— ...думаю, всё-таки придется надеть черное. Вечером будет прохладнее, да и много танцевать, уж верно, не придется — столько гостей... Хотя, право же, как бы я хороша была в красном! И клянусь, если б Ричард меня в нем увидел... Ну почему де Кайсары не имеют дома в столице?
Кассандра сделала ещё глоточек и украдкой бросила взгляд на часы. Она любила Орнеллу, но каждое её упоминание о возлюбленном всегда выливалось в три мешка вздохов вперемежку с проклятиями — и не меньше, чем на целый час.
— ...с другой стороны, — продолжала ее светлость, — вместе с Ричардом пришлось бы звать и его матушку, а она всегда считала меня вертихвосткой — и тут это платье! Нет, не надела бы я его. И сегодня не надену — графиня де Кайсар близкая приятельница графини Стрэттон, а маркиза де Шелоу её кузина и она будет на сегодняшнем приеме! Не хватало ещё, чтобы...
Взгляд Кассандры, бесцельно скользящий по набивным обоям гостиной, замер.
— Что ты сказала? — переспросила она.
— Я говорю, не хватало ещё, чтобы по всему Верхнему Предгорью разнеслось, как я...
— Да нет! Про маркизу де Шелоу! Она будет у тебя нынче вечером?
— Ну конечно! Чем ты слушаешь, Кэсс? Ведь я же...
— Да, да, — нетерпеливо закивала та. — А что, ты хорошо с ней знакома, Орнелла?
— Как со всеми, — недоуменно шевельнула плечами герцогиня, — более или менее. Ну, мы не подруги, конечно, она ведь годится мне в матери и...
— Маркиза приедет одна? Или с семьей?
Орнелла прищурилась.
— Вот что, дорогуша, — после паузы решительно проговорила она, — давай-ка начистоту! С чего вдруг такой допрос? Зачем тебе эта старая кошка? И не вздумай врать — вижу же, собираешься!..
Кассандра, в душе которой происходила мучительная внутренняя борьба, молчала. Маркиза, конечно, и даром была ей не нужна, но её сын... Ведь Зигмунд де Шелоу — друг Нейла! И вовсе не такой скользкий тип, как этот их Рексфорд! А еще — уж он-то наверняка должен знать, куда уехал их общий приятель! И если сын маркизы де Шелоу сегодня вместе с матерью будет на приеме, то можно попробовать как-то ненавязчиво его расспросить... Но для этого придется выдать себя — или тому же Зигмунду, или Орнелле. А это может выйти боком.
Кассандра умоляюще взглянула на подругу и сжала в ладонях чашечку — крайняя степень непреклонности, написанная на лице герцогини эль Тэйтана, не оставляла никаких шансов. 'Или я ей расскажу, — подумала Кассандра, — или она нынче вечером глаз с меня не спустит и все равно всё узнает'. Девушка нахмурила брови. Орнелла её подруга, тогда как Зигмунд де Шелоу в глаза их обеих не видел, с какой стати ему вдруг пускаться в откровения? К тому же, это действительно слишком рискованно — он может проболтаться матери или тому же Райану, а Райан — сын магистра щита, с которым герцог эль Хаарт очень дружен... 'Нет, — поняла Кассандра. — Так я его светлость прямиком снова к нам в дом приведу'.
Она медленно поставила чашечку на блюдце.
— Хорошо. Я скажу. Но поклянись, что кроме тебя никто об этом не узнает!
— О чем?
— Орнелла!
— Ладно, ладно! Клянусь Антаром, что я никогда...
— Э, нет! — решительно перебила её Кассандра. — Ты не Антаром клянись, а де Кайсаром! Это уж будет наверняка.
Герцогиня с оскорбленным видом тряхнула своей золотистой гривой.
— Ну, знаешь ли, Кэсс... Будто я трещотка какая-то! — она надменно вздернула подбородок и процедила: — Да пожалуйста. Клянусь, что никому ничего не скажу — или пусть Ричард женится на этом своем синем чулке, а не на мне! Довольна?
