Мечтая о мести, барон жалел только об одном — что он не может сам присутствовать при убийстве. Не сможет подойти к издыхающему ненавистному магу, рассмеяться в глаза и омыть руки кровью обидчика. Смыть позор. "Жизнь несправедлива" — пришла в голову уже изрядно захмелевшего барона мысль. Посмеявшись над этой глупостью, Вильям попытался встать. Но выпитое вино сделало барона ноги непослушными, а голову такой тяжёлой, что она перевешивала, грозив бросить его на каменный пол.
— Эй,... ик.... Кто там есть, дармоеды! Ик.... Свиньи неблагодарные, заботишься о вас, а как помочь — язык барона заплетался, мысли путались и прыгали. — Ты чего припёрся? — Вильям с трудом поднял красные от выпитого глаза на стоящего рядом слугу.
— Вы изволили звать, господин барон.
— Кто? Я?.. А, да.... Ик.... Что уставился, помоги добраться до спальни.
Когда слуга наклонился, чтобы поднять Вильяма, барон отвесил несчастному сильный удар в лицо. Несмотря на количество выпитого, он смог разбить нос и разорвать губы — перстни на пальцах сыграли роль кастета. Слуга упал.
— В следующий раз будь порасторопнее, скотина. Ик.... Ну, что разлёгся? Тебе сказано — неси... ик... неси меня в спальню.
Посмотрев на разбитое лицо слуги, Вильям пьяно рассмеялся. И, пока его несли, и даже лёжа в кровати, барон думал только об одном — скоро свершится месть и проклятый маг сдохнет.
Утро следующего дня выдалось на редкость тёплым. Северные земли империи не зря так назывались, по стране ходили шутки про "чудесное малоснежное лето" на севере, но в этот день богиня погоды, похоже, решила порадовать неизбалованных её милостью местных жителей теплом. Ветер подул с юга, и принёс тёплый воздух, насыщенный ароматами уходящего лета. Гарвин стоял у раскрытого окна и вдыхал его полной грудью. Будучи уроженцем солнечного юга, маг не любил ничего, так или иначе связанное с холодом.
— Хорошее начало дня, Джонатан. Будем считать это удачным предзнаменованием. — Гарвин повернулся к своему слуге, готовившему завтрак. — Что такой кислый? Посмотри — мы близки к цели. Скоро я разберусь с этой новой неизвестной магией, и можно будет вернуться обратно в столицу. Подальше от этой сырости, варварских нравов и грязных постоялых дворов с их отвратительной едой и ещё более отвратительными девками.
— Смотрите, господин. — Старый слуга не разделял оптимизма мага. — Сильно хорошо тоже не очень хорошо.
— Хватит ворчать, старый хрыч. Не порти настроение, а то вот как возьму и заменю тебя. Возьму на службу молодую хорошенькую девушку, или двух, а вечно недовольного старика прогоню прочь. Что тогда делать будешь?
— Воля ваша, господин. Придётся всеми брошенному старику сесть у вашей двери, и сидеть, как побитая собака. Где-то с полдня.
— Половина дня? А что потом?
— Подожду, когда вы выгоните бедную девушку, и придёте звать обратно старого Джонатана. Вы же не любите, когда что-нибудь не так. На прошлой неделе чуть трактир не сожгли, а всё из-за чего? Соли в мясе, видите ли, много было, а специй маловато. Долго сможете терпеть рядом с собой слугу, не знающего ваших привычек? Ну, или он вас, ежели уж до конца правду говорить.
— Ты в наглую пользуешься моей добротой. Вот отдам тебя барону, будешь знать, как издеваться над хозяином.
Несмотря на угрозы, Джонатан спокойно продолжал сервировать стол. Лицо его было невозмутимо, лишь в уголках губ пряталась улыбка.
— Слышал бы вас сейчас батюшка, господин. Отдать своего слугу какому-то барону окраин. Причём бесплатно. Нельзя разбазаривать семейное добро. Садитесь лучше кушать, а то всё остынет.
— Ничего, старый злыдень, подогрею. Маг я или нет, в конце концов? — Гарвин повернулся к столу, и между пальцев его вытянутой руки пробежали языки пламени.
От этого жеста обычные люди бежали, куда глаза глядят: или падали, стараясь уберечься от всепоглощающего пламени, что сейчас сорвётся с руки боевого мага. Джонатан же, не обращая на огонь никакого внимания, чуть отодвинул стул, чтобы удобнее было сесть, встал рядом.
— Вы же помаленьку огонь не любите пускать. Увлечетесь, мясо согревая, и спалите его. Вместе со столом. Идите, лучше, перекусите, а то день сегодня будет загруженный, господин. Вам силы понадобятся.
— Что за наплевательское отношение к грозному господину? Вот у барона — слуги так слуги: боятся, трясутся, глаз поднять не смеют. А этот ещё и командует: сядь, поешь. — Гарвин посмотрел на Джонатана.
