Подкинув еще дров в костер, я расслабленно сидел у костра. Округу контролировали теневые клоны, кое-где были спрятаны печати замены, где-то ловушки с взрыв-тегами.
Ночь шла своим чередом. В мгновение ока настало утро.
На моих глазах гигантская тень ночи уступала территорию свету. Все больше верхушек деревьев там внизу за обрывом окрашивались в зеленый цвет, все дальше отступала тень ночи. Вот она уже у города, миг и мир полон света. Утро вступило в свои права, а это значит, мне пора продолжить свой путь.
За десять минут я убрал все признаки своего нахождение в этом месте, затем подошёл к обрыву.
— Ну, поехали! — смело воскликнул и прыгнул вниз.
Уже почти у самых верхушек деревьев, оттолкнулся от поверхности склона, сальто вперед и я держусь за верхушку дерева.
Миг спустя я уже мчался верхними путями в сторону славного торгового города Танзаки.
Уже почти добравшись до города, спрыгиваю на землю и бегу в сторону виднеющейся впереди окраины леса.
Обогнув последний ствол дерева-исполина, я таки добираюсь до предместий Танзаки.
Чуть поодаль течет узкая речушка, по берегам речушки расположены халупы бедняков. Уже не бегу, а спокойным шагом иду в сторону виднеющейся недалеко дороги.
Ощущаю внимание со стороны халуп, но не обращаю на это внимание.
Дорога пуста, её поверхность взрыта колесами постоянно двигающихся по ней телег торговцев, что везут свою товар из Танзаки вглубь страны, и тех, кто в надежде закупиться двигаются в сторону Танзаки.
Мой путь лежит по этой дороге, через район бедняков в сторону арки ворот города.
Проходя мимо халуп бедняков ощущаю кислый запах, из собранных из чего под руку попадется домов на меня смотрят глаза отчаявшихся людей.
— Дяденька, у вас не будет монетки, или еды? — подбегает ко мне полуголый босой чумазый мальчик. Волосы у мальца грязные настолько, что невозможно узнать их изначального цвета. Щеки впалые, в глазах обреченность, а само тело несет отпечаток голода. Кости, обтянутые кожей, вот и все что можно сказать об этом мальце.
— Ты ведь знаешь, кто я? — задаю вопрос ровным тоном.
— Дяденька шиноби. У вас будет монетка, или кусочек еды? — смотрит на меня мертвыми глазами мальчик. Ощущаю усилившееся внимание со всех стороны. Оглядываюсь и отмечаю детские силуэты, прячущиеся в тенях полуразрушенных хибар.
— Значит знаешь. Выходите все, у меня для вас есть работа! — говорю громким голосом.
Несколько детей разных возрастов выходят из своих укрытий.
"Аки, что же ты делаешь!" — ругаю сам себя.
"Кто знает, может соглядатаи мне пригодятся", — очень глупо пытаюсь оправдать свое малодушие. Но с другой стороны, помочь этим мелким мне ничего не стоит.
Вдруг из одной из хибар выскакивает закутанный в грязные тряпки мужик и бежит в мою сторону, отталкивает в сторону парня, что стоял у него на пути.
— Молодой господин! Зачем вам эти отбросы, может я...*Бульк* — но договорить ему не дает кунай, вонзившийся ему в горло. Нищий захлебывается кровью и падет трупом на землю.
Подхожу и забираю кунай.
Переворачиваю труп ногой.
"Идиот, думал сможет меня подловить таким простым образом", — оценив заточку в его руке подумал я.
Дети убежали прочь, остался лишь тот мальчик, что первый подошел ко мне.
Подманиваю его рукой. Мальчик, немного пошатываясь, идет со мной в один из переулков.
— Как тебя зовут? — присев на кусок стены развалившейся хибары спрашиваю мальчика.
— Цуцудзаки, — смотрит на меня паренек 7-10 лет.
— Хочешь поработать на меня Цуцудзаки? — достаю купюру в десять рё.