Кассандра, помедлив, кивнула. И покосившись на закрытые двери гостиной, понизила голос:
— Дело не в маркизе, Орнелла. А в её сыне. Потому что он маг и... Одним словом, помнишь мой золотой медальон?..
Глава XXIX
Косые лучи заходящего солнца насквозь прошивали сосновый бор. Они, подрагивая, скользили по стволам деревьев, стелились золотыми лентами по усыпанной прошлогодней хвоей земле, ласково касались щек. Нейл, сидящий на большом мшистом валуне у самой воды, прикрыл глаза. Шум мельничного колеса почти заглушал голос леса, но если прислушаться, все-таки можно было разобрать отдельные звуки: шорох густых зарослей лещины, там, за запрудой, одинокую птичью трель, мерный стук егерского топора... Легкий порыв ветра, шевельнув волосы на макушке, донес тающий отголосок далекой песни. Слов отсюда было не разобрать — это пели крестьяне, возвращаясь с пашен. Нейлу нравилось их слушать. Жаль только, стоит ему подойти поближе — и певцы всегда умолкают. Интересно, почему? Потому что он их хозяин, который свалился им на голову из ниоткуда и которого они ещё толком не знают, или оттого, что он маг?.. Молодой человек открыл глаза и окинул взглядом лежащую перед ним запруду. Вода весело бурлила и пенилась на другом её конце, сбегая с лопастей мельничного колеса, но здесь, у камней, она была почти стоячей и такого глубокого изумрудно-черного цвета, что в неё хотелось глядеть бесконечно.
Нейл провел ладонью по мягкому, чуть влажному мху и поднял голову. Вечер. Скоро солнце сядет, этот укромный зеленый уголок погрузится в густую тень, и станет прохладно, а куртку он оставил на мельнице. Да и отец не советовал бродить по лесам в темноте... 'Будто охране она может как-то помешать', — подумал молодой человек, с сожалением поднимаясь. Возвращаться в усадьбу ему не хотелось, да и какой-то необходимости в этом не было, тем более, что до ужина ещё оставалось не меньше двух часов, однако камни уже начали остывать. 'Пройдусь до охотничьего домика, — решил Нейл, — проверю, как там дела с крышей'. Перепрыгивая с одного валуна на другой, он спустился к заросшей тропинке, что вела к мельнице, и повернул в противоположную сторону. Боги с ней, с курткой, никуда она оттуда не денется, забрать можно будет завтра. Или послать кого-нибудь её забрать — Нейл мимолетно поморщился, вспомнив о мельнике. Этот кругленький, угодливый человечек с блестящими, как бусины, вечно бегающими глазками, вызывал у него стойкую неприязнь — даже большую, чем управляющий. Тот по крайней мере так не лебезил. 'Но воруют, понятно, оба, — философски подумал молодой хозяин Белой усадьбы. — Причем в сравнении с тем же управляющим мельника скорее всего вообще мелко видно...' Он качнул головой. От управляющего Нейл был не в восторге, но как это исправить, не представлял, да, в общем-то, и не давал себе особого труда представить. Знаний по части ведения приусадебного хозяйства у него не было, как не было и должного опыта, перед самоуверенным управляющим, что был вдвое старше него, он робел, пусть как мог старался этого не показывать, а расходные книги нагоняли на него смертную тоску. Считать-то Нейл умел, и неплохо. Но пользы от этого было мало. Управляющий властвовал над Белой усадьбой уже многие годы, его здесь все знали и побаивались — в отличие от истинного хозяина, о котором никто и слыхом не слыхивал до нынешнего лета, и который, положа руку на сердце, с куда большим удовольствием оставил бы всё как есть, переложив заботы о своем наследстве обратно на плечи герцога эль Хаарта, да только...
— Это твоя земля, — сказал его светлость еще по пути в Предгорье. — Давно пора было с ней заново познакомиться. Через год ты официально вступишь в права наследования, и мои полномочия как посредника на этом закончатся, так что чем раньше ты вникнешь в дела, тем лучше для тебя же.
— Но, отец, — попытался возразить Нейл, — я ведь понятия не имею, как...
