Нагоняя время

Спал он беспокойно: ворочался, разговаривал, звал. Проснулся также тяжело. За три дня тело не успело привыкнуть к ночевкам на земле, после теплых кроватей они уже испытание, здесь же был твердый, каменный пол. Он потряс головой, встал, потянулся, обвел глазами комнату. Нерадостное зрелище наталкивало на нерадостные мысли. Из окошка все еще лился свет, указывая на то, что долгий и насыщенный событиями день не желал заканчиваться. Некоторое время постояв, он стал исследовать свое узилище. Комната была небольшой, пять широких шагов в длину и столько же в ширину. На против двери — гнилая солома, которая подверглась очень пристальному осмотру за неимением других занятий. Конечно, по-хорошему, надо было обдумать сложившуюся ситуацию, но он этого не хотел. Потом такому же осмотру подверглась комната. Все эти занятия сопровождались непроизвольными взглядами на дверь, и несколькими попытками достучаться, впрочем, без надежды.

Когда свет в окошечке померк, а в комнате заметно потемнело, принесли еду. В тюрьму вошли страж и какой-то старичок. Кожаные доспехи с вплетенными защитными заклятиями — форма. Сгорбленный старичок был одет в какую-то ветошь. Он и нес еду, тогда как страж выполнял функцию охраны, поставив прямо на пол небольшую посудку с деревянной кружкой. Попытки паренька заговорить с ними провалилась. Страж придержал его, пока старичок ставил еду прямо на пол. Когда они ушли, он еще долго колотил в дверь.

Есть хотелось, и он подобрал еду. Сначала молодой человек долго рассматривал принесенную еду. В посудине находилось что-то напоминающее кашу, кажется недоваренную. В кружке была вода. После того как он ее попробовал, выяснилось, что вода уже начала протухать и имела сладковатый привкус. После некоторых сомнений, он все-таки поел.

Делать было совершенно нечего. Несколько раз обойдя комнату, он уселся, а потом улегся на солому. Потом встал. Мысли не давали покоя, а отвлечься не получалось. Он еще несколько раз ложился, и несколько раз вставал. Совсем стемнело. Вконец измученный он заснул.

Проснулся в поту. Предрассветные сумерки заглядывали в окошечко, совершенно не освещали комнату, тем не менее, глаза, привыкшие к темноте, видели. Некачественная пища давала о себе знать, просясь наружу. Ползком, продвинувшись в угол, используемый как туалет за не именем лучшего, он наклонился. Его вырвало. Вместе с рвотой пришло облегчение и полный упадок сил. Вернувшись на свою лежанку, которая сейчас не вызывала брезгливости, а, наоборот, представлялась сокровищем, он свалился на нее. И лежал до тех пор, пока живот не схватило опять. И когда лучи солнца, наконец, осветили комнату, из полумрака они вырвали бледное осунувшееся лицо.

Много позже он скажет мне, что в тот день познал отчаянье, беспросветное и холодное.

Он спал или лежал. Вставал лишь пару раз, и снова ложился. Ни о чем не думал и ничего не хотел.

Вечером пришла уже знакомая пара, старик налил воды и наложил что-то в посуду. Парень проигнорировал их появления, продолжая безучастно лежать и смотреть в потолок. Но через некоторое время он заставил себя подняться и поесть. Вода была ледяной, но хорошей, да и в каше можно было признать талкан.

Выспавшись днем, он часто просыпался ночью, и подолгу лежал, ворочаясь на соломе. Лишь под утром он забылся сном, но уже крепким и здоровым.

