| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Сталинскую премию и мой «Паккард» тому, кто придумает как надёжно фиксировать этот трижды долбанный «барашек» на радиостанции, мать его!
Смотрю, как бы не десяток человек — уже куда-то ломанулись куда-то в даль и, моя «свита» стала значительно реже.
Красиво завершаю «раздачу слонов»:
— Мне совершенно не понятно, товарищ Филин, чем ваше НИИ вообще занимается? Констатацией фактов? Мне такая «контора» не нужна: факты я и сам могу «констатировать»!
Сделав небольшую паузу, вновь задаю вопрос:
— Вы знаете, что такое «эргономика»?
Тот, из благородно-бледного ликом — ставший багрово красным, как пролетарий в день получки, отвечает:
— Нет, товарищ Сталин… Не знаю.
— А почему Николай Николаевич Поликарпов знает, что профессор Виноградов создал новую науку о рабочем месте человека — «эргономику» и, теперь инженеры его КБ вместе с медиками работают над кабиной его нового истребителя?
На этот вопрос мог ответить только я и то — мысленно:
«Да потому что это я ему сказал и приказал!».
Но вслух об этом, говорить вовсе не обязательно.
Вслух же я, говорю совсем другое:
— Если мы не можем сравняться с германцами в автоматике управления самолётом, то мы можем хотя бы попытаться нивелировать это печальное обстоятельство удобством расположения приборов и органов управления. Чтоб лётчику не приходилось подобно древнеиндускому шаману, по всей кабине руками шарить в поисках нужного рычага или кнопки. Почему Вам самому, это не приходило в голову…?
Обведя рукой многочисленные экспериментальные летательные машины:
— …Вот сколько народу у нас от безделья дурью мается, конструируя никому не нужные машины и других отдела отрывает, чтоб построить их в дереве и металле. Почему бы не привлечь хотя бы часть из них к общественно-полезному делу?
Ну и для большего служебного рвения, напоследок посоветовал ненавязчиво:
— Так что срочно меняйте стиль руководства, товарищ генерал-майор! Чтоб мне не пришлось заменять Вас.
Тот, по всей видимости — уже готовился застрелиться, чтоб не утруждать товарищей из «Департамента исполнения наказаний». Поэтому поняв, что в этот раз пронесло, облегчённо выдохнул и с совершенно искренним энтузиазмом пообещал мне:
— Виноват, товарищ Сталин… Сделаю всё, чтоб исправить ситуацию!
* * *
Как ни в чём не бывало ещё раз обойдя И-16, по-хозяйски прищурившись внимательно осматривая его и, как бы размышляя вслух:
— Естественно, нашего «Ишачка» следует хорошенько апгрейдить прежде чем вновь запускать на большой конвейер на двух заводах. Первое, что на ум приходит — убрать к чёртовой матери ШКАСы, оставив лишь два «крупняка».
Рисунок 122. Истребитель «И-16 тип 29» с подвешенными реактивными снарядами и сбрасываемыми подвесными баками.
Это здорово облегчит машину, увеличив скороподъёмность и почти не снизит её огневую мощь.
Два БС — это две тысячи 12,7-мм пуль в минуту!
Не имеющий бронеспинки «Мессер», можно одной очередью развалить от кока винта до самой сраки… Хм, гкхм…
Имел в виду — до хвоста или стабилизатора, если точнее.
Заглянув под брюхо:
— Возможность подвески ракетно-бомбового оружия и сбрасываемых дополнительных баков — надо обязательно оставить. Как и убираемое в полёте лыжное шасси.
Заглянув в кабину, вспомнил из «послезнания»:
«Прицелов было два. Первый длинный, оптический (не помню как назывался). Труба проходила сквозь козырек, а в ней перекрестье. На трубе был установлен второй, небольшой коллиматорный прицел. Мы в полку огонь открывали метров с 50-70, заклепки видно, там с любым прицелом не промахнешься. С 200 метров мы никогда не стреляли, далеко».
Вспомнив и название, приказываю:
— Оптический прицел — «бьющей пилота в лоб, один раз, больно13» — отправить вслед за ШКАСами.
По новым наставлениям, огонь должен открываться с дистанции не более ста — ста пятидесяти метров, а лучше ещё ближе, поэтому за глаза хватит и одного коллиматорного прицела.
Как лощадь похлопав самолёт по капоту:
— Вместо М-63 установить М-64 — это уж первым делом!
Начиная с марта, Пермский моторостроительный завод начнёт выпускать по две сотни таких в месяц.
Больше как на грех ничего в голову не приходило, а хотелось — от слова «очень».
Смотрю, неподалёку тусуются двое, явно причастных к самолёту граждан, внимательно наблюдающих за всем происходящим и слушающих, но старающихся особо не отсвечивать перед начальством.
Решительным шагом похожу у ним, и:
— Товарищи! Вы имеете какое-то отношение к этой машине? Какое именно?
Один из них в военной форме и с кубарями майора ВВС на петлицах — неумело козырнув мне, довольно скомкано представился:
— Да, товарищ Сталин. Я — представитель военной приёмки на Заводе № 21, Белоусов… Эээ… Евгений Васильевич.
