Сны мага

И он мог больше, сильнее, быстрее.

Потому что двигался этот Джихан Беру быстро, плавно и гибко, но чувствовался в нем контроль, сдержанность, словно он не отпускал себя, держал, словно взнузданного дикого кёду.

И за короткие мгновения схватки Палаван успел заметить, что наемник странным образом практически не сходил с места, парируя удары, ускользая, перетекая из позиции в позицию на небольшом пятачке, как вода в кувшине с маслом. Палаван видел, как стремительно вращались клинки, двигаясь по идеальным, независимым друг от друга траекториям, создавая водоворот, как звенели тонкие канаты, разрезая воздух, движимые только легкими движениями запястий. Как увеличивалась скорость и воздвиглась зримая серо-алая стена, с которой словно соскальзывала плеть сестры. Как четко, ровно и послушно возвращались в ладони рукояти клинков и как алые кисти ложились в пыль словно затаившиеся змеи, готовые выпустить ядовитые клыки.

Может, и сам наемник был змеем? Этот внушающий сомнения, опасный, кусающий из-за угла, бесящим одним своим присутствием? Но змеи не трогают никого, если их не беспокоить... Значит, не стоило беспокоить?

Ох, Кемран!

Узкий проход между скучных синих палаток вывел в небольшой распадок, по которому тянулась узкая утоптанная тропинка. Пройдя еще шагов сто, они вышли к небольшому роднику, мерно журчащему по склону на ложе из мелких камней между пучков сочной травы. Распадок углубился, превращаясь в овраг, и в нем уже можно было выпрямиться во весь рост, не опасаясь, что тебя заметят.

— Что это за место? — укладывая брата на бок лицом к воде, спросил Палаван.

— Ну, — немного смутилась Гедо, набирая воду в плоскую жесткую флягу и скатывая торопливо сброшенный жилет, — каждый раз именно эти торговцы встают так, чтобы тропа между ними вела в укромное место. Мы тут...

Она замолчала, опустив голову и присаживаясь на корточки рядом с бессознательным братом. Палаван вздохнул. Сколько еще мелочей он не знает? Подложив скатку под голову Кемрана, он достал странную пилюлю. Она обычная, немного мягкая, проминающаяся под пальцами, точно такая, как изделия отрядного целителя.

Использовать ее?

Палаван посмотрел на Гедо, надеясь на совет.

Та пожала плечами, немного нервно погладив металлические нарукавники.

— Тому наемнику нет резона травить никого из нас. Он мог просто убить?

— Если только он не был по особенному коварен?

— Ну, не думаю...

И Палаван, пригладив спутанные волосы брата, надавливает ему на челюсть и закладывает внутрь пилюлю.

Им удалось споить полубессознательному брату пару глотков воды, и пилюля начала медленно растворяться, судя по искривившей расслабленное лицо гримасе.

Кемран еще пару мгновений полежал неподвижно, затем по телу пробежала легкая дрожь, лицо исказилось в некрасивой гримасе и пару раз резко дернулось горло. Капли пота выступили вдоль линии волос.

Еще пара легких судорог, скрививших пальцы, впивающиеся в землю, а потом вдруг Кемран резко выгнулся, скидывая руки Гедо с груди и хрипло, надрывно закричал. И дальше все происходящее слилось в один длинный, громкий, пугающий кошмар.

Крики, переходящие в скулеж, попытки удержать выгибающееся, выворачивающееся из-под рук тело на боку, судороги, выкручивающие руки и ноги, выворачивающие наизнанку внутренности, тошнота, ручьи темного пота, стекающего по лбу на землю.

Солнце, перевалив за полдень, безжалостно припекало землю, под ногами хрустела трава, горький запах тошноты никак не перебивался ароматом сухой травы и бегущей воды.

Как в бреду, брат и сестра удерживали родича до момента, когда, наконец, он затих, и только мелкие судороги пробегали по телу. Кемран тяжело вздохнул и раскрыл зажмуренные глаза.