Когда проснулся, солнышко вовсю светило в окошко. Он решил, что сейчас полдень. Вчерашнее недомогание прошло, и он снова чувствовал себя здоровым и полным сил. Подавив усилием воли, желание есть, парень сделал комплекс. Молодой организм был рад размяться. После физических упражнений настроение еще поднялось. Парень помечтал о душе, хотя понимая, что в его положение это лишь мечты. Потом сделал небольшую магическую разминку, припомнив наиболее простые плетения. Хорошо известные пасы, направленные на создания движения небольших потоков воздуха, навели его на мысль, что эти же пасы, но уже с большим приложением силы, можно использовать, чтобы проветрить комнату. Он посмотрел на окно. Решетка была видна, но больше, кажется, окошечко ничем не защищено. Он аккуратно поднял отходы к окну, протиснул сквозь прутья и выкинул их, постаравшись, чтобы они улетели подальше в бок. Дышать ими ему тоже не хотелось. Дышать? Эта мысль напомнила кое-что. Любой Институт Академии имел свои студенческие заклинания, которым никто не учил, но которые все его студенты знали. Без сомнения, у водников это заклинание трезвости. А вот у воздушников — было управление запахами. Но сначала стоило просушить комнату. Создав вокруг себя вихрь, так чтобы он не касался пола, он постарался его расширить до соприкосновения со стенами. Посмотрев на то, что получилось, изменение были небольшими, молодой человек решил заняться запахами. Он закрыл глаза и прислушался: на улице пели птицы, шумела листва. Потом глубоко вздохнул. Еще раз, и еще. Выпуская магическую силу тонкими нитями, он позволил ей собраться около носа. Теперь он вздыхал запахи через магические нити. Через некоторое время он сделал пас, и одновременно сосредоточился на том, чтобы нити силы полетели к окошку. Как только нити достигли окна и вылетели на улицу, парень резко отпрянул и сел на пол. Запах, который ударил в нос, обычно бывает в отхожих местах, к тому же благодаря заклинанию был магически усилен. Он потряс головой и сосредоточился опять. На этот раз он предпочел перетерпеть возникшее неудобство, тем более что чем дальше продвигались нити, тем запах слабел, а потом запахло лесом. Обрадованный, он открыл глаза и закончил заклинание. Теперь в его тюрьме пахло лесной свежестью. Захотелось сделать проживание еще более комфортным, хотя это и было невозможно, бытовые заклинания никогда не интересовали его раньше.

Уютная камера. Само словосочетание вызывало ироничную улыбку. Перебравшись на свою лежанку, он постарался трезво осмыслить ситуацию. Первую мысль, что его посадили проста так, следовало сразу отнести к ошибочным. Он — чужой. В этом вся суть. Конечно, требуется сначала разузнать, кто он, установить личность, как выражался один знакомый родителей. Будь он дома, он бы назвал срок дня два, но здесь, наверное, требовалось увеличить раза в три, значит, получается шесть, ну и добавить день до недели. То есть неделю он сидит спокойно, а потом, юноша перевел взгляд на окно, напомнит о себе любым способом. После этого он дотянулся до стоявшей на полу кружке, и ручкой на стене начиркал две палочки. Два дня уже прошло. Не то, чтобы он боялся сбиться со счету, но так как-то веселей, и сразу видно сколько прошло. Оставалось ждать.

Время тянулось убийственно медленно. Он ходил по комнате, делал физическую разминку, упражнялся в магии, много спал или просто лежал на соломе. Эту череду одинаковых дней прервало появление сразу трех стражников. Парень очередной раз лежал на соломе и откровенно хандрил, когда дверь распахнулась. В тюрьму вошло сначала двое охранников, а потом они расступились, и вошел третий.

— Поднимайся и иди вперед, — приказал он же.

Сердце юноше радостно забилось. Ну, наконец-то все выяснения позади, сейчас перед ним извинятся и отпустят, мечтал он. Молодой человек вскочил с кровати, недоуменно отметив силу наложенных на охранников заклинаний. Хотя, кто поймет этих темных. Подчиняясь прозвучавшей команде, он вышел из опостылевшей комнаты. Один из охранников пристроился впереди, второй сзади, замыкал шествие последний зашедший в тюрьму. Они долго шли по коридору с одинаковыми дверями, прошли несколько развилок. Дальше поднялись по лестнице. Охранник, шедший первым, толкнул, открывая, дверь. Яркий свет после темных коридоров резанул по глазам, ослепляя. Когда слепота прошла, перед юношей предстал двора. Парень вертел головой, пытаясь рассмотреть все, что попадала в поле зрение. В результате его постоянно подгоняли тычками и резкими окриками.