Другой, в лётной форме — хотя и без знаков различия, но с хорошо заметной строевой выправкой — чётко поднёс ладонь к шлемофону:
— Лётчик-испытатель, Начальник лётно-испытательной службы Завода №21 Фокин.
Что за дела, думаю?
Потом дошло: конструкторское бюро Пашинина на этом заводе разогнано, а сам главный конструктор за саботаж выпуска И-180 — расстрелян вместе с директором Ворониным за злостный саботаж в польщу наиболее вероятного противника. Так что видимо, никого больше не нашлось представлять серийный истребитель в столице.
Ладно, работаем с этими.
Спрашиваю:
— Товарищи! Что ещё можно сделать, чтоб без снижающей серийный выпуск большой переделки — максимально увеличить лётно-технические характеристики этого самолёта? И в первую очередь его боевую скорость?
Недолго думая, военпред уверенно отвечает:
— Могу предложить установку мотора с более длинным валом — чтоб улучшить аэродинамику передней части самолёта и фанерную обшивку вместо полотняной.
Надо обязательно сказать, что при Реципиенте в представители военной приёмки на заводах, кого попало не брали!
Некоторых из них, по праву можно считать соавторами выпускаемой боевой техники. Как например Козырева — военпреда Харьковского танкового завода № 183.
Про Белоусова у меня ничего в «послезнании» нет, но готов поставить «Кемску волость» об заклад — что за спиной у него, что-то «высшее» и несколько лет производственного стажа на предприятиях НКАП. Это — прямо на лице у него написано.
И всё же интересуюсь:
— Это — ваше личное мнение, какие-нибудь теоритические предположения или выводы из каких-нибудь опытно-экспериментальных работ, товарищ Белоусов?
— Если Вы, товарищ Сталин, про «мотор с удлинённым валом» — то конструкторское бюро завода такого двигателя не дождалось. Поэтому о лётно-технических характеристиках самолёта с ним — можно только предполагать…
Мелькнула мысль:
«Надо срочно озадачить Наркомат моторостроения об выпуске М-64 именно с удлинённым валом!».
— …Что же касается фанерной обшивки вместо полотняной, то такая — толщиной два с половиной миллиметра, летом 39-го года устанавливалась на И-16 «тип 24» с заводским номером «1721103».
— Ну, и…?
— Самолёт показал максимальную скорость 489 километров в час, против 462 у серийного.
Часто заморгав, восклицаю:
— На двадцать километров быстрее? Почему не ввели фанерную обшивку на серийных моделях?
— Мне это неизвестно, товарищ Сталин.
В который раз уже подивившись порядкам, при которых потраченные на технические разработки средства, даже при их явной пользе — не внедрялись, а щедро сливались в унитаз недрогнувшей рукой какой-то тупой сволочи, спрашиваю:
— У Вас всё, товарищ Белоусов? Или, ещё что-то есть?
Тот, задумчиво:
— Пожалуй всё, товарищ Сталин. Разве что стоит попробовать добиться лучших пикирующих свойств самолета, установив стабилизатор с небольшим положительным углом атаки.
Кивнув, соглашаюсь с ним:
— Обязательно надо! Ведь, германский Мессершидт-109, особенно превосходит И-16 в скорости пикирования. И не только нашего — старого, доброго «Ишака»… Даже британский «Спитфайер»! А возможность в любой момент свалить из боя пикированием, порождает у германских лётчиков самоуверенность — переходящую в нахальную наглость и гипертрофированную агрессивность.
Окончательно приняв решение, протягиваю руку и крепко жму его ладонь:
— Поздравляю, товарищ Белоусов! Вы назначаетесь Главным конструктором завода №21.
Не отходя «от кассы», кую железо, пока оно горячо:
— Слушайте задание ГКТиО: в кратчайшие сроки разработать новый тип истребителя И-16 и организовать его производство в утверждённых позже количествах и с соответствующим качеством.
Оставив бывшего военпреда, а ныне — Главного конструктора крупного авиазавода стоять с отвалившейся челюстью и выпученными глазами, вновь подойдя к самолёту, любовно погладил его по капоту и вполголоса произнёс:
— В бой как говорится «идут одни старики». Ещё повоюем с тобой, дружище!
Блин. Чего-то не хватает…
Ах, да!
Звучного бренда.
— Назовём этот тип И-16…
Уже привычно напряг своей незаурядный гений и вдруг совершенно неожиданно для самого себя, выдал:
— …«Крыс»!
А то всё — «Ишак», да «Ишак»…
АбЫдно, панЫмаешь!
Сами вы это слово.
Народ шутки юмора не понял:
— А почему «Крыс», товарищ Сталин?
В ответ, уважительно потрогав за ствол 12,7-ми миллиметрового пулемёта БС:
— Потому что самец!
Больше вопросов не было.
