«Она была милой девушкой, — немного беспомощно подумала Рёко. — Простите, что…»
«Она меня не слушала! — отрезала Марианна. — Я говорила ей, что ей не стоит идти в поле! Я говорила ей держаться аналитической работы! И посмотри теперь, что вышло!»
«Э-э…»
Девушка вдруг, казалось, снова потеряла самообладание.
«Я много лет не разговаривала с ней. Если бы она просто прислушалась ко мне! Я знала, что она собиралась, но я… я прекратила вмешиваться в ее жизнь… я думала… Может быть, если бы я просто поговорила с Мами...»
Плечи девушки опустились, и она вдруг стала выглядеть гораздо, гораздо старше.
«Вы знаете Мами?» — удивленно спросила Рёко, выискивая, о чем еще поговорить, чтобы прервать неловкое молчание.
«Я глава ее разведки, — подумала Марианна. — Я даже никогда не говорила ей, что у меня есть дочь. Это моя вина. Если бы я просто смогла найти парня, что ей бы понравился…»
«Нет, не говорите так, это не ваша вина, — поспешно вставила Рёко. — Она любила свою работу и, э-э…»
Потеряв вдруг слова, Рёко укусила свою закуску, пытаясь выиграть время.
«А вкусно, — ошеломленно подумала она, зная, что эта мысль совершенно не подходит ситуации. — Я не думала…»
— Военнослужащим нравится, — появилась рядом с ними обеими Надя. — Гражданским не особо. По-видимому, из-за модифицированного обоняния сырое мясо вкуснее.
Рёко поймала взгляд Нади. Она понятия не имела, что видела в ее глазах Надя, но догадывалась, что это какая-то вариация «Пожалуйста! Спаси меня!»
— Мэм, — сказала Надя, тонко изменив позу так, что стало ясно, что она подхватывает разговор. — Я знаю, что вам ее не хватает. Нам тоже ее не хватает. Не будет ли лучше…
Вместо того, чтобы сказать что-нибудь связное, Марианна просто схватила девушку в объятия, разрыдавшись у нее на плече. Надя в замешательстве погладила ее по голове.
Чувствуя себя решительно негероически, Рёко стремительно покинула район, успокаивая себя тем, что Надя, по-крайне мере, стара. Это ведь поможет, верно?
«Не могу представить, каково бы было так сильно заботиться о ком-то ушедшем», — подумала Рёко.
«Ты не думаешь ясно, — с удивительной готовностью сказала ее таккомп. — Насколько ты беспокоишься об Асами? Как бы ты себя чувствовала, если бы она умерла? Что насчет твоего дедушки?»
От вопроса Рёко застыла на месте, довольно долго оставаясь там, наблюдая за сюрреалистичной сценой перед ней, как Кларисса и Надя суетились вокруг Марианны перед мемориальным столом.
«Ты права, — наконец, подумала она. — Я не подумала. Но… я не знаю. Я не…»
После этого она остановилась, покачав головой, и направилась обратно к столу с едой. Она не подумала, но не уверена была, что хочет думать.
Хотя она могла сказать, что этот вопрос ее беспокоит.
Мами с нетерпением ожидала отпуска.
Последние недели оказались бесспорно утомительными, но она выдержала, как бы болезненно это ни было. Кошмары становились все хуже, и ее телохранители подталкивали ее увидеться с терапевтом ОПЗ, может быть попросить взглянуть — и, может быть, она так бы и поступила, будь у нее время. Столетия жизни научили ее не быть чересчур гордой и не пытаться самостоятельно справиться со всем, хотя порой приходилось, если нужно было работать. Она предпочитала считать, что сейчас она на это способна, что она не так хрупка, как тогда, столько лет назад.
Кстати говоря, возможно, пришло время еще раз навестить Кёко. Когда-то давно она думала, что у них обеих может что-то быть. Это было — посмотрим — не когда они впервые встретились, хотя, если подумать, тогда-то все и могло начаться. Это было после их воссоединения, когда Кёко снова собрала ее после того, как Орико разрушила ее жизнь.
Тогда она поняла, что, объективно, проблемы Кёко были куда хуже ее — и тем не менее Кёко помогла ей, а не наоборот. Она сочла это недостающей ей самой силой характера, что никогда не пойдет на саморазрушение, как она против Орико. Но даже тогда она видела, что Кёко страдает, как она страдала в одиночестве. Она сделала все возможное, чтобы это исправить.
Тогда она какое-то время считала, что влюблена.
Конечно, этого не было. Со временем она это поняла. Любовь, по крайней мере в романтическом смысле, была чем-то совершенно иным, чем-то, чему она сейчас не подходила. Вместо этого она восхищалась Кёко, даже после того, как девушка разбила себе сердце, гоняясь за Саякой.