— Что...? — туманно и неразборчиво пробормотал он, глядя куда-то между нервничающими братом и сестрой.

— Ты перебрал боевого дурмана, — тихо сказала Гедо, отирая лицо Кемрану.

Палаван аккуратно перевалил брата на спину, устроил голову на бедре.

— Пить хочешь?

— Да... — Кемран вяло моргнул и продолжил, — но я не принимал дурман...

Гедо резко вскинулась и вперила горящие глаза в Палавана.

Тот мрачно скривился.

Да быть того не может, чтобы этот мимохожий наемник был прав!

Сон. Замки памяти.

Двое сидят под сенью листвы на приподнятой платформе, сплетенной из живых лиан. По платформе перемещаются люди в тонких светлых легких одеяниях, ткутся разговоры. Со стороны тянет дымком, позвякивает посуда, короткий скрежет и хруст обозначают, что где-то внизу рубятся дрова. Женщина и мальчик разговаривают. Нежный голос льется, словно поток, мальчик с золотым глазами внимательно слушает, крутя в тонких ловких пальцах тонкий длинный нож с белой костяной рукоятью. По кости вьется цветочный узор.

Светлоглазая женщина рассказывает историю. Она теплая, пахнет морской солью и свежей терпкой зеленью, груда которой лежит перед ними. Она таким же тонким ножом осторожно разрезает широкий лист на полосы и, избегая капель липкого густого сока, кидает в груду уже раскромсанных пластин.

— Из листьев дерева Шубераки готовят лекарство, хранящее в безопасности открытые раны. Но перед этим нужно часть соков выпустить, ибо он яд и смерть. Чуть больше, чем надо, попадет в кровь, и человек просто не проснется. Но угадаешь с дозой, и рана не загноится, в ней не заведутся жуки и мухи, и боли будет во много раз меньше. Поэтому всегда нужно внимание и точность, внимание и точность.

Кончиками пальцев женщина взяла одну из ленточек, на которые был распущен лист.

— Смотри, — на маленькую ладонь, протянутую ребенком он лег, словно скомканная стряпка, — этот кусочек еще плотный, упругий. При нажатии выступает капля сока.

И действительно, когда мальчик придавил лист, на срезе выступила капля дымчато-белого, словно речной жемчуг, сока.

— Похоже на камни вод...

— Да, немного. А теперь посмотри на этот кусочек.

Рядом на ладонь лег полностью смятый и мягкий листочек.

— Посмотри, он тонкий, хрупкий, легко рвется. Именно такие мы сейчас сомнем в кашицу в этих мисках.

Перед мальчиком появляются грубые глиняные миски с две взрослых ладони размером. Изнутри они покрыты коричневой гладкой глазурью, снаружи по необработанной глине тянется простой узор из черточек и квадратов. Отобрав несколько листов, женщина подала мальчику каменный пестик и показала, как верно сминать зелень в однородную сухую массу.

— Потом мы высушим пасту на огне и раскрошим. Она будет храниться, чтобы мы могли помочь нашим охотникам. Но если... если придет война, — женщина понизила голос, сжала плечи мальчика, встревоженно вскинувшего голову и всмотревшегося в ее лицо, — сохрани сок.

На миг солнце уходит, оставляя плетеный помост в сумраке, но спустя пару мгновений снова прорезает листву и кружевной узор расцветает на лицах золотоглазых.

Реальность. Страна Рё. Горы Джинунг. Перевал.

Судьба, рок, карма, кисмет, нашиб — это просто слова. Однако порой они становятся воплощением реальности, которой приходится следовать всем, и магам, и людям.

И бывшим магам.

Горная крепость на оживленном перевале служила укрытием и торговым постом. В скалах, отгораживающих тропу от сильных ветров с одной стороны, были вырублены большие и малые залы, камень, оставшийся после этого, пошел на строительство дозорных башен, стены и домов. Широкое пространство между вставшей стеной и словно вырастающими из покрытой уступами отвесной скалы строениями было отведено под ночевку путников и может быть, под меновую торговлю.