Взгляд парня сквозил по окружающему пространству, цепляя различные его детали. Вот женщина, одетая в широкую юбку и рубаху, на коромысле тащит два ведра с водой. Двое, одного из них, кажется, он уже видел, о чем-то разговаривали в стороне. Лошади, привязанные, стояли под навесом. Ступеньки и дверь главного входа, украшенная резьбой. Мощеный пол — последние, что молодой человек отметил, прежде чем его ввели в одну из боковых дверей.

Оказавшись в новом коридоре, он испытал удивление, которое затмило волнение о судьбе. Уже во дворе он отметил некую странность, которую не мог еще понять. Но здесь она была на лицо. Факелы. Чадящие факелы освещали весь коридор. Отношение между темными и светлыми странами всегда были прохладными, а иногда и откровенно ледяными. Но торговля прерывалась разве что во время открытых столкновений, войн, и светильники, шары огненной энергии, бездымные и яркие, были нормой, как у темных, так и у светлых в любых количествах.

Но в это время его ввели в комнату, где стояла огромная бадья с водой, и парень просто отложил в память еще один странный факт. Сейчас его всецело заняла возможность помыться, чем он и занялся, как только вышла охрана. Потом он стал бриться, одновременно возмущаясь про себя. Чадящие факелы еще ничего, но вот как этим бриться, порезавшись пару раз, он выругался вполголоса. По-хорошему стоило все высказать, но ему не хотелось скандалить. Юноша испытывал слишком большое облегчение, что все закончилось, и некоторый страх, а вдруг нет. Эти эмоции не оставляли место мелочным переживаниям.

Долго и с большим сомнением он рассматривал чистую одежду, находящуюся в комнате и явно приготовленную для него. Грубая ткань, никакой вышивки. Темные брюки оказались впору, рубашка сидела мешковато. Посмотревшись на себя в зеркало, он решил, что напоминает даже не простолюдина — мещанина, а деревенского бедняка. Ни один уважающий себя маг так бы не вышел на люди, но делать было нечего. Взглянув на себя еще раз, все-таки он был больше похож на мещанина, зачем-то решившего вырядиться в крестьянский наряд, чем на самого крестьянина, тяжко вздохнул и вышел из комнаты.

Охрана, терпеливо дожидавшаяся его, уже который раз велела идти вперед. И они пошли в том же порядке. По мере того, как они шли, подсобные помещения и комнаты для слуг сменились богато украшенными залами. Остановились они перед очередными дверьми. Хотя эти двери отличались от прочих богатством украшений, резьбой и вплавленными камнями, так же по бокам свисали махровые шторы. Замыкающий постучал и вошел. Два охранника и молодой человек остались ждать.

Убранство комнаты указывало на то, что это приемная, правда сейчас она была пустой. Большое количество массивных стульев, такой же массивный стол. Буфет с стоящими на нем весами, символом правосудия, и подсвечником с горящими свечами. Подсвечники со свечами также были развешены по всем стенам. На одной стене находилось небольшое окошко, на двух других — по картине. На картинах изображались одинаковые скалы и море. Только на первой — страшная гроза, а на второй — восход солнца. Юноша предположил, что изображение тоже символизирует правосудия. Вроде того, что: да испугается неправый, и да возрадуется правый.