— Ничего страшного. Я задержусь в Белой усадьбе на несколько дней, чтобы немного ввести тебя в курс дела, к тому же, там имеется управляющий. Чересчур доверять ему я бы не советовал, но своё дело он знает и на первых порах будет тебе неплохим подспорьем... В конечном итоге, имение небольшое. Уж с десятком пашен, мельницей и старым домом ты как-нибудь совладаешь. Опыт — дело наживное, а твое усердие в преодолении трудностей я уже имел возможность оценить.
Нейл, уже открывший было рот для нового протеста, молча его закрыл и опустил глаза. Своей последней фразой герцог поставил точку в этом обсуждении. А говоря о сыновнем 'усердии', определенно имел в виду боевой факультет высшей школы Бар-Шаббы. Скоропалительное решение Нейла пойти по военной стезе герцогу было не по душе, и он этого не скрывал.
Как и обещал, его светлость доставил сына в Белую усадьбу, представил его всем, кому требовалось — управляющему, егерю, деревенским старостам, десятку арендаторов и прислуге, 'ввел в курс дела' относительно счетных и расходных книг, дал несколько весьма общих, по мнению самого Нейла, советов, оставил с ним половину своей охраны и вернулся в столицу. А Нейл остался хозяйствовать, что, опять-таки по его мнению, получалось у него из рук вон. Владения его и впрямь были невелики, но от этого легче не становилось; Нейл чувствовал себя здесь чужим и ещё больше — бесполезным. 'Может, боец из меня и так себе, — частенько думал он, — зато землевладелец уж точно никакой!' И это была правда. Большую часть жизни проведший вблизи шумной столицы, а последние три года — в не менее шумной и многолюдной Бар-Шаббе, Нейл обитателей деревенского захолустья не понимал, в сонной глуши Нижнего Предгорья ему было тоскливо и отчаянно скучно, а свалившаяся на него ответственность только завершала дело — являясь хозяином Белой усадьбы, он скорее чувствовал себя её узником.
Дни тянулись один за другим, похожие как близнецы. Нейл просыпался на рассвете, час-другой упражнялся на заднем дворе с кем-нибудь из бойцов, что оставил ему герцог эль Хаарт, после чего завтракал и скрепя сердце отправлялся отбывать свою повинность. До самого полудня он ворошил в маленьком темном кабинете пыльные гроссбухи, выслушивал нудные доклады управляющего, объезжал пашни и прилегающие к ним деревни, прилежно исполняя обязанности помещика, а отобедав, оставшуюся часть дня слонялся по округе, стараясь не попадаться никому на глаза — благо, Нижнее Предгорье было богато лесами, и лишь половину имения занимали пашни. Иногда Нейл бесцельно бродил тенистыми зелеными тропами до самого вечера, возвращаясь домой лишь к ужину, а укладываясь в постель с наступлением темноты даже не мог вспомнить, какое сегодня число. Время в Белой усадьбе текло еле-еле, словно бы через силу, и Нейл жил точно так же, какой-то полукошачьей жизнью, почти целиком состоявшей из сна, еды и ничегонеделанья.
В конце июня, во время одной из своих одиноких прогулок, он наткнулся на охотничий домик — затерянный среди вековых сосен и порядком заброшенный. Окна его были заколочены, на двери висел проржавевший замок, а невысокое крыльцо заросло бурьяном. Похоже, домиком не пользовались уже много лет. От скуки исследовав постройку со всех сторон и едва не переломав себе ноги, провалившись сквозь гнилые доски узкой крытой веранды, Нейл сбил замок, осмотрел домик уже изнутри — а на следующий день вызвал к себе управляющего и распорядился насчет ремонта. 'Вы собираетесь использовать дом, ваша милость?' — несколько озадаченно уточнил тот. Нейл кивнул. 'Для охоты?..' — с ещё большим сомнением спросил управляющий. Нейл, чуть помедлив, кивнул снова. И опасаясь дальнейших расспросов, велел с работами поторопиться — дом-де ему нужен в как можно более сжатые сроки. То, что охотиться он не планирует, Нейл озвучивать не стал. Он собирался там жить. А учитывая тот факт, что в его распоряжении имелась целая усадьба, такая странная прихоть неминуемо вызвала бы удивление — и пришлось бы объясняться, чего Нейлу делать совсем не хотелось.
