— А это про собак или вообще?
— Я так думаю — вообще. Про друзей.
— Ну, а я думаю, что нынче далеко не все собаки — друзья.
— А некоторые друзья — собаки.
— Интересно — собака — это оскорбление или похвала?
— Дык это то же, что разбираться в том — незваный гость хуже татарина или все же политкорректно — лучше татарина?
— Ит ыз зэ квесчен!
— Вы меня поймите верно...
— Понимаем. Но будем вам рады.
— Спасибо. Мне и самому бы интересно с вашей ордой поездить. Как мы сегодня вляпались глупо днем... Ваш-то жучище небось так бы не влетел...
— Кто знает. Но вообще он из тех, кто режет после семи отмерок.
— Я уже заметил. Ну, считай, тьфу-тьфу-тьфу — уже и прибыли почти.
Нас останавливают на весьма грамотно сделанном — и прилично укрепленном блокпосту. Рядом заправка, тут же стоит пара похожих на нашего найденыша бронетранспортеров, но закамуфлированных и с бортовыми номерами, армейские грузовики — и чуток поодаль — три маталыги с пулеметами в башнях. Упокоенных не видно, правда неподалеку фырчит бодро работающий экскаватор — то ли ров роет, то ли братскую могилу.
Лейтенант подходит с вопросом — где старший колонны.
Николаич уже рядом.
Словно и не было всего этого кошмара — спокойные вопросы — состав колонны, цель прибытия, груз, наличие укушенных.
Оказывается, мореманы сообщили о колонне разведки из двух УАЗов и джипа Чероки, но у нас колонна несколько разбухла. К лейтенанту подходят и сопровождающие.
Некоторое время идет разбирательство — кто, чего и зачем.
Слышу, что лейтенант спрашивает о профессиях следующих с нами беженцев. Отмечаю, что Николаич бодро рапортует о театральных критиках, но умалчивает о ветеринаре. Лейтенант морщится и дает добро на проезд. Я-то уж думал, что нам еще десяток больных привинтят. Но тут видимо вояки и сами с усами — или просто отправляют своих заболевших в Кронштадт. Хотя здесь были лечебные учреждения, но в основном санатории.
Катимся уже по дамбе. Поглядывая на стоящие по сторонам форты и батареи — островки с краснокирпичными сооружениями.
Первый серьезный блокпост моряков — на довольно крупном острове. Опять же пара БТР — 70 и несколько неожиданно — грузовики с зенитками в кузовах. Зенитные автоматы малого калибра — 23 мм., но я могу себе представить как могут врезать такие установки. Впору поежиться. Клешники обустроились с удобствами — натащив и бетонных блоков и вагончиков для житья, причем и вагончики эти сами по себе установлены так, что создают внятное укрепление.
Опять те же вопросы. Тут санинструктор досматривает раненых и больных. Приходится вылезти и ходить вместе с ним.
Получаем добро на проезд от щеголеватого каплея. При этом замечаю, что писарюга старательно вколачивает фамилии и инициалы прибывших в допотопный — но ноутбук. Совсем как в те времена, когда сюда въезд был только по пропускам.
Наконец — город. Уф!
С того раза как мы тут работали, многое изменилось — там, где мы едем — ни одного зомби. Зато патрули попадаются часто, причем и морские и сухопутчиков и состоящие из гражданских. Народу на улицах заметно больше, причем много и вооруженных. Замечаю, что у многих — как раз маломощные, но удобные в городе пистолеты-пулеметы.
Вот теперь я вижу, что город устоял.
УАЗ с Николаичем обгоняет и теперь ведет колонну.
На ближайшем перекрестке останавливает регулировщик комендантской службы.
Связывается с блокпостом, потом пропускает нас дальше, предупредив, что беженцы должны зарегистрироваться в комендатуре не позднее полудня следующего дня... Тут уже карточки получать надо... Остальные приписываются к больнице — соответственно и питаться там будут. Подозрительно оглядывает распахнутый настежь БТР, но вопросов не задает.
Вид больницы не изменился — но уже у входа не дежурит дядечка в грузовике с кунгом — вместо него стоит пара десятков разношерстных автомобилей. Ну да, серьезный кворум. Явно начальство.
Встаем рядом, сразу образовав хаотичный непорядок. То еще зрелище — неряшливо задекорированные сетками УАЗы, рядом шикарный Чероки с единственной словно нарочитой пулевой дыркой в боковом стекле, тут же скромные машинки беженцев, забитые всяким добром под крыши, расхристанный БТР на фоне фуры, из-за которой высовывается инкассаторский броневичок, автобус — ну в общем воскресная ярмарка металлолома...
Отправляюсь в больницу — доложиться о прибытии и получить ЦУ.
Вместо теток с автоматами — вполне такой грамотный парный патруль. Правда, старший патруля — скорее всего уже отставник, а вот второй — пожалуй, что десятиклассник. Но стоят грамотно, прикрывая друг друга и не мешая при этом. Даже повязки какие-то на рукавах — не привычные красные с белой надписью "патруль", а что-то военно-морское.
