Он удивил ее, схватив ее за руку и подняв ее.
— Твой самоцвет — кабина, а тело же — крылья, — сказал он, указав на кольцо. — Никогда не слышала? Нет, конечно нет, — покачал он головой, — от общественности это закрыто цензурой. Но это девиз Magi Cæli, космического корпуса. Они лучше прочих знают, насколько они нечеловечны, и среди всех ветвей они страдают от высочайшего темпа потери тел. Только им говорят правду во время обучения; остальным из вас говорят лишь спасать самоцветы товарищей, что у МСЁ есть способы их спасти.
Он отпустил ее руку и, с легким креном, они остановились. Рёко удивилась; она каким-то образом не заметила, что они приблизились к дорожке.
Двери открылись, и они шагнули вперед, мучительно медленно проходя вдоль стен с баками, на которые Рёко старалась не смотреть.
— Как бесполезна кабина без самолета или космического корабля, так же бесполезен самоцвет души без тела, — сказал он, голос переключился на педантичность. — Оторванный от своего носителя самоцвет души отчаянно ищет его снова и, не справившись, впадает в спячку, со временем выгорая. С предоставляемой другими магами определенной стимуляцией его можно заставить попытаться вырастить новое тело, на основе оригинального, но число способных к такому подвигу самоцветов исчезающе мало. Это можно сделать с невероятным количеством кубов горя, но все равно, процесс чрезвычайно травматичен, так что после первых нескольких попыток его никогда больше не пробовали.
Рёко взглянула на кольцо, на свой самоцвет души. Да, это была она, а глаза, через которые она смотрела, принадлежали лишь марионетке. Тем не менее, концепция выращивания тела… она содрогнулась.
— Есть и другие способы, — сказал ее отец. — При наличии свежего трупа самоцвет можно с трудом заставить принять его как новый носитель. Это лучше, так как на реформирование существующего тела требуется гораздо меньше энергии, чем на попытку реформирования воздуха, грязи и вакуума в тело de novo. Но процесс несовершенен, стоит много кубов и с высокой вероятностью неудачи. В прежние дни так часто поступали, когда осознали, что это возможно, но это всегда было не лучшим решением.
Они остановились, отец, казалось, о чем-то задумался, прежде чем продолжить:
— Но вот делить тело никогда не пробовали. У МСЁ всегда были исторические источники со значительными свидетельствами недостатков. Все известные примеры разделения тела приводили к нестабильности, безумию и снижению когнитивных функций. Решение с трупами работало гораздо лучше, но все равно оставались недостатки, где ОПЗ приходилось применять переформатирование некогда совершенно здравого разума. О, верно, ты же не знаешь о переформатировании.
Они остановились перед новой дверью, точно посередине концентрических цилиндров. Рёко взглянула вверх, затем вниз, на кольца баков, казалось бы, растянувшихся по всему зданию, хотя, если бы попыталась, она могла разглядеть потолок, с которого они спустились, и пол внизу.
Они вошли во второй лифт и снова начали спускаться, на что она задумалась, насколько глубока эта кроличья нора.
На этот раз отец не потрудился демонстративно прикладывать руку к стене. Стена утратила непрозрачность, последовав какой-то невидимой команде.
— Тем не менее, — продолжил мужчина. — Случай с разделением тела был дразнящим намеком. Снижение когнитивных функций, отсутствие известных примеров овладения неодушевленным объектом или животным…
Отец повернулся к ней лицом, встретив ее взгляд удивительной мощью в глазах.
— Наша нынешняя теория в том, что душа в самоцвете содержит информацию, некую неопределимую сущность, — сказал он, — но для функционирования ей нужно проявление. Мы изучили некоторых из возвращенных через трупы. Со временем их тела изменялись, становясь более похожими на прежние, даже на генетическом уровне. Включая и их мозги. Это стало началом идеи.
Он приостановился, поняв, что опускает детали.
— Во всяком случае, — сказал он. — Нас с самого начала назначили на этот проект. Доверенные НК — не-контрактники — еще когда все это было тайной. Хотя с твоей матерью я на самом деле познакомился гораздо позже… нет, это другая история. МСЁ искал лучший способ, способ где им не пришлось бы отказываться от множества самоцветов, лучший способ вернуть тех, кто должен был умереть.
Он взглянул на нее и увидел, что она начала понимать. Для нее в этом был смысл, почти слишком много смысла, и на лице отражалось противоречие, отсутствие уверенности в своем мире.
— Вижу, ты понимаешь, — сказал он. — Да, среди первого, что мы сделали, это формально изучили процесс овладения трупа. Хорошо об этом рассуждать, но бессмысленно видеть девушек десять-двадцать лет спустя. У них было полно времени намеренно измениться, сознательно или подсознательно. Это загрязняет результаты. Мы наблюдали за процессом во время действия, изучая при этом трупы изнутри и снаружи. Самое первое, что делает с новым носителем самоцвет, это перестраивает мозг. Приходится, и девушка не пробуждается, пока процесс не завершится. Самоцвет души не может функционировать без физического проявления, и не только это, но физического проявления с достаточной вычислительной мощностью. Таким образом удивительно, что те исторические примеры с разделением тела вообще сработали.