Все прошлые сезоны крепость медленно умирала, лишенная хозяйской руки и хотя бы малого гарнизона. Медленно осыпались темные стены, на башнях прорастали из занесенных ветром семян деревья и остистые высокие травы. Строения из неспешно обточенного ветрами серо-алого гранита медленно теряли очертания и острые углы, превращаясь в груду камней. По противоположному, более пологому склону раз за разом сходили оползни, грязевые языки подползали к самой стене, уничтожая едва прорастающую траву, пока от края до края тропы не остались только серые камни и черная грязь.

Однако сейчас крепость ожила. Новые хозяева с солнцем Наместника, вытесненным на кожаных доспехах, вооруженные крепкими короткими клинками и сетями, привели в порядок полукруглую площадь, расчистили от валунов близлежащую часть тропы и отпугнули крупных горных барсов, вольготно чувствовавших себя на этом пути.

Груды камней пошли на укрепление стен, и вдоль тропы снова появилась робкая зелень.

Но, чтобы ожило одно место, пришлось умереть другому. Дорога на побережье, в долине Пайя, за которой следила кесэт Саитэ, судя по слухам, стала практически непроходима после уничтожения магов.

Кехан выдернул себя из созерцательного холода, осмотрелся, успокаивая вьючного кёду, недовольно всхрапнувшего в ответ на резкий неожиданный грохот. Один из торговцев, нахваливающих большой металлический горшок, экспрессивно и убедительно швырнул его на камни, подобрал и продолжил доказывать покупателю что-то, демонстрируя ровные, поблескивающие бока без единой царапинки. Широкие рукава так и мелькали, скрывая обзор сине-коричневой волной. Покупатель, караванщик, лишние деньги явно тратил не на широкие рукава, подобающие райя или бисван и нелепо выглядящие на купце, а на сбрую для кёду, крепкие колеса и хорошую охрану.

А тот, кто тратит время и деньги на вышивку, широкие рукава, броские доспехи и раскрашенное оружие, может потерять многое, если не все. Но место предполагает, что все, заночевавшие в крепости достаточно удачливы.

Торговец в синей парче достаточно богат и удачлив, это старый знакомый -бывший пенья, и это третья встреча. Сопровождают его и его возки наемники в белом, Кауи Рижан.

Это нашиб.

Мир маленький, не смотря на его необъятность. Такой маленький, что это смешно.

Кехан, осмотревшись, обошел наемников Кауи Рижан, что сгруппировались в углу между стеной и скалой, ряд затянутых сизым непромокаемым полотном возков бывшего пенья, и куда более внушительные, обитые щитами телеги караванщика, все продолжающего торговаться. Джихан Беру, уже разместившие кёду в свежепокрашенных конюшнях, неспешно располагались в углу, противоположном занятому Белыми.

Солнца Наместника медленно затворили ворота за спинами последних Джихан Беру, под руки заносившими внутрь клиентку. Молодая бисван Джиди едва не потеряла сознание, не в силах дышать, взойдя на перевал. Но надо отдать ей должное, она была упряма.

Упрямство погнало ее из родительского дома к Наместнику провинции Лима, когда родители приняли брачное предложение от мага кесэт Минсешан, чтобы оспорить его. Упрямство заставило довести до конца спор с родичами и в оплату за поддержку Наместника распорядиться статусом и голосом в его пользу. Упрямство подвигло согласиться на Поиск новой судьбы в стране Рё. Бисван Джиди действительно упряма, но и умна, поэтому сохранила достаточно средств, и не отправилась в Путь совсем уж в одиночку, а воспользовалась одной из подслушанных при дворе рекомендаций и нашла надежных наемников, подходящих для сопровождения благородной дамы. И потому сейчас в целости и сохранности она пыталась отдышаться, аккуратно усевшись на расстеленную циновку. Тонкие пальцы дрожали, сложенные на темной ткани дорожного платья, широкие рукава, расшитые болотными птицами, наследие дворцового бытия, были подвязаны, чтобы не мешать в дороге. Жилет по холодной погоде был оторочен мехом, и служанка, плотная коренастая и грозная вани, пережившая пару войн и тройку мужей, накинула на худые плечи теплый плащ.