Неожиданно для себя рапортую о прибытии как-то чересчур по-военному. Надо с этого съезжать, а то глядишь привыкну.
Старший патруля смотрит в своих бумажках, кивает головой. Уточняю — что делать с ранеными. Оказывается надо зайти к заведующей приемным отделением, оповестить ее, потом забрать кого из хирургов для выборочной сортировки, а главврачу передать списки раненых и больных — с положенными данными и диагнозами. Так что мне аккуратно — в актовый зал, перерыв будет через 15 минут.
Выкатываюсь на улицу. У седого медбрата бумаги по раненым в порядке и даже написано все четким печатным военно-писарским почерком. Заглядение. Даже указано какое лечение проводилось. А вот у тех, кого подобрали первыми — бурелом после шторма. Единого списка нет, какие-то записульки накорябанные разными почерками, да еще и почерка-то медицинские, словно для прокурора написанные — чтобы в случае чего неприятного можно было прочитать "левая рука" как "правая нога".
Озадачиваю санитара составлением единого списка по образцу. Чешет в репе. Потом лезет писать в автобус.
Ко мне подходит Бистрем. Оказывается, очень хочет послушать то, что будет говориться на семинаре. Ну, вроде как по нынешним временам — почти коллега, благо педиатров всегда с ветеринарами ехидно сравнивали — у тех и других пациенты не могут толком отвечать на вопросы.
Проходим мимо БТР — из люка высовывается голова страдальца. Смотрит очень красноречиво.
— Помню я, сейчас уточню, где стоматология работает — киваю ему головой.
Когда уже захожу в двери, догоняет Николаич вместе с седым медбратом.
Патрульные выслушивают кто-откуда и пропускают. Оказывается действительно указано — всех медиков — пропускать. Николаич и Бистрем таким образом и просачиваются, под мое поручительство. Как два медбрата.
Некоторое время теряем в фойе — там сидит дракон в виде бабки-санитарки. Известно — самые свирепые люди — это уборщицы и гардеробщицы. Тут она выполняет обе роли. Выполняет как часовой — строго, с достоинством и честью. Мало того, что мы как положено, оставляем верхнюю одежду — так и башмаки туда же. Взамен нам выдают новехонькие идиотских расцветок резиновые шлепанцы пляжного типа и застиранные, но чистые халаты..
Мда, сурово. Но справедливо — сейчас бахил на всех не напасешься, да и грязь в клинике совсем ни к чему. И опять же каждый посетитель тут же встает на положенную ему полку.
Понимаю это, когда из актового зала нам навстречу выкатывается Змиев собственной персоной, в компании еще нескольких офицеров, у которых из-под халатов выглядывает форма. Ясно, перерыв, люди поползли ноги размять и покурить. Так вот на разминаемых ногах у всех — включая Змиева — резиновые эти шлепки, отчего гости явно чувствуют себя не в своей тарелке. Николаич подходит к каперангу, докладывает о прибытии, но делает это с легкой, почти неуловимой глазу развальцой, чуточку развязно — с дерзинкой, так себя ведут обычно представители привелигированных военных специальностей — те же десантеры, например — то есть формально — все как положено, но с нюансами...
Змиев это замечает, но спускает на тормозах, разве что бровью повел.
Предлагает дать самые важные для упоминания данные, рапорт о результатах — представить в штаб через час после окончания семинара начальнику разведки. У него же оставить и видеоматериалы.
Николаич вкратце говорит о каннибалах, о Молосковицах и двух аэродромах. Попутно замечает о фуре с бананами и вроде как не охваченных ничьим вниманием магазинах в районе Таллинского.
Змиев кивает. Поворачивается к стоящему рядом офицеру — распоряжается насчет фуры. Потом смотрит на меня — я не успеваю отвести глаза и слишком поздно меняю улыбочку на постную физиономию:
— Я уже распорядился о доставке сюда достойной сменной обуви. Так что еще раз вы меня таким клоуном не увидите.
И уже снова к Николаичу обращаясь:
— Напоследок хотел бы, чтобы вы разъяснили одну непонятность.
— Слушаю вас.
— Судя по отчету похоронных команд, собиравших тела с маршрута следования ваших машин-ловушек, получается цифра около указанных вами в рапорте 6000 человек.
— Не вижу ничего необъяснимого — мы рапорт не из пальца сосали. Сколько упокоили — столько и указали. А именно 5889.
— Это и удивляет. Я был уверен, что вы взяли цифру с изрядным походом.
— Нет, все подсчитывалось.
— Как?
— Очень просто — в основном наши стрелки не мажут. Нет такой привычки. Самая слабая подготовка была у медика. Тем более он все первое время срывался на очереди. Потому посчитали, сколько он выпустил патронов — исходя из известного числа отработанных магазинов, и поделили пополам. У остальных еще проще вышло — при каждом промахе — патрон из кармана кидался стрелком в ватник посреди кузова. Снаряжающий этими патронами тоже набил рожки — соответственно из числа отстрелянных патронов было вычтено то количество, которое оказалось на ватниках. Его посчитать тоже было несложно — набитые рожки на ватниках плюс там же немного россыпи. Записывали и прикидывали во время остановок.