Между тем ушедший охранник задерживался, молодой человек, недолго думая, сел на один из стульев. Охрана осталась стоять. "Прямо как в театре в пьесе про старые времена", — подумалось ему. Эта мысль зацепила его. Как в откате заклинания, он припомнил все замеченные странности в обратном порядке: стоящая охрана, бритвенные принадлежности, чадящие факелы, двор, как в историческом романе, и, наконец, венчающая картину, пропавшая сила природного телепорта. Портал был не пространственный, а межвременной. Сейчас это было ясно как никогда. При выходе из него он оказался в той же точки пространства, видимо беседку еще не построили, в какой был, но много лет тому назад. Юноша понял, что оказался в чужой стране в прошлом. И сейчас ему предстоял разговор с человеком, наделенным властью в данный момент. Значение разговора резко выросла до заоблачных вершин. Нравы в старину были дикие. И от того, как пройдет разговор, зависело его очень много, его положение, его свобода, и, может быть, даже его жизнь.

Сначала он попытался вспомнить историю страны. Он припомнил войну, произошедшею лет двести, в которой, кстати, победило его родное светлое государство, но интерьер указывал на то, что он попал в более позднее прошлое, внутреннюю войну темного королевства и, очень смутно, еще какие-то столкновения, напрягшись, он еще припомнил, что регулярные торговые отношения между светлыми и темными землями наладились после окончания внутренней войны темной страны, то есть после победы над личами, и, если он попал в этот время, то шанс вернуться домой был. А если раньше... Он не стал развивать появившуюся мысль. В любом случае, судя по наложенным повсюду заклинаниям, хозяин замка сильным маг, и стоит придерживаться правды, как можно ближе.

Возможности продумать линию поведения более конкретно у него не оказалось. Двери открылись, и мажордом пригласил их войти.

Он поднялся и уже на ходу пробежался по основным моментам: да — он светлый маг, да — попал в природным телепорт, нет — он не враг здешним жителям.

Глава 6.

Настоящее время.

Она появилась внезапно. Хотя о ее появление знали. Но, тем не менее, оно хоть и было жданным, ну уж очень неожиданным. Карета нырнула в туман, конечно, искусственного происхождения, созданный магами какого-нибудь городского управление, и примерно через час выехала около высоких и широченных ворот, за которыми виднелись ее первые дома. Кара[1] — столица Темной Райнеры. В отличие от той же Антары, темная столица не славилась памятника старины. Внимательно читая путеводитель, можно было узнать про ее достопримечательности: и древние замки, и музеи, и даже про каскады фонтанов с черной водой — но не это привлекало сюда людей. Город являлся центром передовых достижений в темной магии. Сюда съезжались колдуны, чтобы обменяться опытом, похвастаться, сюда проезжали предприимчивые не-маги с разными целями, от благородных до отвратных.

Карета, не та, что выезжала от дверей Академии, богаче и удобней, немного задержалась около ворот, пока возница, тоже другой, предъявлял документы страже, и въехала в город.

Риакард приподнял штору окошка. Как всегда в таких случаях, его поразила похожесть и одновременно чуждость неизвестного города. Те же люди, дома, дороги, но если маг, то темный, если дома, то с особенной архитектурой, другие улицы, другой язык и еще то чувство, которое не дает спутать ни одно поселение, свой нрав. Кстати насчет магии. Риакард откинулся на спинку сидения и постарался увидеть, не тем обычным зрением, а магией, почувствовать саму суть столицы. Сразу исчезло все сходство с его родиной. Магия, применяемая изо дня в день, оставляла следы, обрывки заклинаний, клубки силы, накапливаемые со временем. В светлой столице существовала целая служба, которая занималась уничтожением остатков ворожбы, здесь же ими никто не занимался. Оплетая густой сетью, волшба четка делила город на районы влияния того или иного магического рода, братства или же просто сильного мага, перемешиваясь лишь в центре города и в общественных заведениях. Создавая свой узор, она словно создавала свой неповторимый язык, который и указывал, кто есть кто. Пока он был не просто чужим для этого города, он еще даже не существовал. Но уже в следующие мгновение молодой магистр выпустил несколько следящий, защитных заклинаний. Нити чар вылетели на улицу, и опутали ближайшие заклинания, слились с фоном города. Риакард обозначил себя.