Бисван была красива в том самом, предпочитаемом аристократией стиле. Выбеленная кожа еще не потемнела, но уже покрылась золотистым загаром, темные густые волосы туго забраны в дорожный пучок, открывая круглое, словно луна, лицо, драконьи глаза, брови — острые месяцы и губы, словно лепестки магнолии.

И да, бисван Джиди умна, не отправилась в Путь в одиночестве и составила план. Она перейдет перевал и вольется в группу паломников, спешащих в Храм Пути. Эти путешественники никогда не ходят в одиночку, а уж нынешние беспокойные времена даже охрану нанимают.

Однако короткий найм из Лимы в Кён в сопровождение не был столь уж опасен, потому что не было надобности сопровождать девушку на всем Пути, и с бисван пошла только половина отряда во главе с кеду. А ютама остался в столице, договариваться о долгом найме с Наместником.

Занимаясь дорожными шатрами, Кехан периодически поглядывал в сторону Кауи Рижан. Среди распоряжающихся лагерем он распознал троих знакомцев по небольшой стычке в Менджубе.

Торг между пенья и караванщиком прекратился, оба расстались довольные друг другом, и разошлись, каждый к своему костру. Сумерки медленно наползали на лагерь, пляшущие огни превращали двор в театр причудливых теней под лиловеющим небом. Языки огня, который не прятался, а ярко и гордо плясал на угольях, добавляли теплого оранжевого света на смуглые лица джэлапэ и жизни к окружавшим лагерь каменным стенам.

На самом деле, интригующий среди купечества пенья и благородные Кауи Рижан не так уж интересны.

Спутники караванщика занимательнее. Если приглядеться, один из пяти фургонов не обит твердыми деревянными панелями, а покрыт простым полотном в тон. Среди погонщиков, собравшихся у костра, сидели двое подростков, едва вступивших в пору взрослости. Они в унисон что-то рассказывали, размахивая руками, заставляя окружающих тихо пересмеиваться. Улыбался даже один из солнц Наместника, чей пост был ближайшим к костру делового караванщика.

Из фургона выбирался, откинув полог, невысокий джэлапэ и, направляясь к конюшне, мимоходом взъерошил волосы мальчишкам. Те фыркнули дружно и продолжили обмен историями.

Кехан пересел подальше от костра, у которого сидела бисван, на границу трех пляшущих кругов света. Двежин, Рован и Лихан, новички из последнего найма, покосившись на него, пересели поближе, искоса с интересом наблюдая за бисван, греющей ночной чай. Ее тонкие руки придерживают глиняный чайник с закопчеными боками, сквозь черные полосы проглядывает белый цветочный узор. На патэ расставлены тонкостенные деревянные чаши.

Принюхавшись, можно уловить запах укрепляющих и бодрящих трав. Но Кехан не собирается пробовать этот отвар. Сегодня его очередь на вторую стражу, но травяная бодрость ему не нужна, потому что за нее всегда следует плата, будет возможность отдохнуть в третью смену, кроме того, за оградой не ожидается опасностей. И, тряхнув кошельком, кеду уже отдал кольцо медяков стражам Солнца. Стража — это просто страховка от неожиданностей опытных наемников.

И на стыке теней удобно отслеживать движения пенья с сопровождением и наблюдать за костром караванщика. И слушать разговоры.

Кехан задумчиво вздыхает, мысленно лелея пустой очаг.

Он не очень сердечен к тем, кто состоит и приходит в отряд наемников Джихан Беру. Просто потому, что очень часто холод, скапливающийся в погасшем очаге, выплескивался наружу и лишал речи, разума, силы и способности просто верно и четко воспринимать мир и правильно отвечать ему. Проще сохранять со всеми одинаково далекое расстояние, чем пересиливать эту цепенящую волну. Это не очень удобно.