Он приостановился, вновь собираясь с мыслями.
— Но процесс затратен, и самоцвету приходится менять все, вплоть до генетического уровня. Мозг сложен, и даже незначительные генетические вариации влияют на его обработку. И там были неудачи, безумие, девушки, которым для функционирования необходим был специализированный нейронный имплантат, иные, худшие случаи. Мы предположили, что с подходящим субстратом, больше похожим на изначальное телом, процесс будет более гладким.
— Так что клоны? — сказала Рёко, указав на окружающие спускающийся лифт баки, уже зная ответ.
— Да, — сказал отец. — Но все не так просто, как клонировать тела и поместить на них самоцвет. Во-первых, нам нужно было найти способ растить тела быстро и правильно, вплоть до соответствующего возраста, или по крайней мере до окончания детства. А во-вторых, были этические вопросы.
Рёко не сомневалась, что здесь повсюду были этические вопросы, но она кивнула, видя логику всего этого, ощущая нарастающий внутри иррациональный гнев. Почему они никогда ей не рассказывали?
— Дело в том, — сказал отец, — что любое тело, которое выращиваешь жизнеспособным, потенциально разумно. По сути, оно будет разумно, если его пробудить. Что будет значить помещение на такое тело самоцвета души? Приведет ли это к разделению тела? Устранит ли самоцвет все что там было? Убийство ли это?
Ее отец взглянул в сторону, опустив взгляд.
— Мы так и не выяснили. Мы никогда не пробовали ничего подобного, что бы ты о нас ни думала. Мы искали другие пути. Но неважно, что ты делаешь, всегда остаются философские вопросы. Даже если бы у нас была технология воссоздания сознательного состояния самоцвета вплоть до атомарного уровня, будет ли это та же личность? Или кто-то еще? Мы спрашивали инкубаторов, но они нам не сказали. Мы даже не уверены, знают ли они.
В последовавшей за этим краткой тишине Рёко огляделась по сторонам, пытаясь примирить все сказанное с ее прежним пониманием родителей, теплой и любящей и отстраненного и холодного — но все равно любящего. Они никогда не рассказывали ей, чем именно занимаются, не говорили ничего, что хоть отдаленно могло намекнуть, что могут быть нюансы в осуждении усеявших курсы истории злодеяний Альянса Свободы.
Она никогда об этом не задумывалась, всегда само собой разумеющимся принимая незаконность человеческого клонирования. В этом был смысл, учитывая произошедшие в прошлом нарушения. Но…
— Мы все еще так много не понимаем, — вслух размышлял ее отец. — Если самоцвет раскалывается, тело остается, но если самоцвет портится, тело исчезает. Почему? Меня это беспокоит, но здесь это не важно. Мы…
Он приостановился, после чего слегка, почти иронично, улыбнулся.
— Это была идея твоей матери, — сказал он. — Она всегда была больше всех посвящена проекту, одна из самых преданных поиску способа вернуть их. Она предложила…
— Почему? — резко перебила Рёко, прежде чем он смог продолжить.
Он взглянула на нее, ненадолго растерявшись.
— Почему? — повторила Рёко. — Я устала от всех этих семейных тайн! Почему она была так предана?
Ее отец ненадолго закрыл глаза.
— Я мог бы просто сказать, что не знаю, — сказал он, — но по правде говоря, я не думаю, что я вправе об этом тебе рассказывать. Спроси у нее сама, но я полагаю, она сама уже готовится все равно это сделать, если ты просто подождешь. Пожалуйста, позволь мне продолжить.
Рёко сжала зубы, но кивнула. Это честно. Но она была зла. Не совсем рационально, но она была зла.
Он посмотрел на нее, снова изучая ее реакцию. Холодная оценка этого взгляда каким-то образом еще больше ее разозлила, но он счел, что стоит продолжить.
— Во всяком случае, — сказал он, — это была ее идея, хотя мы не уверены были, что она сработает. Что если мы будем держать клонов предразумными, не позволяя мозгам формировать необходимых для сознания соединений? Все нейроны, все клетки, но ничего бодрствующего. У самоцвета будет все необходимое, но всех философских проблем, всех вопросов о клонах и личностях не станет. Это и стало проектом. Мы работали сорок лет, но в итоге преуспели. Это было около шестидесяти лет назад. Первая успешно возрожденная даже не поняла, что потеряла тело.
Он указал на окружающие их баки.
— Если попытаться разбудить этих клонов, ничего не получиться. Мы на ранней стадии перехватываем развитие нервной системы, тонко его подправляем, не позволяя появиться высшим функциям. Нам даже не нужно держать их во сне. Они в коме. У них работает мозговой ствол, функции гипоталамуса, все остальное, но света нет. И это работает, лучше чем мы надеялись. Самоцветы помещают на тела, и процесс проходит почти безупречно. Все еще требуется довольно много кубов, но сейчас затраты идут только на перестройку коры мозга. Никакого безумия, никаких побочных эффектов, совсем как новое. Ну, в каком-то смысле, оно и есть новое.
