— Молодец, парень, — с трудом состроив на лице улыбку, прошепелявил Таггарт. — Может, ты действительно был не безнадежен.
— Да. Похвально, похвально, — со странными интонациями в голосе произнес Конь, швырнув полотенце на стол. — Усадите молодого человека за стол. В ногах правды нет.
Все еще пытаясь понять, что на уме у старлея, Гагарин с Шекелем аккуратно усадили пленника за небольшой столик, стоявший ровно перед лицом Таггарта. Лейтенант уселся напротив и, сохраняя доброжелательную улыбку на лице, жестом приказал десантникам отойти в сторону.
— Итак. Я ваше имя уже знаю, а вот вы мое нет, что довольно невежливо, — начал офицер, протягивая юноше руку. — Добромир Конев, старший лейтенант вооруженных сил Российской Федерации. Родом из Верхней Пясины, Центральная Сибирь.
Юноша неуверенно, с опаской, протянул руку и ответил на рукопожатие.
— А ты смелый парень, надо признать, — продолжил старлей, сжав его кисть. — В такой ситуации и не испугаться, не запаниковать, да еще оказать сопротивление. Такое не каждый выдержит — уважаю.
— Э... ам... я... — Мэтит, явно сбитый с толку внезапной похвалой, определенно не знал, что на это ответить.
— Эта жалкая лесть тебе не поможет! Мы скорее сдохнем, чем предадим нашего господина и товарищей, — глухо усмехнулся Таггарт, с презрением глядя на Конева. — Не слушай его, Мэтит! Не верь ни единому его слову!
— Понимаю. Вы не цепляетесь за ваши жизни, так что угрожать вам смертью действительно бессмысленно, — кивнул ему Конев, полуобернувшись. — Поэтому мне придется пойти другим, гораздо менее лицеприятным путем.
Сначала Гагарин даже не понял, что произошло. В практически застывшей сцене внутри комнаты внезапно раздался короткий хрустящий звук. Лишь спустя несколько мгновений тишины Андрей догадался посмотреть на стол. С тыльной стороны механизированной перчатки, стискивавшей кисть пленника, словно цветы из вазы, во все стороны пучком торчали выгнутые под неестественными углами пальцы.
Старлей нарочито медленно разжал руку, предоставив Мэтиту возможность полюбоваться своей кистью, которая теперь стала напоминать скомканный пакетик томатного сока. В некоторых местах обломки раздробленных костей пробили кожу, и из ранок начала сочится светло-алая кровь. Парень, которого вдобавок к обезболивающему теперь должен был накрыть болевой шок, поднес свою искалеченную руку к глазам и, похоже, попытался ей пошевелить. Лишь когда это месиво слабо дернулось пару раз, он, наконец, понял, что произошло, и истошно заорал, прижимая покалеченную конечность к телу здоровой рукой.
— Тваааарь... — заорал Таггарт, отчаянно дергаясь в путах и рассыпаясь в проклятиях.
Конев с каменным выражением лица слушал, как сир, брызгая кровавой слюной, описывает его будущую смерть, а также те страдания, которые ждут его на том свете. Это продолжалось до тех пор, пока рыцарь не поперхнулся собственной кровью и не зашелся в хриплом глубоком кашле.
— А теперь послушай меня, Таггарт, и позволь объяснить, что произойдет дальше, если я не получу ответы на свои вопросы, — зловеще произнес Конев, подойдя к рыцарю и устремив на него свой ледяной взгляд. — Я не стану его убивать. Вместо этого я сначала раздроблю ему вторую руку. Затем сломаю колени. Затем вырву зубы и выколю глаза. И если к тому времени ты не дашь мне ответы, то я брошу вас здесь. Живых.
Как бы ты не пыжился, ты любишь этого парня, и у тебя не хватит духа его добить, — Старлей чеканил каждое слово. — А значит всю оставшуюся жизнь он проведет в беспомощных страданиях, виной которым станешь ты, Таггарт Хорстер. Все еще ничего не хочешь мне сказать?
Рыцарь бессильно опустил голову, уставившись в пол без единого звука.
— Как угодно.
