Отверженные

— Готов назвать имя? — ее голос обещал Рай, лишь только скажи все, что знаешь.

— Эмилия!

Усмехнувшись так, что слегка сморщился маленький аккуратный носик, девушка подошла к узнику и томно прошептала ему на ухо: "Ты получишь то, что желал". И как только пленник услышал последний звук, воткнула ему в сердце кинжал, поцеловав на прощание, принимая его последний вздох.

Выйдя из пыточной камеры, девушка нос к носу столкнулась с ожидающей ее подругой. Вопрошающий нетерпеливый взгляд спрашивал намного лучше слов.

— Эмилия, — невесело усмехнувшись, произнесла молодая мучительница.

— Идем. Нам нужно рассказать все Домне.

* * *

Теперь меня мучают эти кошмары. Раньше — как умер, теперь — как убивают непонятных мужчин, которые всегда говорят лишь одно имя — Эмилия. Ну и что все это значит? Эти сны мучают меня — родителям через силу пришлось вызывать целителя, но что он сделает, если это мое подсознание никак не может успокоиться и показывает мне ужасные картины прошлого.

Я почти прочитал второй стеллаж с книгами, но так и не смог найти что-нибудь подходящее. Однако сегодня ночью я шел в библиотеку с ощущением, что узнаю что-то интересное. Старый увесистый фолиант, сделанный из кожи, наверное, какого-нибудь животного, лежал в специально отведенной для него нише, отчего не сразу бросался в глаза. Именно это меня и привлекло. Открыв оглавление, я понял, что весь фолиант посвящен созданию клинков, а последним пунктом значился — Кинжал Могущественного Владыки Боли. Это название привлекло меня, и я открыл нужную страницу. На ней был изображен сам кинжал: гарда и рукоятка его были черными, отражающими свет, лезвие серым, обоюдоострым, по обе стороны которого синим, было написано: "Dum Spiro, Spero", на рукоятке зеленым был выбит феникс. Ножны к клинку тоже были серыми. Меня стало мутить — именно этот кинжал мы создали с Натаном. Открыв следующую страницу, я стал читать информацию о кинжале.

"Впервые этот кинжал появился в Эпоху Раздора. Король Дементий Кайнднес любил карать им своих пленных и убивать им наследников завоеванных им государств. Затем кинжал перешел к его сыну, что убил отца ради оружия. В общем, каждый владелец кинжала зверски мучил им своих врагов. В народе даже ходило поверие, что в этом кинжале заключены души двух демонов, что зеленым и синим огнем, выжигали сердца и души неприятелей повелителя. После смерти династии Кайнднес кинжал был утерян на некоторое время, но вновь появился на поле сражения в руках жриц Ордена Энжер. Прекрасные женщины, одетые в красную кожу, заработали репутацию кровожадных фурий, которые узнавали любую интересующую их информацию, сдирая со своих жертв кожу с помощью Кинжала Могущественного Владыки Боли. Со смертью последней жрицы — Домны — кинжал вновь исчез со страниц истории и появился лишь один раз — для убийства дочери Мерлина — Эмилии. С тех пор никто никогда не видел этого оружия. Некоторые волшебники считают, что Мерлину удалось уничтожить ужасное оружие, но это доподлинно не известно".

Внизу страницы мелким шрифтом было написано, что эта книга была сшита из кожи пророков, что выдали жрицам имя дочери Мерлина, и были убиты этим кинжалом.

Вот зачем он был нужен той старухе. Она заточила наши души и сделала самое ужасное магическое оружие. Положив фолиант на место, я бездумно поплелся в свою комнату, толкая перед собой какой-то камушек. Проходя мимо окна, я заметил, что пинаю мамино кольцо. Подняв его, я, красуясь, надел его на большой палец правой руки. Рассматривая руку, я понял, что нашел то, что искал. Ведь аристократы носят кольца, и никто не подумает, что магическое оружие может быть кольцом. Спешно вернувшись в библиотеку, я стал искать книги, посвященные кольцам. Эти книги были на последнем стеллаже. Приватизировав одну книгу, я побежал к себе в комнату.

