Наконец я наткнулся на солидно выглядевший сайт. "ОРДЕН МОГУЩЕСТВЕННОЙ СВЯТОЙ МАРИИ, КОРОЛЕВЫ ДЕВ — О нас — Информация — Контакты — Карта сайта — Генеалогические ресурсы..." URL-адрес показывал, что он базируется в Италии.
Я перешел по ссылке и обнаружил, что передо мной ознакомительная страница. На обоях за надписями и значками было изображение Мадонны, взятое со средневековой картины, которую я не узнал, красивое, печальное, невозможно молодое изображение. Рядом с ней было что-то вроде корпоративного логотипа, блестящая завитушка: это мог быть расширенный символ бесконечности или очертания двух рыб нос к носу. Оттенки фона были бледно-голубыми и белыми, цвета, которые у меня всегда ассоциировались со статуями Богородицы моей матери, и, просто глядя на экран, я чувствовал себя странно отдохнувшим, странно дома. Как, без сомнения, и любой другой заходящий на сайт мальчик-католик со всего мира.
Я покопался на сайте. Там было много улыбающихся женских лиц и красивых старых зданий. На мой взгляд специалиста по программному обеспечению, это был сложный дизайн, но он казался всеобъемлющим, с языковыми опциями на английском (по умолчанию), итальянском, испанском, французском, немецком и даже японском, китайском и некоторых арабских языках.
Орден, похоже, был древней католической группировкой, базирующейся в самом Риме. Они зарабатывали деньги, предлагая услуги генеалогии по подписке — что-то вроде знаменитого сайта мормонов, на который у них были ссылки, но, во всяком случае, более всеобъемлющие. Поскольку я зашел на их адрес из Великобритании, мне предложили целый ряд ресурсов, ориентированных на Великобританию, включая базу данных документов, охватывающую период с 1400 по 1900 год, пятьсот карт Великобритании, Ирландии и Европы, раздел баронских родословных, который уходил корнями в XIII век, и информацию из переписей населения вплоть до конца двадцатого века. Был даже список пассажиров "Титаника". У них было 350 миллионов имен, проиндексированных и с перекрестными ссылками за пятьсот лет, хвастались всплывающие окна.
Я просмотрел большую часть этого материала, задаваясь вопросом, какое отношение это имеет к моему отцу. Насколько я знал, он никогда особо не интересовался генеалогическими древами — и, конечно, если он платил тысячу фунтов в месяц за эти услуги, ему нечего было бы предъявить.
Но потом мое внимание привлек идентификатор пользователя в строке контактов: casella24. Девичья фамилия моей матери была Казелла.
Я быстро отправил электронное письмо, сообщив casella24 о смерти моего отца и запросив подробности о его контактах с орденом. Конечно, предполагая, что я попал в нужное место.
Я допил кофе, вышел из сети и вернулся на работу.
* * *
В конце дня Вивиан пригласила меня выпить, как и обещала.
Мы направились в бар недалеко от Ливерпуль-стрит. Заведение под названием "Сфинкс" несколько раз перестраивалось за время моей работы в Лондоне. Теперь оно было отделано искусственной кирпичной кладкой, выкрашенной в тускло-желтый цвет, и специализировалось на остром египетском кофе. На самом деле там был рассыпан песок по полу. Но каким-то образом атмосфера действовала.
Над длинной стойкой располагался ряд телеэкранов. Большинство из них были настроены на музыку и спортивные состязания, а где-то играла мелодичная поп-песня. Но на одном экране транслировался новостной канал. Диктором новостей была девушка с до боли красивым лицом, а над ее плечом висело изображение, которое я узнал: это был блестящий тетраэдр, найденный в поясе Койпера. Очевидно, аномалия все еще была новостью, даже спустя несколько дней после моего разговора с Питером. Я почувствовал смутное удивление, увидев это снова. Ассоциация вызвала неприятные воспоминания о Манчестере.