Конев развернулся и направился к столу, за которым все еще баюкал свою покалеченную руку Мэтит.
— Нет, прошу вас! Умоляю, не надо! Пощадите, прошу! — в слезах закричал парень, увидев надвигающуюся на него фигуру.
— Тогда скажи мне все о вашем лагере! Где он находится?
— Я не могу! Я не знаю, правда! Лагерь сокрыт магией! — отчаянно заголосил парень, пытаясь закрыться спиной от десантника.
— Зато твой сир знает, так что не обессудь, — Конев грубо схватил его здоровую руку, и выкрутил за спину, впечатав пленника грудью в стол так, чтобы Таггарт мог видеть сжатое запястье. Культя безвольно свесилась со стола.
Мэтит громко взвизгнул, щурясь от боли.
— Последнее предложение перед тем, как это парень станет беспомощным калекой, Таггарт! — рявкнул Конь, перебирая пальцами по дрожащей кисти пленника. — Предложение истекает насчет три. Раз!
— Прошу вас! Умоляю, не надо! — хныкающе взмолился Мэтит.
— Два!
— Конь, ты перегибаешь! — неожиданно для себя гаркнул Гагарин, подавшись вперед, но был жестко остановлен легшей ему на плечо рукой Шекеля. Медик строго покачал головой и взглядом указал на место рядом с собой.
— Тр...
— Стой! -гаркнул Таггарт, резко подавшись вперёд, на сколько позволяли путы. — Хватит! Я все скажу! Все! Только... поклянись, что пощадишь его.
— Я освобожу вас обоих, когда вы скажите все, что нам нужно. Слово офицера, — уверенно ответил лейтенант, отпустив руку парня. — Шекель, всади ему обезболивающее и попробуй собрать руку, по мере возможностей.
— Ты, мать твою, наверное, шутишь, — выругался медик, подойдя к столу и осторожно осмотрев руку трясущего в предобморочном состоянии пленника. — Это фарш, а не рука!
— Сделай, что получится, — шикнул Конев, вернувшись к рыцарю. — А теперь сир, отвечайте на вопросы.
Допрос оказался недолгим, и спустя десять минут обоих пленников оставили приходить в себя на попечении Шекеля и Хазара. Конев, позвав с собой Гагарина, вышел наружу, достал сигарету и закурил, вытянув половину первой же затяжкой.
— Бросаешь-бросаешь, а все без толку, — вздохнул старлей, задрав голову в звездное небо.
— Что дальше? — поинтересовался Гагарин, присев рядом на скамью.
— Найдем лагерь. Проведем разведку, вызовем подкрепление, — выпустив тугую струю дыма в прохладный ночной воздух, монотонно произнёс Конев. А затем, помолчав пару секунд, неожиданно отбросил в сторону недокуренную сигарету и с холодной злобой в голосе закончил: — А потом выжжем всю эту мразь дотла.
— И спасем пленников, — напомнил Андрей.
— Естественно, — с усмешкой произнес Конь, бросив короткий взгляд на десантника. — Мы же 'хорошие парни'.
— Таггарт сказал, что у них там целая армия... и с ними избранный Хагароса.
— В сопровождении жреца. Я помню. — Старлей выглядел так, будто предстоящее столкновение с воином, отмеченным божеством, его вовсе не заботило. — Что ж, придется попотеть, чтобы с ним разобраться.
— Чтобы убить бессмертного нам придется не просто 'попотеть', — сделав руками воздушные кавычки, ответил Андрей. — Ты же помнишь, что нам говорили о таких существах? Они в несколько раз превосходят обычного человека в силе и выносливости. Я не уверен, что смогу одолеть эту тварь даже в бронекостюме.
— В местном фольклоре наберется, наверное, с десяток легенд о том, как этих избранников богов отправляли в мир несколько иной, причем делали это вполне обычные люди, — возразил Конев. — Может они и бессмертные, но точно не неуязвимые. Посмотри на это с такой стороны, Андрей.
— Звучит так, словно у тебя есть план, — покачал головой Гагарин, испытующе глядя на командира. — По крайней мере, мне очень хочется на это надеяться.