Для создания кольца мне нужен был кусок золота, серебра и драгоценные камни. Ковать кольцо я решил, так же как и кинжал когда-то — с помощью крови и магии. Если раз удалось создать ужасное оружие, почему не получится второй? На поиски нужных материалов у меня ушло около года, еще год ушел на усовершенствования моей физической формы. Если бы я бездумно применил магию такого ранга без подготовки, то к жизни меня уже ничто бы не вернуло — таким сильным бы было магическое и душевное истощение.

Свое шестое рождество я провел в горах Гималаи. Именно туда родители вместе со мной и близнецами приехали для изучения каких-то аномалий. Мне эти самые аномалии были как раз на руку. Из-за них никто не сможет почувствовать мою магию. Взяв все нужные материалы: золото, серебро и три рубина, — я вышел на прогулку.

Маленький мальчик, одетый в теплый комбинезон, и перевязанный широким шерстяным шарфом появился, казалось, из ниоткуда, на самой верхушке горы. Вокруг него завертелся снег, под его ногами разверзлась земля, и струи огня вздымались вверх, образуя вместе со снегом и ветром причудливый хоровод. А фигурка ребенка светилась кроваво-красным на фоне всего этого светопреставления. Но природные изменения закончились так же неожиданно, как и начались. Постояв немного на вершине горы, малыш вновь исчез — так же непонятно, как и появился.

Вернувшись домой примерно через полчаса, на моем большом пальце правой руки красовалось кольцо в виде двух драконов, белого и золотого, кусающих друг друга за хвосты. Глаза их светились красным, и на внутренней стороне было выбито: "Vivere est militare". У меня поднялся жар; ещё примерно через полчаса, и моим родителям пришлось срочно возвращаться в Англию. Но главное — я сделал, я создал кольцо. Создал то, что хотел!

_____________________________________________

Vivere est militare — Жить — значит сражаться.

Глава опубликована: 21.11.2010

Глава 5. Цена жизни.

Простая деревянная дверь. Ее легко выбить, просто нужно отойти на пару шагов и с силой стукнуть плечом. Да, конечно, на память может остаться синяк, но зато дверь слетит с петель, и путь будет свободен.

Ещё молодой и сильный мужчина стоял в трех шагах от двери и, ехидно улыбаясь, смотрел на жалкий кусок дерева, созданный из прогнивших, плохо пригнанных друг другу досок. Пустыми глазами мужчина смотрел на дверь. Наверное, он даже не видел ее перед собой, он просто понимал, что путь на свободу закрыт, и выйти он не может. Даже если бы вместо дерева в проеме двери весела занавеска, узник бы все равно не вышел из камеры. Тем грешникам, что сидят в этой тюрьме, незачем выходить наружу там их никто не ждет. И вот сейчас еще один узник терял надежду, теперь три доски, сцепленные воедино, стали для него высоким каменным бастионом, который никогда не преодолеть.

Пестрые картины, подкидываемые беспощадным подсознанием, мельтеша, сменялись темными пятнами спасительного забытья, чтобы вновь быть извлеченными из глубин сознания, неся с собой однажды пережитую боль.

— Сказать, что ненавидим тебя, — а это уже Джинни.

— Джинни, милая! Зачем ты так?

Плевок. Она плюнула мне под ноги и ушла, а за ней так же презрительно ушли и Рон с Гермионой. Мои друзья.... А друзья ли?!

Хриплое дыхание дементора рядом со мной и воспоминания меркнут не оставляя в моей душе ничего кроме холода.

Мечущееся в бреду тело маленького мальчика на минуту застывает в новой позе. Кажется, что вот — кризис миновал, и ребенок вскоре откроет глаза. Но память услужливо подкидывает новое воспоминание, и кошмар продолжается.

— Ну, здравствуй, ублюдок. Вот пришла сказать тебе о том, как у меня дела, как живу. Я вышла замуж, скоро родится ребенок. Я его назову Драко, в честь отца — героя войны.

И она, сказав это, ушла. Ушла, моя милая Джинни. Она приходила, чтобы еще сильнее сломить меня, и у нее это получилось. Как же я желаю, чтобы и эта картинка исчезла из моей памяти.