Последнее было задумано небольшой шуткой, но она не удалась. Ее лицо, должно быть, было интересным зрелищем, полностью отражающим испытываемое ею инстинктивное отвращение и сдержанное понимание, потому что ее отец в итоге отвернулся.
Через мгновение лифт вздрогнул от новой остановки, и двери раскрылись. Они были внизу.
— Вижу на твоем лице отвращение, — сказал отец, когда они вышли из лифта. — Интересная эта штука, человеческая мораль, не так ли? Мы отшатываемся и отказываемся от чего-то подобного, пусть даже это логически лучшее решение. Инкубаторы одобрили, хотя я думаю, ты не видишь в этом юмора.
Он приостановился.
— Возьмем к примеру синтезированное мясо. Столетия назад люди пытались сделать что-то подобное. Пустые куры и коровы, созданные вовсе не иметь мозговых структур. Без них они не могли страдать, не могли испытывать боль, не могли клевать и кусать друг друга, и животных можно было промышленно выращивать в плотностях выше чем когда-либо. При тогдашнем продовольственном кризисе это было отличное решение, даже гениальное, но люди его отвергли. Они просто его не принимали, пока не остались только клетки в чанах, выращивание мяса было никак не связано с животными, даже более промышленными. Но в чем разница? По сути ни в чем.
Они повернули, и отец взглянул на нее. Она попыталась понять выражение его лица. Это был человек, объясняющий работу своей жизни собственной дочери, члену общества, которое никогда не поймет.
— Я не жду, что ты и правда поймешь, — сказал он, — но сейчас мы по большей части совершенствуем процесс — добавляем улучшения, пытаемся уменьшить число кубов и тому подобное. А также возрождаем девушек, потерявших на фронте свои тела. Тем, кого мы возвращаем к жизни, не важно, как это сделано, пусть даже мы им говорим. Они просто счастливы снова жить. Именно их лица помогают нам с твоей матерью каждую ночь возвращаться сюда.
Он коснулся бака сразу рядом с ними, и Рёко, наконец, подняла глаза, после чего от неожиданности отпрянула.
— Кёко! — удивленно воскликнула она.
Ее отец взглянул туда же.
— Да, — сказал он. — Подобные объекты есть по всей Земле и в колониальных мирах, в осторожно выбранных местах. Раньше клонировали только занятых в рискованных профессиях девушек — для остальных была только генетическая информация в файле — но сейчас работают со всеми вами. Это хранилище этого сектора Японии. Мы стараемся в каждый момент держать клонов неподалеку от девушек, но перевозить их, конечно, непросто, так что требуется планирование. Лишь у важнейших есть дополнительная копия на Земле, хотя Кёко нужна только одна. Полагаю, ты не оглядывалась?
Нет, пока не увидела Кёко, но сейчас так и сделала, и увидела плавающую в баке справа от нее Мами, следом девочку, что должна быть Юмой, а за ней еще одну, взрослую копию Юмы, следом Танаку Юи и другие знакомые по «Акеми» лица. А слева от Мами…
Она быстро подошла, удостоверяясь, что увидела правильно.
— Ах, да, Акеми Хомура, — сказал ее отец. — Мы поддерживаем ее жизнь, на случай если она когда-нибудь вернется. Девушек, что жили здесь, хранят здесь, если у них есть право на второй резервный клон.
Но Рёко его не слушала, с бледным лицом глядя в пол. Все это: клоны, бесконечные бездушные тела в баках, Акеми Хомура и Титосэ Юма и Сакура Кёко…
За последние несколько дней влияние видения в Зале Ленты начало слабеть. Оно было настолько запутанным, не дающим никаких выводов, никаких поясняющих произошедшее объяснений, что она прекратила о нем размышлять.
Но разве не была она внутри бака, стучала о стекло, пока сливалась жидкость?
Что это значило? Похоже было на лабораторию, а не эту гигантскую синюю пещеру, но здесь же они никого не выливают. Тем не менее, что-то в этом… не казалось правильным. Не похоже было на ее руки. Слишком крупные.
Ей в голову пришла мысль.
— Когда вы начинаете выращивать эти клоны? — все так же глядя в пол, спросила она.
— Что? — удивленно спросил ее отец.
Она подняла голову и встретилась с ним взглядом.
— После того, как девушка заключает контракт, как скоро выращивается клон? — спросила она. — Зачем мы вообще спустились вниз? Только чтобы показать мне эти баки?
Ее отец смотрел на нее, и в его взгляд мелькнул отблеск чего-то, что она не смогла определить.
Он кашлянул.
— Да, хорошо, — сказал он. — Все начинается в момент заключения контракта, если в файле есть доступный генетический материал. В твоем случае я сам предоставил его как только смог, так что прошла уже почти неделя роста. Особо не на что смотреть; первые этапы самые деликатные, так что мы не рискуем сильно ускорять рост. Это всего лишь масса клеток.