Этой суммы ему чтобы в течение недели нормально питаться, а еще из-за десяти рё его не рискнут убивать, тогда как за сто прикончили бы даже не смотря на то, что он работает на шиноби.
— Дяденька шиноби-сама, я выполню все, что скажите, — прилип взглядом к купюре мальчик. Сглотнул. Постепенно в его глазах загоралась искра жизни.
— Хорошо. Поспрашивай на улице о семье Юрэцу. Это бывшие торговцы, ныне аристократы. Живут в небольшом поместье на улице Желтого Шелка. Особенно меня интересует их младший мастер. Понял?
Мальчик кивнул. Протягиваю ему купюру, он быстро хватает и прячет её в своем подобие штанов.
— Найдешь меня в ближайшей к их дому закусочной завтра, когда солнце коснется горизонта. А теперь беги.
Словно только и ожидал этих слов, пацан юркнул в развалины халупы и был таков.
Улыбаюсь уголками губ. Пускай всем я помочь бы не смог, но этот парень заслужил свои десять рё за смелость. Я знаю, что никакой информации он искать не будет, возможно, посмеется над глупым шиноби во время еды.
"Приятного аппетита пацан и надеюсь ты сможешь пожить в этом мире еще немного", — пожелав удачи смелому мальчику, отряхнувшись я отправился к месту своего назначения — поместью семьи Юрэцу, что на улице Желтого Шелка.
Комментарий к 2.2. Похоть, забота, мягкосердечность.
В главе много фанонных элементов, недовольных этим прошу сильно не засорять комментарии. Таков уж этот рассказ, здесь будут вещи, которых не было в манге и ничего с этим не поделать. Причина проста — писать без использования фантазии и своих идей мне в тягость.
Однако сразу говорю, что основополагающие законы мира нарушены не будут, просто немного дополнений от меня и только.
========== 2.22. Танзаки ==========
Комментарий к 2.22. Танзаки
Для затравочки. Море ошибок. Исправлять я их буду по приходу с рейса, так что прошу воздержаться от гневных писем ценителей чистой словесности. Все будет, только попозже.
Также прошу заметить, что в этой и следующих главах будет присутствовать неслабый такой элемент АУ (история мира и характеры персонажей, которые в оригинале не раскрыты). Не обессудьте.
2.22. Танзаки.
Среди равнин и холмов, окруженный со всех сторон реками и озерами, стоит древний град. Высоченная башня Наместника вот уже почти три тысячи лет подпирает собой небо мира шиноби, а в её тени притаились дома и лачуги, поместья богатеев и халупы бедняков.
Танзаки.
Город, построенный Западным Наместником во времена ранней империи Отсутсуки для защиты центральных земель Луноглазой Императрицы от варваров пустыни, стоял вот уже почти три тысячи лет в краю рек и холмов. Не раз стены Танзаки сметали полчища низкорослых коноводов, что приходили со стороны Великой Западной Пустоши, но Танзаки всегда восставал из пепла, чтобы затем снова быть разрушенным, и вновь восстановленным.
Подобный фениксу, Танзаки возгорался вновь и вновь, и каждый раз его вид немного, но изменялся.
Долго жила Луноглазая, славны те были дни и для молодого Танзаки.
Он был самураем, хранившим покой своей владычицы. Но ничто не вечно, пала ранняя империя. Исчезла в небытие Луноглазая, погибла она от подлого нападения своих сыновей. Некого больше было защищать каменному фениксу Танзаки. Так и стоял он среди рек, озер и холмов, дожидаясь нового властелина.
Во время хаоса развала империи на плодородные земли провинции Танзаки пришли крестьяне, ведь угрозы варваров уже не было. У низкорослых властителей пустынь были дела важней грабежа плодородных земель. Их запер песчаными бурями в пустыне Демонический Тануки. Людишки для созданого демона стали детскими игрушками, ему нравилось гонять их племена по пустыне и ощущать их отчаяние и безумие.