На смену ей практически без ожидаемого перерыва торопится следующая, жестоко смакуя исходящую от нее боль.

— Знакомься, наш сын, Сириус. Жаль, нет фотографии твоей дочурки, как и её самой...— договорить я ему не дал, рванувшись к ним из последних сил.

— Да будьте вы прокляты! — Я долго кричал после их ухода. Я точно знал, что они меня слышат, и кричал еще громче. Они лишили меня всего: надежды, веры, любви, дочери, даже этого имени — Сириус. Имени, которое я берег для своего сына!

Я рву на части собственно сознание, пытаясь выбраться и не видеть больше ничего. Не видеть больше своего прошлого, не видеть того, что причиняет мне боль. Как я хочу умереть, исчезнуть... или просто закричать. Выпустить в крике всю свою боль.

* * *

— Что с ним? — сухо, как прогнозом погоды, поинтересовался у целителя Джеймс Поттер состоянием своего старшего сына.

— Он бредит, у него сильный жар, — пожилой колдомедик проделал какое-то странное движение палочкой над лежащим в постели мальчиком и тихо добавил. — У него полное истощение магических сил, как будто их кто-то высосал. К тому же, мальчика мучают кошмары, — и как бы в подтверждение слов медика мальчик заметался в постели, непрестанно шепча: "Уйти"

— Можно ему чем-нибудь помочь? — смотря на дорогую картину над кроватью мальчика, поинтересовалась Лили.

— В принципе, опытный легилимист мог бы попытаться, но пробовать я бы не советовал — это может нарушить тот хрупкий магический импульс, что начал излучать мальчик. Как решит Бог. Больше я помочь вам ничем не могу.

Родители проводили целителя до каминной залы, где пожилой целитель вернулся на свое рабочее место, а родители же со свойственным только им непринужденным отношением разошлись заниматься своими делами. Лили пошла к близнецам, а Джеймс переместился в министерство, будто в их семье все в порядке, и в комнате на четвертом этаже не умирает в страшных муках маленький мальчик.

* * *

— Что с ним происходит? — обеспокоено спросил Том, напряженно всматриваясь в гладь зеркала Земли.

— Он умирает, — очень точно и четко ответила Девона, боясь упустить из вида что-то, заметное только ей.

— Как ему помочь? — с нарастающим чувством паники в голосе поинтересовался подросток.

— Врач же сказал, какая помощь ему нужна, — непривычно громко раздался ответ Иеговы в этой напряженной тишине, с которой демоница и Темный Лорд всматривались в гладь воды.

— Эти идиоты даже не подумали о сыне, после того как спровадили целителя! — разгневано выплюнула Девона, наконец, переведя взгляд на отца.

— Да, и такое бывает, — опустив руку в фонтанную чашу и взбаламутив изображение, произнес пророк.

— Но почему? Я не понимаю, почему так происходит! Почему они так к нему относятся? Они же его семья! — сев на край фонтана спросил, недоумевая, Том, непрерывно посматривая на воду, ожидая, когда же картинка вновь станет четкой.

— Они были его семьей, Том. Они были его семьей в той жизни, когда мать, защищая дитя, умерла ради него. Когда отец ринулся в бой, не имея в руках волшебной палочки. Теперь семья Гарри Поттера совершенно другие люди. Семья Гарри Поттера — это Натан и его мать. А все прочие — просто окружают его, и всё, — меланхолично, как будто наставление нерадивым ученикам, произнес пророк.

— Его силуэт появился в Междумирье, — раскатом грома прозвучала фраза в напряженной тишине.

— Нужно что-то делать, иначе он умрет! — вспыльчиво воскликнул Том.

— Надо. Ну, вот и сделай, Том. Помоги ему, — мягко произнес Иегова и стал удаляться от фонтана.

— Как помочь— то? — услышал он вдогонку вопрос своей дочери.

— Не ты, Девона, а Том должен ему помочь. А у тебя, девочка моя, и без этого дел много, не пора ли ими заняться? — не поворачиваясь, бросил старик. Извиняюще улыбнувшись, демоница растворилась черной вспышкой. Том остался сидеть на чаше фонтана, внимательно смотря на метающегося по постели мальчика.