— Не замечал раньше за тобой подобного фатализма, — улыбнулся Конев. — Взбодрись десантник. Fais ce que dois, advienne, que pourra.
— Делай что должен, и будь, что будет, — ответил Гагарин. — Лозунг ордена тамплиеров.
— Удивил, — одобрительно кивнул Конь. — Но, насколько я знаю, изначально эту фразу сказал римский император Марк Аврелий... Или Катон Старший... А ладно, неважно.
Кончаем с перекурами. Иди, поинтересуйся у Шекеля, когда наши 'друзья' будут готовы к поездке. Нужно выдвигаться, как можно скорее.
— Есть.
Яркие отблески факела скользили по антрацитово-черным полированным стенам подземного тоннеля. Словно огненные змеи, они то и дело исчезали в сокрытых тьмой боковых ответвлениях. Каждый новый шаг окованных сталью сапог по каменному полу отдавался гулким, давящим на рассудок эхом, которое, казалось, проносилось по всему подземелью и возвращалось обратно многократно усилившись. Ветвящиеся тоннели древнего храма снова и снова расходились, а затем сплетались друг с другом под самыми причудливыми углами, подобно корням гигантского дерева.
'Нет. Не дерева. Скорее гигантского музыкального инструмента', — неожиданно подумал князь Синдерон, продолжая шествовать в направлении ритуального зала.
Ему даже не требовалась карта, чтобы понять куда следует идти. Ритуальные песнопения, раздававшиеся в центральной зале, разносились по тоннелям с такой отчетливостью, словно распевавшие их юноши и девушки находились за очередным изгибом тоннеля.
— Не по себе мне здесь, ваше сиятельство, — не выдержав, произнес один из сопровождавших князя рыцарей, утерев выступивший на лбу пот тыльной стороной перчатки.
— Ага, словно в чьих-то кишках шастаем, — поддержал его второй воин, перебирая пальцами по древку своего боевого молота.
'Трусы', — хотелось бы сказать князю, но он и сам чувствовал себя неуютно, каждый раз, когда спускался в подземелья этого древнего храма.
Его абсолютно черные, идеально гладкие стены, не давшие ни единой трещины за прошедшие эпохи, его змеящиеся, словно живые, коридоры без единого угла или ступени, его неведомые, непонятные человеческому глазу орнаменты на стенах — все это оглушительно кричало о том, что это место построено не людьми и не для людей. Гигантский подземный лабиринт не был наследием Предков, но был нечестивым реликтом эры Пожирателей. И не будь с ними жреца Харштарна, князь давно приказал бы запечатать это проклятое место сильнейшими рунами и сравнять вход с землей.
— Нам здесь нечего бояться, — собравшись с духом, твердо произнес Синдерон. — Возможно, когда-то это место и принадлежало паршивым нелюдям, но теперь оно служит нам и нашим богам. Так есть и так будет!
Сопровождавшие князя воины одобрительно закивали и громко восславили владыку Хагароса, в чей алтарь вскоре предстояло превратиться этому проклятому месту.
Наконец, спустя еще несколько минут плутания по лабиринту тоннелей, они вышли к центральной зале.
— А-а-а-а!!! — истошный крик пронесся под сводами пещеры как раз в тот момент, когда князь вышел из тьмы коридора.
Огромный центральный зал освещали длинные ряды каменных жаровен, в которых плясали высокие языки пламени. По его периметру, в небольших нишах, обнесенных грубо сколоченными деревянными клетями, стояли изможденные юноши и девушки, непрерывно исполнявшие псалмы владыке войн.
— Пощадите! Прошу! — вновь надрывно закричал голос из центра зала, где на ритуальном ристалище происходило очередное таинство битвы.
Приблизившись к его границе, князя передернуло. Совсем еще молодой парнишка с оторванной рукой, отчаянно полз к ограждению, оставляя за собой кровавый след и моля о пощаде. Следом за ним тяжелой поступью неспешно шел богоизбранный воитель, с лезвия меча которого на пол капала свежая кровь. Антарон Опустошитель был явно недоволен результатами проведенного 'ритуала'.
— Ваша милость, умоляю! Помогите, прошу! — отчаянно заголосила жертва, заметив Синдерона.