Белая усадьба была старой, но крепкой и вполне удобной для жизни. Герцог эль Хаарт еще зимой распорядился привести дом в порядок и подготовить его к лету, так что жаловаться Нейлу было не на что. Всё было к его услугам — и просторная спальня, и столовая, и небольшая библиотека с заново перебранным камином, и светлая гостиная, окнами выходящая в сад... Половицы не скрипели, сквозняки по коридорам не гуляли, к тому же в усадьбе имелась и кухня, и прачечная, и небольшой, но вполне достаточный для одного штат прислуги, которой в крошечном охотничьем домике попросту негде было бы разместиться. Да, по части комфорта усадьба была куда предпочтительней, не говоря уж о том, что это был его родной дом — дом, где он появился на свет и когда-то сделал свой первый шаг, дом, через порог которого его отец когда-то перенес его мать — можно сказать, родовое гнездо! Уютное, удобное, принадлежащее ему по праву... И полное призраков. Конечно, призраки эти были не из тех, которыми пугают детей и которые бродят по страницам романов, смутно белея во тьме погребальными саванами — ничего подобного в Белой усадьбе отродясь не водилось. Но её стены помнили то, чего Нейл помнить не мог, и до сих пор хранили следы присутствия людей, которых он никогда не знал...
Его отца звали Итан Эшби. Он был из мелкопоместных дворян, и пусть обращаться к нему следовало 'ваша милость', титула он не имел. Всё, что у него было — небольшое имение, двадцать пять акров которого занимал лес, да старая усадьба, что помнила ещё его пра-пра-прадеда, Эмиаса Эшби, в свое время слывшего неплохим художником. Эмиас Эшби умер рано, от чахотки, оставив своей вдове большие долги, троих детей и Белую усадьбу, которая впоследствии перешла к его далекому правнуку. Итан Эшби унаследовал от предка тягу к живописи, и пусть не унаследовал дедовского таланта, жить ему это не мешало. Он был единственным ребенком своих родителей, рано покинувших этот мир, и похоронив отца с матерью на маленьком семейном кладбище, зажил в Белой усадьбе отшельником — прибыль имение давало небольшую, но вполне достаточную, чтобы не испытывать нужды. Когда ему исполнилось тридцать, он встретил Вивиан Кентон (такова была девичья фамилия нынешней герцогини эль Хаарт) и женился на ней. Через год у них родился сын. А еще спустя полгода Итан Эшби скончался: его, не слишком крепкого здоровьем, уложил в могилу бич семейства Эшби — чахотка. По крайней мере, именно её назвали причиной смерти, пускай далеко не все были с этим согласны... Спустя полтора года после кончины хозяина Белой усадьбы его вдова вновь вышла замуж и вместе с малолетним сыном покинула Предгорье. Её супруг подыскал расторопного управляющего, раз в пару лет наезжая проверить качество его работы, однако сама бывшая госпожа Эшби в Белой усадьбе больше не появлялась.
— Мы и не чаяли, ваша милость, что сюда хоть кто-то вернется, — сказала Нейлу госпожа Бэрр, старая экономка, что служила ещё его отцу и не покинула свой пост даже после того, как дом опустел. Герцог эль Хаарт по просьбе жены оставил её в Белой усадьбе кем-то вроде смотрительницы, и все эти годы экономка жила при господском доме, в маленьком флигеле — госпожа Бэрр была женщина одинокая, муж её давно умер, а детей у них не было. К молодому хозяину восстановленная в должности экономка отнеслась ровно, с тем оттенком почтительного достоинства, что всегда отличает хорошую прислугу, и когда Нейл после отъезда его светлости попросил её показать ему дом — в присутствии отчима он почему-то так и не смог на это решиться — она выполнила его пожелание все с тем же спокойным достоинством. Столовую, кабинет, библиотеку и большую гостиную на первом этаже Нейл уже видел, службы тоже, его самого поселили в бывшей спальне хозяина усадьбы, герцога разместили в одной из гостевых спален, однако дом был не так уж и мал, и запертых комнат на втором этаже оказалось достаточно.