Вивиан заказала бокал домашнего белого и медленно потягивала его. Она спросила меня о похоронах. Я попытался рассказать ей что-нибудь о своих чувствах, вызванных смятением.
— Кризис среднего возраста, — сразу же ответила она. — Добро пожаловать в двадцать первый век.
— Я всегда с нетерпением ждал двадцать первого века. Я просто не планировал состариться в нем. Я имею в виду, посмотрите на этих засранцев...
Собравшиеся в баре были типичным лондонским неформальным сообществом. За столиками, разбросанными по песчаному полу, сидело несколько небольших групп, но ужасно много людей были по одиночке, за столиками или в баре, или прогуливаясь по залу — то есть одни, если не считать их мобильных телефонов, которые они упорно включали.
— Такие молодые и такие чертовски высокомерные, как будто они хозяева этого места. Они разгуливают так, как будто Лондон был построен вчера, игровая площадка только для них. И посмотри, как они тычут пальцами в эти чертовы телефоны. — Я имитировал отправку смс. — Еще несколько лет, и родятся дети с гигантскими большими пальцами и без мозгов, прыгающие на костяшках пальцев.
— Ты разглагольствуешь, Джордж, — сказала Вивиан со своим обычным добродушием. — Хотя, может быть, ты и прав насчет телефонов. Странный образ жизни, не правда ли, игнорировать людей, которые физически находятся рядом с тобой, в то же время общаться с друзьями, которые могут находиться за сотни миль отсюда? Можно подумать, что новые технологии должны сблизить нас. Вместо этого, кажется, они нас отдаляют.
Вот почему мне всегда нравилось разговаривать с Вивиан. Я не знал никого другого, кто бы делал подобные наблюдения.
Она была женщиной крепкого телосложения, носившей деловые костюмы, которые были достаточно мятыми, чтобы показать, что она не относилась к себе слишком серьезно. Она выглядела здоровой; я знал, что она посещала тренажерный зал, и, как у матери двух маленьких дочерей, ее домашняя жизнь должна быть достаточно активной. Ее коротко подстриженные волосы обрамляли широкое лицо с маленьким приплюснутым носом и светло-карими глазами. У нее не было ни щек, ни подбородка, и никто, кроме любовника, не назвал бы ее красивой, но по откровенности и юмору ее взгляда я всегда знал, что передо мной цельная, приземленная личность. Другими словами, она была одним из немногих людей, прошедших через фильтр подбора персонала Уль.
Я сказал: — У моего отца никогда не было сотового телефона. Он сказал, что тот ему не нужен, хотя я пытался дать ему его на всякий случай. Знаешь, на случай, если он упадет... Компьютера у него тоже не было. Хотя мне понравился его DVD-проигрыватель.
— Тогда он не был таким луддитом, как ты, — сказала она.
— Нет. Он просто был избирателен.
Она покрутила вино по бокалу. — Мои родители умерли несколько лет назад. Точнее, десять лет назад.
— Как?
— Автомобильная авария. Разобраться с этим было непросто, поскольку они уехали вместе. Их завещания устарели... Хорошо. Думаю, я понимаю, что чувствует твоя сестра. Я хотела просто сбежать от всего этого. Но, как ни странно, в конце концов, это было не такое уж плохое время. Знаешь, люди собираются вместе.
Я постучал ногтем большого пальца по этикетке из фольги на бутылке. — Ты ведь не консультируешь меня, не так ли, Вив?
— Нет. Просто рассказываю тебе, что я чувствовала.
— Но все было по-другому. Ты была моложе. Я чувствую себя... Черт, вдруг почувствовал себя старым. Как будто теперь его нет, и с моего поколения сняли крышку, с точки зрения древности. Ты понимаешь, что я имею в виду?
Она рассмеялась. — Так что ты хочешь сделать?
Я фыркнул. — Что я могу сделать? Я в ловушке.
— Из-за чего?