Она скучала по тем дням, проживанию с тремя остальными. После того, как они основали МСЁ, после того, как они получили собственные квартиры и разошлись разными путями, она попыталась снова это воссоздать, приглашая своих учениц жить с ней, и с некоторыми из них она даже подумывала…
Но, в конце концов, она так и не сумела вернуть дух этого. Все было слишком эфемерно, слишком зависимо от неповторимых обстоятельств — от сражавшихся вместе подругах, которые были молоды и не изношены долгими столетиями, которым не нужно было заниматься чем-то еще.
Если бы только Кёко не увлеклась этим своим Культом. По крайней мере, они могли бы вместе быть офицерами. Она не была бы здесь настолько одинокой и настолько, настолько усталой.
«Прости, что беспокою тебя, — сказала Махина, — но я и правда считаю, что тебе стоит обращать на это больше внимания».
«Ах да, конечно. Прости».
Она осознала, что вцепилась в подлокотники своего виртуального кресла, вонзив ногти в обивку. К счастью, Махина помогла ей сохранить невозмутимое выражение лица.
Она мысленно вздохнула. Важное собрание Генерального штаба, выбор преемника Эрвинмарка, и она не может удержаться от соблазна отключиться, переведя часть своего сознания на праздные размышления. Как будто она растратила себя на предыдущую кампанию.
Если честно, также на нее необычайно повлияла смерть Роланда. Это собрание, идея быть в Генеральном штабе, выглядела даже менее приятно, чем обычно.
Она вдруг заметила что смотрит на «Управление: военное дело», временного главу собрания. Строго выглядящий смутно европеоидный мужчина на самом деле был полным ИИ-представителем, олицетворяющим всеобщие стереотипы об армии, одетым в почти аутентичную парадную форму. Его правая рука была заключена в уменьшенную версию пехотного бронекостюма, все равно заставляющую его выглядеть почти комически диспропорционально, хотя подобное было типично для ИИ-представителей Директората.
К его огорчению, Военному делу еще нужно было найти способ включить в свой внешний вид мотив волшебниц так, чтобы ему с этим было удобно — пока что он остановился на наклейке на броне, отображающей атакующую волшебницу. Когда-то она была в более соблазнительной позе, основываясь на «исторических военных традициях», но Юме удалось поднять достаточное обсуждение изображения, чтобы вынудить сменить его.
Покачав головой от собственного отсутствия внимания, Мами взяла секунду просмотреть все произошедшее во время собрания, пока она замечталась — в конце концов, у имплантатов было свое преимущество, и большая ее часть обращала внимание. Она мысленно воспроизвела аудио:
— Главой Генерального штаба должен быть кто-то с опытом и давней историей успешного руководства во множестве кампаний, — сказал фельдмаршал Суалем. — Только тогда мы можем быть уверены, что предыдущий успех нельзя считать удачей. Маршал Порто будет отличным кандидатом.
Сам маршал Порто фыркнул.
— Позвольте мне сказать, — сказал ветеран Объединительной войны, — удача на стороне всех успешных полководцев. К примеру, Наполеон был известен своей удачей.
— А также талантом, — сказал Суалем. — Ваша кампания в Южной Америке была шедевром.
— И никак не связана с нынешней войной, — сказал Порто. — Я должен отказаться, при всем уважении.
— Хватит глупить, Суалем, — сказала адмирал флота Ананд, казалось, почти мурлыча голосом. — Эрвинмарк сам занял пост всего после нескольких побед.
— Также он продемонстрировал великолепие, — возразил Суалем. — Чего недавней кампании явно не хватало.
— На случай, если вы забыли, Эрвинмарк сам помогал спланировать кампанию, — строго сказала Федорович. — Решения предыдущей кампании были тщательно рассмотрены Штабом.
— Мы победили удачей, — настоял Суалем. — Потому что одна девушка просто оказалась…
— Прошу прощения, — вставила Мами, подавшись вперед, уже нагнав события в реальном времени. — Это была не удача. Я возмущена подразумеваемым. Удача это значимый фактор, но такая «удача»…
Она обеими руками изобразила «воздушные кавычки», жест удивительным образом пережил почти пять столетий использования.
— … всегда относится к операциям МагОп. От оперативников ожидается творческое мышление, так же как и их специальные возможности. Предыдущие операции также добивались успеха схожими неожиданными образами.
— Не в таких масштабах…
Военное дело громко кашлянул, привлекая их внимание.
— В то время как продемонстрированное умение, конечно, важное, возможно, и первичное соображение, свою роль также играют и другие соображения. Нынешние достижения гораздо важнее достижений прошлых, более не имеющих отношения к нынешней природе войны. В то время как ретроспективный анализ, конечно, еще будет некоторое время продолжаться, исполнение недавней кампании выглядит более чем достаточно адекватным, даже если под конец потребовалась «удача». В конце концов, может быть так, что на этой войне неверно будет ожидать победы без удачи.
ИИ говорил ровным баритоном, по очереди на мгновение встретившись со всеми глазами — или, скорее, глазом, так как в одном глазу была ИИ-татуировка «I/O».