— Ты обесчестил себя, — холодно произнес князь, натужно пытаясь вспомнить, за какой проступок этого мальчишку отдали жрецу для ритуального поединка. — Прими эту искупительную смерть, как полагается мужчине.
— Слова истинного воина, — пророкотал могучий бас Антарона, схватившего парня за шкирку и поднявшего тело перед собой. — Ныне же взмолись, Сайгор Хривс, чтобы владыка Хагарос проявил снисхождение к твоей слабости в миг смерти.
— Прошу не... — крик парня обратился в предсмертный хрип, когда клинок избранного пронзил его насквозь.
Окровавленное лезвие вышло из груди ровно напротив того места, где у человека находилось сердце. Спустя мгновение Антарон повернул свой клинок в ране, из которой на каменные плиты ристалища хлынул поток крови, начавший растекаться по резным узорам.
— Паршивый бой, — вздохнул Опустошитель, с нескрываемым разочарованием во взгляде изучив растекшуюся кровь и сбросив обескровленное тело с клинка. — Этот жалкий трус вряд ли получит прощение владыки. Жаль.
— Сколько? — сглотнув, произнес Синдерон, стараясь оставаться невозмутимым.
— Что сколько? — недовольно пророкотал Антарон, доставая из-за пояса тряпицу, чтобы утереть кровь с лезвия.
— Сколько еще вам потребуется жертв, господин?
— Это была последняя, князь, — прошелестел голос со стороны, и из-за колонн показался жрец Харштарн, шелестя своей багровой кольчужной мантией по полу. — Сегодня мы проведем ритуал и...
— Ты подготовил тех, кто присягнет владыке? — перебил жреца Антарон, бережно утирая кровь со своего клинка.
— Да, господин, — произнес князь, указав на своих почтительно склонившихся сопровождающих. — Остальные ждут в лагере. Как вы и приказали, я собрал сотню лучших своих воинов.
— Каковы они на деле, нам покажет свет владыки Хагароса, — с нескрываемым пренебрежением в голосе произнес Опустошитель. — Лишь достойные смогут выйти из его пламени закаленными. Прочие обратятся в прах!
— Они... — договорить князю не дал внезапный грохот металла о камень.
Когда князь обернулся на шум, со стороны одной из клеток к зеву коридора уже неслась маленькая фигурка в грязной хламиде, за которой, прихрамывая, гнался стражник. Раньше, чем Синдерон успел осознать произошедшее, между ребенком и выходом из залы, словно из воздуха, возникла громадная фигура Антарона, схватившего его за руку.
— А ты смелая, — произнес избранный, глядя на ожесточенно бьющуюся в его хватке девочку.
— Простите, господин. Она... — попытался оправдаться подоспевший стражник, но был моментально разрублен по диагонали тяжелым клинком Опустошителя, который тот играючи держал в свободной руке.
— Пусти меня, проклятое чудище! — взвизгнула девочка, со всех сил пнув воителя в пах.
В ответ Антарон лишь разразился жутким смехом:
— Какая злость! Какой гнев! Какая ярость! Воистину, из тебя бы вышла хорошая служительница владыки Алрис. Девочка, ты хочешь стать сильной? Хочешь служить богам?
— Не хочу! — с вызовом крикнула она. — И никогда не буду! Вы все злые!
— Тогда ты отправишься в жертвенный огонь, как и твои друзья, — покачал головой воитель. — Девочка хочет умереть?
— Ничего у вас не получится! — отчаянно выпалила она. — Придут русские и всех вас убьют!
От этих уверенных слов, сказанных тонким детским голоском, князь вздрогнул. Антарон же лишь надменно улыбнулся.
— О, я надеюсь на это, девочка, — произнес он, глядя ей прямо в глаза. — Я рассчитываю на великое сражение с этими отродьями. Я молюсь владыкам, чтобы демоны оказались достойными воинами, чтобы пасть от моего клинка! — Отпустив ее, воитель повернулся к жрецу. — Бросьте эту девчонку обратно в клетку и присматривайте за ней. Я хочу, чтобы она первой вошла в священные угли, когда пламя отступит. Возможно тогда, ее мнение изменится.