— Из-за моей рутины. Из-за сделанного мной выбора, хорошего или плохого, который привел меня сюда. По тому, как я сбавил темп. — Я похлопал себя по животу. — По этому. По тому, как у меня перехватывает дыхание и болит по утрам. Даже по тому, как я выпиваю пару бутылок пива в обеденный перерыв. Я в ловушке сам с собой.
— Выбор есть всегда, Джордж. — Она поставила свой бокал на стол и наклонилась ко мне, помятая, добрая, серьезная. — Я не консультировала тебя раньше, но сейчас консультирую. Думаю, тебе нужно восстановить связь. Я сама вернулась, чтобы посмотреть правде в глаза, что случилось с мамой и папой.
— Я действительно вернулся.
— Ну, я думаю, тебе нужно больше. Отдохни немного. Держу пари, тебе причитается отпуск. И по тебе не будут скучать какое-то время, — сухо сказала она. — Может быть, тебе стоит поговорить с... э-э...
— Линдой? — Моя бывшая жена. Мы развелись до того, как я пришел работать в Уль; Вивиан никогда не встречалась с ней. — Не думаю, что стоит.
— Она знает тебя лучше, чем кто-либо другой. Или поезжай повидаться со своей сестрой в Техас.
— Флориду.
— Куда угодно. Немного побалуй своих племянников. — Она щелкнула пальцами. — Почему бы тебе не заняться делом твоей пропавшей сестры? — Я рассказал ей раньше о ней. — Небольшая загадка, которую нужно разгадать, чтобы занять твой аналитический мозг, и приятные глубокие семейные связи, чтобы успокоить твое сердце...
Я почувствовал себя неловко. — Скорее всего, ничего особенного. Может быть, ее удочерили.
— Почему это должно было случиться?
— Или, может быть, она умерла, — грубо сказал я. — И они хотели пощадить меня.
— Ну, даже если это так, — мягко сказала она, — ты, конечно, захочешь знать.
— Я не знаю, с чего начать.
— Спроси свою сестру во Флориде, — сказала она. — Она, сколько, на десять лет старше? Она должна что-то знать. И если этому ребенку на фотографии было три или четыре года, возможно, она ходила в какую-нибудь школу. Возможно, в подготовительную.
— Но в какую?
— Я бы начала с той, в которую ходила твоя старшая сестра. Да-а. — Она забарабанила ногтями по столу. — Ну же, Джордж, приди в себя, заставь свой мозг снова работать.
— Но это же полный бардак, Вив. Господи, семья. Они все лгали мне на протяжении всей моей жизни. Даже Джина!
— Нерешенные проблемы, — сказала она. — Так реши их. Воссоединись с прошлым. — Теперь в ее голосе слышалось раздражение. — Ты получил от мира столько сочувствия, сколько смог получить, Джордж; перестань ныть.
— Знаешь, это почти то же самое, что сказал Питер. Что я должен "вернуть прошлое".
Она нахмурилась. — Кто такой Питер?
В этот момент я обнаружил, что смотрю на телевизор, по которому шел новостной канал. Симпатичная дикторша ушла, но изображение аномалии Койпера осталось. И там, рядом с ним, было широкое, быстро говорившее лицо с высоко поднятыми бровями. Это был Питер Маклахлан.
Я указал. — Он, — сказал я.
Глава 5
Регине, которую Картумандуа крепко держала за руку, разрешили присутствовать на помазании тела ее отца.
Джовиан коснулся глаз мертвеца, формально закрыв их. Джовиан из Дурноварии был ее дядей, братом ее отца. Это был крупный, печальный мужчина, бронзовщик, с большими руками, покрытыми шрамами от брызг жидкого металла, и он носил фригийскую шапочку, точно такую же, как у ее отца. Пока тело обмывали и умащивали, Джовиан стоял над ним, напевая тихую латинскую песнь. Воздух был наполнен сильными ароматами, похожими на очень крепкие духи. Но Регина знала, что кто-то уже очистил тело ее отца, потому что от всей крови, которую она видела раньше, не осталось и следа.