* * *

Эта темная маленькая камера не отличалась ничем особенным от множества других, за исключением того, что я присутствовал здесь как наблюдатель, попросту проникнув в кошмары Гарри. Вот, что его так мучит — он видит время, которое провел в Азкабане. Он видит все ужасы, что творил я! Раньше я бы мог этим гордиться, сейчас же... не очень. Сколько же я причинил страданий этому мальчишке?! Но я верну его к жизни — пусть не ради любви и поэтической бредятины, но верну! Так, раз уж я могу видеть кошмары Гарри, то я могу их и менять. Итак, начнем экскурс по жизни Гарри Поттера!

Воспоминания закружились хороводом мимо двух мужчин: молодого юноши и тонкого силуэта, что станет играть роль голоса боли.

В одном из вагонов поезда находилась парочка. Молодая рыжеволосая девушка сидела на коленях юноши. Крепко обняв подругу, молодой человек слегка поглаживал её живот. Эти двое были счастливы — они шутили, смеялись, строили планы на будущее. В общем, вели себя как молодая пара, которая скоро должна будет законно оформить свои отношения.

— Ты точно хочешь сейчас отправиться к Дурслям? — убрав прядь черных волос с глаз парня, спросила Джини. — Ты мог бы сходить к ним и завтра. А сегодня вечером на семейном ужине мы могли бы сказать всем о нашем ребенке. Мне уже надоело скрывать наше счастье.

— Джини, потерпи немного. Мне необходимо сегодня быть у Дурслей. Я должен сделать там одно, последнее дело, — медленно с расстановкой произнес Гарри. — Завтра мы всем расскажем. Всё будет завтра, а сегодня пусть наша тайна остаётся тайной, — заговорщески подмигнув девушке, Гарри притянул ее ближе, чтобы поцеловать.

— Зачем я здесь? Я не хочу этого видеть, — очень тихо произнес мужчина, присев на соседний диванчик в вагоне. Воспоминание продолжало идти своим чередом, и вскоре в вагон зашли Рон и Гермиона.

— Я хочу, чтобы ты увидел хоть что-то, помимо страданий. Ведь ты был счастлив в тот момент. Ты мечтал, любил, желал. Почему сейчас ты этого не хочешь? — откуда ни возьмись, раздался голос. Мужчина дернулся, пытаясь увидеть, кто говорит, но, так никого не заметив, сел обратно.

— Да в тот момент я любил, а сейчас не хочу. Сейчас я ничего не хочу. Все мои мечты умерли в этот момент, — картина воспоминаний стала меняться и вместо залитого солнцем вагончика, мужчины снова оказались в камере.

— Зачем вы пришли? — голос звучит холодно и отрешенно. Внутри становится пусто — надежды не оправдались. Хрупкое стекло, что защищало мою душу, лопнуло, а осколки больно застряли в сердце.

— Сказать, что ненавидим тебя, — а это уже Джинни.

Голос девушки эхом отдает от стен камеры. Две призрачные фигуры, запертые в воспоминаниях, одинаково злобно смотрят на трех подростков.

— Но ведь с этим их поступком твоя жизнь не закончилась, — картина воспоминания снова смазалась, и на этот раз перед призраками предстала та же камера. Стоя у противоположной от двери стены, чуть пониже окна узник, разбив костяшки пальцев в кровь, медленно задирая кожу на пальцах, кровью выводил на стене надпись: "Прошу Тебя, сохрани мне разум!"

— Ведь ты же просил у Бога разума не просто для того, чтобы каждый день благодаря дементорам видеть ужасы. Ты же хотел чего-то другого?! — провокационно спросил Том.

— Да, я хотел другого, — тень Гарри подошла к самому себе выводящему на стене букву Я. — Я хотел точно знать, кто меня предал, и кто не заслуживает прощения. Я хотел увидеть ужас в их глазах, когда, выйдя из тюрьмы, я бы пришел в их дом, чтобы, так же как и они, унижать. Я хотел увидеть их кровь на своих руках. Я хотел умереть, точно зная, что за все мучения я сполна воздал почести моим надзирателям.