.
— Рим Ортему, — голос диспетчера. Похоже, его ничем не удивить. — Вы на противоположной стороне планеты. Удерживайте скорость, я рассчитываю для вас курс. Вам придётся или повторно пересечь океан, или остановиться и ждать спасателей, они будут через сорок минут.
Артём посмотрел в глаза Лилии, и та кивнула. Ясно, о чём она. Лучше уж рискнуть пересечь океан: после скольжения, да ещё длительного, дроссель обычно теряет всякие силы — случись кто из нечисти поблизости, и до спасателей можно просто не дожить. А на воде шансов, как ни странно, больше — в воду нечисть с берега не сунется, здешняя фауна с ней справится. А людей морская живность не тронет.
— Мы пойдём через океан, сэр, — доложил Артём. — Просьба указать оптимальный курс.
— Вас понял, сэр Ортем, ждите инструкций, удерживайте скорость и курс.
— — -
Удивительно, но, когда Артём остановился, привычной уже внезапной усталости не было. Усталость пришла, но постепенно, и не настолько сильная. Зато поднялась температура — чуть выше тридцати семи, самая неприятная, от которой перестают повиноваться и руки, и ноги. Судя по тому, как выглядела Лилия, с ней что-то похожее.