Когда очищение было закончено, Марка облачили в его тогу. Потребовалось несколько человек, чтобы поднять его, поскольку на него была накинута шерстяная простыня, потому что его тело было жестким, а конечности — как деревяшки.
После этого сформировалась погребальная процессия. Восемь мужчин несли Марка на чем-то вроде носилок. Музыканты шли перед ним. Они играли на двойных волынках и роге, разновидности изогнутой трубы со сладким, печальным голосом. Все остальные, включая Регину, должны были следовать позади. Освещенная свечами и фонарями, процессия вышла с территории виллы и направилась по утоптанной дороге через поля.
Пока они шли, Регина впервые за этот день мельком увидела свою мать. С уложенными волосами и в безукоризненном платье Юлия выглядела как всегда элегантно, но лицо она прятала за надушенной тканью. Регина хотела подбежать к ней, но Карта крепко держала ее за руку.
Они подошли к мавзолею. Это было небольшое каменное здание, похожее на храм. Здесь было всего три надгробия, отмечающие смерть дедушки и бабушки Регины, родителей ее отца, и одна маленькая, трогательная табличка, которая отмечала смерть от кашля в первый месяц жизни маленькой девочки-младенца, родившейся у Марка и Юлии за несколько лет до рождения самой Регины. Она была "самым милым ребенком", согласно ее камню. Регина задалась вопросом, были ли в земле какие-нибудь игрушки, с которыми она могла бы поиграть в загробной жизни.
Гроб для Марка уже был погружен в землю. Это был свинцовый ящик, стенки которого были искусно украшены морскими гребешками — океаническим мотивом, символизирующим переход в загробную жизнь.
Карта бормотала успокаивающие бессмысленные слова. Но Регина не чувствовала огорчения. Эта маленькая сцена с фонарями, музыкантами и скорбящими людьми, собравшимися вокруг ямы в земле, была слишком странной, чтобы расстраивать. И, кроме того, неуклюжий предмет на носилках, казалось, не имел никакого отношения к ее отцу.
Джовиан положил брату в рот монету, целый солид, в качестве платы перевозчику. Затем тело, немного неуклюже, опустили в гроб. Регина заметила, что на Марке были его лучшие туфли. Что ж, ты не мог отправиться в загробную жизнь без обуви. По приказу Аэция Марка положили лицом вниз.
Один за другим подходили скорбящие и бросали в гроб памятные жетоны. Там были напоминания о жизни Марка, такие как сельскохозяйственные инструменты и даже горсть фрагментов незаконченной мозаики; и были предметы, облегчающие переход в загробную жизнь: флакон вина, свиной окорочок, несколько свеч, маленький колокольчик, отгоняющий зло.
Регина немного расстроилась, потому что не принесла ничего, что можно было бы подарить отцу. — Мне никто не говорил! — прошипела она Карте, но получила выговор за то, что подняла шум.
Она отстранилась от Карты и оглядела мавзолей. В заросших травой уголках она нашла немного майских растений, мак и василек. Лепестки были закрыты и отяжелели от росы, потому что была ночь. Тем не менее, она сорвала полевые цветы и бросила их в могилу. Возможно, они раскроются в загробной жизни, где наверняка всегда было светло.
В гроб бросили горсть мела, бледного в свете звезд, чтобы сохранить тело. Наконец крышку гроба опустили, и кучи земли рядом с открытой могилой быстро вернулись на место. Земля пахла влагой и соком. Поверх свежей земли был установлен простой надгробный камень — поменьше, чем у ее деда, потому что, как ей сказали, в наши дни такие вещи стоят очень дорого. Она наклонилась, чтобы прочитать надпись, но та была мелкой и на латыни, и было слишком темно.
По окончании похорон скорбящие отправились на поминальный пир обратно на виллу. Регина поискала свою мать. Она не смогла ее увидеть.
Но Аэций был здесь. Он присел на корточки и повернулся лицом к Регине. В руке у него было что-то, что он прятал от нее; она подумала, не игрушка ли это, подарок. Но его широкое лицо помрачнело.