При одинаковой мощности двигателя — 1200 «лошадей», бой «Крыса» (вес 1900 килограмм) против «Ме-109 Ф-2» (вес три тонны), будет напоминать драку бультерьера с немецкой овчаркой:
Та — сколько угодно может вокруг него кругами бегать и лаять: если бультерьер не спит — ничего у неё не выгорит… Тот тоже её не догонит, поэтому ему остаётся только глухо на неё рычать. Но не дай Маркс «длинноногая» ложанётся — приблизится слишком близко или потеряет скорость…
ВСЁ!!!
Её песенка спета от слова «навсегда».
Молниеносный рывок, моментом догнал (динамика то — какая!), вцепимся острыми клыками в глотку и пока та не сдохнет — из пасти не выпустит.
* * *
Уж было навострил «лыжи» дальше, туда — куда чуть ли не рукав тянул «Паша» Рычагов… Как вдруг совершенно для всех неожиданно, лётчик-испытатель Фокин и по совместительству он же — Начальник лётно-испытательной службы Завода №21, преградил мне путь. Его тут же взяли под микитки прикреплённые, а возникший как ниоткуда генерал, прикрыл меня своей широкой грудью, в свою очередь прикрываясь «чемоданчиком телохранителя».
Аж споткнувшись об последнего от неожиданности, я остановился и недоумённо-вопросительно уставился на лётчика-испытателя. После того, как того обыскав отпустили по моему знаку, так же недоумённо спросил:
— И что это значит, товарищ Фокин? Не будь здесь столько народу — Вас бы пристрели, без всяких политесов… Вы понимаете это?
— Хорошо понимаю, товарищ Сталин.
Начинаю догадываться:
— Должно быть, Вас побудила на этот безумный поступок какая-то — очень важная причина.
— Да. Очень важная!
— Тогда излагайте. Но учтите: если причина покажется мне не такой уж и важной…
После воистину театральной паузы — сам Станиславский бы аплодировал б мне стоя, с серьёзно донельзя лицом оповестил о мере наказания:
— …Получите пятнадцать суток за хулиганство.
Стоически переждав взрыв гомерического хохота, несколько неприязненно поглядывая на военпреда — тот отвечал ему полной «взаимностью», Фокин горячо заговорил:
— Товарищ Сталин! Если Красной Армии нужен боевой истребитель с выдающимися пикирующими качествами и отличной скороподъёмностью, то лучше И-21 с мотором М-64 — ничего нет и ещё долго не будет!
Среди лётчиков-испытателей, надо обязательно сказать, тоже очень толковые люди-человеки попадаются!
Дураков на этой должности не держат, а попавшие случайно — долго на ней не заживаются.
Поняв, что я «клюнул», он несколько подобравшись и даже слегка выпятив грудь:
— Это я со всей ответственностью Вам заявляю! Как лётчик, как советский человек и как член партии большевиков.
Действительно заинтересовавшись, спрашиваю:
— «Лучше ничего нет», говорите? Почему Вы так считаете, товарищ Фокин?
— Потому что его крыло с симметричным безмоментным профилем типа «NACA 0012—64», позволяет без разрушения развить очень высокую скорость при пикировании.
— Какую именно?
Тот, беспомощно уставился на военпреда.
После недолгого молчания, Белоусов как сквозь зубы проинформировал:
— Теоретически — до 960 километров в час. Практически — не более семисот. Если с двигателем воздушного охлаждения, то ещё меньше.
— Но «Мессер» то на пикировании догонит?
Тот, ничего не смог ответить и я повторил вопрос Начальнику НИИ ВВС Филину, который довольно уклончиво:
— Трудно сказать, товарищ Сталин… Нужно произвести расчёты, а ещё лучше — сравнительные лётные испытания.
Фокин не забывая сверлить взглядом Белоусова, с убеждённостью истового религиозного фанатика:
— Догонит, товарищи Сталин! И не только догонит — собьёт к такой-то матери!
Заинтересовавшись уже конкретно, вновь пытливо гляжу ему в глаза:
— А какова скороподъёмность И-21?
Тот, не смутившись:
— Это — самый лёгкий истребитель из всех новейших машин (даже легче «Яка»!) и с двигателем М-105 — достигал высоты пять километров за 4,9 минут. Если же на него поставить больше чем втрое лёгкий двигатель воздушного охлаждения (вес М-105 — 1882 кг, М-63 — всего 515), скороподъёмность — а следовательно и боевая скорость, ещё более увеличатся.
Пока я пытался осмыслить информацию, ища скрытый подвох, Фокин ещё накидал «плюшек»:
— Кроме этого, И-21 проще «И-шестнадцатого» в управлении, в отличии он него имеет удобную закрытую кабину пилота с хорошим обзором, а освоение его в производстве труда не составит. Ведь, технологически, это тот же «Ишак»!
Вновь спрашиваю у Начальника НИИ ВВС:
— Товарищ Филин! Почему не был принят на вооружение истребитель И-21?
— Из-за проявившихся на испытаниях недостатков: продольной неустойчивости и высокой посадочной скорости…
Фокин возмущённо его перебивает, не дав договорить:
— Вы прекрасно знаете, товарищ Филин, что на третьей модели истребителя, прошедшего заводские испытания в декабре прошлого года — все эти недостатки были устранены. Но Вы не удосужились даже разрешить провести государственные!14
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