— Ловко...
— Погрешность имела место, разумеется, но незначительная.
— Спасибо. Ловко придумано.
— Старались...
— Хорошо, еще поговорим по результатам разведки. Располагайтесь, тут полезные вещи рассказывают.
Покидаю своих спутников — надо раненых пристроить. Нахожу Главную. Сообщаю, что привез еще 27 больных и раненых. Особо отмечаю, что выбора у меня не было. Воспринимается это без восторга, но в то же время достаточно спокойно. После пары минут к раненым уже идет один из хирургов, инфекционистка и зав. приемным отделением. Мне сообщается, что в конце дадут слово — потому надо подготовить сообщение о виденном сегодня минут на десять — коллегам любопытно узнать об окружающей ситуации, а тут свежие новости. Успеваю попросить хирурга спровадить командира БТР к зубодерам, если таковые есть. Хирург кивает головой.
Бренчит колокольчик, перерыв закончился, поток втягивается обратно. Оказывается, что кроме медиков тут же и военных полно. Не только Змиев с окружением.
И вроде как не только кронштадтские. Замечаю знакомые физии — братец и парни из МЧС, пробираюсь к ним.
— Много пропустил?
— Считай половину.
— Досадно. О чем была речь?
— Мужик по медицине катастроф толковал. Но у него с собой брошюрки есть — так что можно потом получить будет, я договорился. И записал кое-что, так что не страшно.
Хирург напомнил про правила сортировки — толковый мужик, с боевым опытом — так что все, так как должно с примерами.
— А что осталось?
— Про патологию катастроф сейчас — потом про биохимию зомби немного — что-то у этой из лаборатории интересное было ну и напоследок — всякое разное.
Выступающий — крепкий мужичок с рукой на перевязи начинает рассказывать о массовых нарушениях здоровья населения при катастрофах. Сразу оговаривается, что речь ведется в общем — о различных катастрофических ситуациях, каковые были раньше, разумеется такого, что произошло сейчас никто и представить себе не мог, но тем не менее как показывает опыт — принципиально по воздействию на население катастрофы не отличаются.
Первым делом рассказывает о психогениях — получается, что 80% людей в ситуации катастрофы страдает от острого реактивного состояния, что резко ухудшает и без того сложную обстановку, а то, что 10% из них доходят до острого реактивного психоза — усугубляет и еще больше. При этом, разумеется, благие пожелания помещать таковых в специально оборудованные психоизоляторы или хотя бы привязывать к носилкам — остаются невыполнимыми.
Второе при катастрофах — механические повреждения. Таких в разных ситуациях набирается до 20 — 25%. При этом они нуждаются в оказании первой медицинской помощи, а до четверти из них — и в первой врачебной. Это — при уже указанном выше количестве людей с острыми реактивными состояниями — становится весьма трудновыполнимым.
Третье — термические повреждения. В зависимости от ситуации и времени года это может быть самым различным — от ожогов — до ознобления и обморожения видом повреждений.
Четвертое — возможно и радиационное поражение. В нашем случае к счастью ЛАЭС сумела удержаться. Ситуация там стабильна и в целом пока этот вид поражения для нас не является актуальным. Тем не менее забывать о нем не стоит — есть достаточное количество объектов, где таковое возможно.
Пятое — токсические. Источники могут быть самыми разными — от холодильных предприятий, использующих аммиак до химических производств — тот же хлор например. Также возможно поражение токсического характера и дымом и угарным газом и так далее.
Шестая проблема, широко представленная в случае крупной катастрофы — обострение хронических соматических болезней, причем, как правило, это начинается со вторых суток, первые сутки такого вала острой терапевтической патологии нет, но со вторых суток и далее это проявляется у 40 — 45% оставшегося в живых населения.
Седьмое — после вторых суток с постоянным нарастанием увеличивается количество инфекционных заболеваний — как желудочно-кишечных, так и респираторных. Разумеется это требует немедленных и четких действий — в первую очередь по изоляции таких больных не только от здоровых — с учетом уже страдающих от обострения хронических заболеваний в данном случае термин "здоровых" как вы понимаете, означает "не болеющих еще инфекционными заболеваниями" — но и во избежание микст — инфицирования. То есть требуется отдельно содержать больных с ЖКИ и отдельно — с респираторными инфекциями, мало того — перевязочные для них тоже должны быть разными и разумеется очень важно соблюдать сан-эпидрежим и проводить дезинфекцию.
Восьмое — в первую неделю наблюдается большое количество преждевременных родов и выкидышей, в связи с чем беременным надо оказывать особое внимание.
Девятое — и последнее — после четырех дней начинается всплеск анаэробной инфекции — с максимумом на 6 день. Это связано со сроками инкубационного периода данных возбудителей.
Есть ли вопросы?
Вопросы есть — несколько человек поднимают руки. Лектор тычет пальцем.
— Скажите, почему у нас достаточно много больных с ОЖКИ, но практически нет с респираторными? Банальных насморков нет, не то, что ОРВИ,