Безумный Тануки, сам того не подозревая, спас культуру людей равнин и гор, отрезав их земли песчаными бурями от своих игрушек.
Время шло, возникали и рушились гегемоны. Из-за Луны, возникшей после боя Луноглазой с сыновьями, погрузились под воду центральные земли некогда единого материка, что окончательно свело на нет все попытки людей объединиться в одну полноценную страну. В течение тех лет в постоянных сражениях с себе подобными и с Хвостатыми Демонами люди оттачивали владение силой, что даровал им Мудрец Шести Путей — один из сыновей Луноглазой. Второй пропал, его судьба до сих пор неизвестна.
Столетие сменяло столетие.
Башню Наместника занимали самые разные люди, из самых разных каст и сословий, но никто так и не удержал власть над городом больше чем на пять сотен лет.
Повидал Танзаки многое, видел далёких от народа Жрецов, видел и их падение, знал Танзаки и самураев, фанатичных в своем преклонении перед кодексом навязанным им давным-давно. Властители сменяли друг друга, пока новая сила не вошла в город. Кланы шиноби. Они поделили торговый центр Танзаки на районы, фактически тем самым расчленив каменного феникса на части! Так бы и погиб древний город, растерзанный внутренними противоречиями, если бы не группа людей, что прорвалась из пустыни в плодородные земли.
То были усталые люди, потерянные и слабые в искусстве управления чакрой, хоть и имели развитый орган её образования. Их было не много, чуть меньше ста человек, больше половины женщины.
Чудом ли, храбростью ли, но племени удалось пройти через все бури, преодолеть разбойничий край болот и дождя, и добраться до провинции Танзаки.
Вел то племя умный не по годам молодой парень по имени Сарутоби.
Молодой вождь не стал ввязываться в клановою войну, вместо этого он приказал продать своим людям все их запасы желтого шелка, который оказался очень ценен в этом регионе. Не жили здесь золотоеды, не плели их гусеницы золотых коконов, а следовательно желтый шелк был редок и стоил баснословную сумму денег. Во время продажи Сарутоби показал себя умным вождем, он не стал жадничать, и поделился с двумя силами выручкой, оставив своему племени менее четверти от суммы, но этих денег хватило Сарутоби, чтобы укрепиться в городе. А так как он всячески показывал свою верность двум союзным кланам (к сожалению названия тех кланов не дошли до наших дней), то его племя не трогали бандиты и шиноби.
На вырученные деньги Сарутоби организовал свое дело, пускай и неприглядное, но прибыльное.
Он построил бордель.
Низкорослые худенькие женщины пустынь были экзотикой в краю лесов, и именно продавая их любовь Сарутоби смог добыть необходимые для выживания племени ресурсы.
Было ли легко племени пустынников продавать честь своих дочерей и матерей? История умалчивает, известно только, что поступок тот впоследствии помог пустынникам возвыситься в Танзаки.
Сарутоби был умен и достаточно жесток, чтобы жертвовать благополучием женщин своего племени, в угоду будущему величию племени.
Стоит сказать, что сама культура воинов пустыни в те времена была основана на жертвенности. Племена ценившие жизнь одного выше общего блага, уничтожались безумным демоном Тануки, остались лишь те, кто ставил большинство выше маленького человека.
Шли годы, за первым борделем возник второй, за вторым третий. Сарутоби прожил целых шестьдесят лет, а по тем временам этот возраст был на грани рекорда долго жития, но и его время пришло. Великий вождь оставил своему племени устойчивый бизнес, зачатки религии и имя, которым через поколения стали именоваться дети бывших воинов пустыни.
Так родился клан Сарутоби.
Танзаки же с ходом времени преобразовывался. Его изменяла воля нового клана. Паутина Сарутоби опутала всех малых и больших владык города, и вот уже сильные кланы, сами того не подозревая, работают на новый клан торговцев. И хотя Башня Наместника принадлежала другим людям, но городом правил быстрорастущий клан воинов-торговцев.