Мами нахмурилась. Она ожидала, что Суалем будет обычным раздражителем, так что не стала удивлением использованная им возможность принизить ее достижения, но Военное дело, когда изредка посещал такие собрания, обычно предпочитал молчать, позволяя Штабу действовать как обычно. Конечно, не каждый день нужно было заменять главу Генерального штаба, но она хорошо помнила назначение на эту позицию Эрвинмарка почти десятилетие назад, где Военное дело просто молча сидел, пока не пришло время голосовать.
— И, конечно, всегда есть политика, — наконец, продолжил ИИ. — Директорат продолжает выражать недовольство составом этого Штаба, который, признаем, менее чем меритократичен. В то время как это собрание, конечно, не для обсуждения новых членов Генерального штаба, есть очевидный выбор главы, что в то же время послужит иллюстрацией нашей приверженности продвижению, основываясь на продемонстрированном достижении.
Мами моргнула, мгновение осмысляя почти пророческое заявление.
Когда-то давно она бы после такого предложения подпрыгнула от откровенного удивления. Столетия работы главным дипломатом МСЁ, а позже фельдмаршалом Генерального штаба, позволили ей выразить лишь соответствующее легкое удивление.
«Конечно! — осознала она. — Почему я не поняла этого ранее? Я ведь должна быть в таком хороша!»
Суалем, Ананд, Порто — они поняли это задолго до нее. До сих пор вся дискуссия была разговорными маневрами, предназначенными выразить свое мнение, не сказав ничего в открытую.
«Ты была отвлечена, — указала Махина, нарушив привычное молчание ее таккомпа. — И, хочу добавить, у тебя, похоже, серьезное предубеждение против себя на этой роли. Я знаю, что у тебя много опыта, но мой анализ твоей памяти указывает, что это не первый раз, когда ты была ошеломлена тем, чего тебе следовало ожидать».
«Ты меня критикуешь?» — удивленно спросила Мами. Не в стиле Махины было говорить что-то подобное.
«Ну, я…» — начал ее таккомп, прежде чем, казалось, умолкнуть.
«Думаю, неважно», — подумала Махина.
Мами решила побеспокоиться о странном поведении таккомпа позже. К счастью, их разговор прошел в ускоренном времени, позволяя Мами ответить Военному делу в реальном времени.
— Прошу прощения, — обратилась она, решив, что, возможно, сейчас самое время бросить перчатку. — Вы намереваетесь номинировать меня на позицию главы Генерального штаба?
Она сохраняла на лице легкое удивление, возможно удовлетворение, но под поверхностью бушевала буря эмоций.
«Я? Глава? Я даже не думала за это агитировать. Но он прав, после только что произошедшего… я очевидный выбор».
— Я выражаю свою поддержку, — сказал Военное дело. — Желанием Эрвинмарка было, чтобы я выдвинул вас в случае его гибели, и я согласен с этим желанием. Конечно, если Штаб примет иное решение, это его право.
Это было не совсем верно. Военное дело и, выше него, Директорат в целом, технически обладали властью прямо назначить главу или по прихоти уволить и заменить весь Штаб. Но, конечно, для гражданского Правительства было не в традиции напрямую демонстрировать свою власть.
«Я должна принять, — подумала Мами. — В этом Штабе я представляю всех волшебниц. Это беспрецедентная честь».
— Это большая честь, — сказала она.
Замечания Военного дела вскрыли ситуацию, вызвав каскад переглядываний, взлядов и оглядываний комнаты, когда все члены Штаба пытались оценить остальных, прикидывая их позиции. Мами поступала так же.
«Похоже около пятнадцати из двадцати трех, — прокомментировала Махина. — Кажется, одобрение Военного дела и Эрвинмарка обеспечили заметный рост поддержки».
— Пожалуй, можно провести голосование и сейчас, — сказал Военное дело. — Кто-нибудь возражает? Возможно, есть еще кандидатуры?
Мами увидела гнев на лице Суалема и, по крайней мере, смогла этим насладиться. Мгновение она думала, что мужчина предложит кого-то еще, даже себя, проигранным донкихотским делом, но под конец он стих, пусть даже выглядел почти разъяренным. В Генеральном штабе было сильно влияние традиций, и было бы беспрецедентно наличие более чем одного кандидата — Штаб никогда никого не выдвигал, пока не был уверен.
Военное дело снова театрально кашлянул.
— Тогда ходатайство за избрание фельдмаршала Томоэ Мами новым главой Генерального штаба Вооруженных сил, как проголосует этот Генеральный штаб?
Редко было, чтобы Генеральный штаб голосовал, предпочитая осуществлять свои дела единодушным согласием. Однако это было необходимо по вопросам высокой важности.
Каждый член штаба мысленным намерением вводил свой голос, простой мысленный жест служил для указания их голосов. Подсчитанные голоса запечатлевались в их сознании, не полагаясь на что-то столь грубое, как зрение. Сперва появилось немедленное согласие надежных союзников, таких как Каришма Ананд, де Шатильон и Александер. Порто и Федорович, обычно более нейтральные, удивили ее немедленным вводом голосов «за», не дожидаясь подтвержденного большинства. Суалем и Миллер, конечно, проголосовали «против».