Много чего еще произошло после — отказ многих кланов от прямых военных действий, смерть Однохвостого демона Тануки, из-за чего на некоторое время исчезли бури, что отрезали пустыню от остальных земель — много чего еще повидал Танзаки, но он стоически переживал эти события. Но ничто не вечно, вот и для Танзаки наступили проблемные времена.
Все началось с союза двух могущественных кланов Учиха и Сенджу, позже к этому союзу присоединились и Сарутоби. Бывшие хозяева Танзаки вывели часть своих фондов из города, создав тем самым хаос в торговой среде. И пока союз кланов закладывал первый город шиноби — Коноху, в Танзаки шли торговые войны. Рождались и погибали союзы, ширилась преступность, семьи шиноби, живущие в городе, стали предпринимать попытки к захвату Танзаки, им противостояли немногочисленные самураи, все еще цепляющиеся за потерянное могущество.
Хаос закончился.
Коноха ударила по Танзаки и замирила город. Жестко и кроваво. Это стало началом конца.
Подвластный Конохе и правительству искусственно созданного Конохой государства — Страны Огня, Танзаки больше не имел владык. И пускай товары все еще шли через крупный торговый центр запада, но деньги больше не задерживались в городе, а уходили в Коноху и Кеиши (столица Страны Огня).
Затем вспыхнула Первая Мировая Война Шиноби, торговые пути опустели, город с периодичностью гробился, но все же восставал из пепла, а все благодаря контрабанде Желтого Шелка и пряности, что шла из пустыни. Во время хаоса первой войны, когда не существовало фронта, а лидеры Скрытых Деревень практически полностью утратили власть над своими войсками (те были созданы из клановых сил, которые с большей охотой подчинялись главам своих кланов) некоторые торговые рода Танзаки неплохо обогатились. В эти непростые времена и был создан союз торговцев Танзаки — Десять Золотых Толстяков. Именно благодаря этому союзу у Танзаки получилось пережить то непростое время.
В течении следующих пяти лет Десять Золотых Толстяков фактически правили городом. Вроде бы беда миновала, Танзаки выстоял, но совершенно неожиданно для всех Страна Огня обложила Страну Ветра серьезными санкциями и запретила продавать в Суну продовольствие. В Танзаки были назначены инспекторы шиноби из клана специализирующегося на ментальных техниках. В ответ на это Страна Ветра прекратила поставку Желтого Шелка, пряностей и золотого песка.
Это был крах для Танзаки.
Хаос Второй войны не смог улучшить ситуацию в торговом городе, даже наоборот — все стало еще хуже, так как военные действия во время второй войны были организованней, нежели при первой.
Десяти Золотым Толстякам удалось немного поправить свое финансовое положение за счет контрабанды, но таких прибылей, как во время Первой Мировой Войны Шиноби не было. А когда вторая мировая закончилась, Коноха и Страна Огня усилили контроль за потоком товаров в сторону Страны Ветра (а точнее следили за тем, чтобы торговая блокада Суны продолжилось).
С каждым годом положение Танзаки становилось все хуже. Семь из Десяти семей союза Золотых Толстяков покинули город, перебрались в иные торговые города, а кое-кто и в Коноху.
Многонаселенный город начал гнить. Тут и там, словно грибы после дождя, стали расти воровские союзы, все чащи стали показываться из тени торговцы наркотиками и сильным алкоголем. На место цивилизованным борделям с куртизанками и гетерами, пришли клоповники — рассадники всякой заразы.
Танзаки умирал.
По тем улицам, где раньше гуляли матроны и благочестивые торговцы, ныне бродят лишь унылые и обозленные люди. Не редкость встретить бывшего торговца, донашивавшего свой последний кафтан, в прошлом шикарный, а ныне поеденный молью и весь в грязи, который ковыряется в горах мусора в подворотнях в поисках съестного или полезного.