Старый слуга был рядом с ним всю жизнь. Гарвин родился в богатой и знатной семье придворных, Джонатан был приставлен к мальчику и был рядом с ним первые пять лет жизни. Потом у ребёнка обнаружили дар, и он был отдан в школу магов. Слуга за это время очень привязался к мальчику, и попросил позволения и отца Гарвина отправиться вместе с молодым господином. Конечно, маги были отдельной кастой, и любой ученик, будь он герцогом или простолюдином, считался равным другим воспитанникам. Прежние титулы забывались, и у выпускника, если он смог сдать выпускной экзамен, появлялось новое звание — Владыка. Маги были практически самыми могущественным классом в империи, и подчинялись только императору. Но это выпускники, а ученики должны были забыть прежнюю жизнь, в школе не должно было быть разделение на богатых и бедных. А уж о личном слуге не могло быть и речи. Но среди равных всегда есть кто-то "более равный", и отец Гарвина предложил все свои силы и связи, а они были немалые, и сделал так, чтобы его ребёнок жил и учился с максимально возможными льготами. Неизвестно, как ему это удалось, но Джонатану было разрешено прислуживать молодому господину. Конечно, слуга не мог жить на территории академии, и ему был куплен небольшой домик прямо у стен школы магов. Каждое утро Джонатан приходил в академию, будил Гарвина. И пока молодой господин находился на занятиях, он занимался приборкой в комнате, стирал одежду, и выполнял другую работу. Вечером они разговаривали, подрастающий юноша делился с Джонатаном своими идеями, чувствами, переживаниями.
Сейчас, если бы у Гарвина спросили, для чего он таскает с собой такую обузу, как старый слуга, он бы просто испепелил наглеца. Боевые маги не заводят семей, их жизнь — это постоянные поездки по империи и сражения на её границах. Очень немногие после окончания академии выбирают военную службу, да и тех при "обучении" превращают в нелюдей, не испытывающих практически никаких чувств и созданных для разрушения и убийства. Джонатан был единственным человеком, к которому Гарвин испытывал дружеские чувства. Много раз маг предлагал старику осесть в любом уголке империи и спокойно жить до конца своих дней. За время службы, даже если не считать деньги отца, Гарвин сколотил неплохое состояние, и мог обеспечить Джонатана на всю оставшуюся жизнь. Но старый слуга отказывался покидать мага. "Нельзя вас одного оставлять, господин. Таких дров наломаете, что просто жуть. А то и сгинуть можете" — говорил он, и Гарвин в глубине души был ему за это благодарен, хотя вслух никогда бы не признался в этом.
Вот и этим утром шутливая перебранка закончилась как обычно — Гарвин потушил пламя и послушно сел за стол.
— Хватит стоять над душой. Иди, поешь лучше сам. — Несмотря на почти родственные отношения, Джонатан всегда отказывался садиться за один стол с магом. На все уговоры старый слуга отвечал одним: — Никак нельзя, господин. Не положено. То, что этого никто не видит, ничего не значило.
— Ещё успеется, господин. Вы ведь уезжаете, а мне в этом замке сидеть прикажите. И отоспаться успею, и наесться.
— Опять старая песня — Гарвин с раздражением бросил на стол вилку. — Ну не могу я тебя с собой взять. Не на прогулку же собираюсь, понимаешь это или нет, голова твоя дубовая? Варвары, шаманы их, чтобы им всем пусто было! Да ещё люди этого барона. Думаешь, он воспылал ко мне любовью после того, как получил за свою наглость?
— Вот и я говорю, господин — Джонатан встал напротив мага — вдруг что случится, так я ....
— Что ты?! — Гарвин потерял терпение — Закроешь меня своим телом? Служить надоело, лёгкой смерти захотел? — Даже в минуты гнева маг не мог обойтись баз иронии. — Так просто решил от меня отделаться? Не дождешься, любезный. Будешь маяться со мной, пока я не помру. Да, кстати, спасибо, что напомнил: в замке тебе оставаться нельзя. Барону до меня не дотянуться, а на тебе отыграться он сможет. Так что тоже собирайся, поедешь на постоялый двор в той деревеньке, где мы останавливались до замка. Кажется, этот клоповник назывался Берлога. Будешь ждать меня там.
— Берлога находится в Лесном стане, господин, а это город.
— Тоже мне, город! Полторы развалины да полчеловека. И вообще, хватит пререканий! Как бы не называлась эта дыра, отправляйся туда. Выедешь вместе с нами, дальше я с солдатами поеду в лес, а ты в берлогу. Самое место для такого старого медведя, как ты. — Маг рассмеялся над своей шуткой.
Джонатан был высок и обладал довольно внушительными формами. Зимой, одетого в шубу, ночью его можно было принять за медведя, вставшего на задние лапы.
Завтрак закончился в молчании. Гарвин наслаждался едой, и по его довольному и умиротворённому лицу не было заметно, что маг испытывает хоть толику беспокойства по поводу предстоящей вылазки. Непосвященному наблюдателю могло показаться, что Гарвин собрался на пикник: погулять по лесу с дамой сердца, попить вина, послушать птичек.
Старый слуга не разделял радужного настроения хозяина. Собрав вещи, Джонатан стоял с хмурым лицом над тюками.
— Ну, что, старина, готов? — Сытый и довольный маг подошёл к кровати, на которой аккуратно была разложена его походная амуниция.
— Готов, не готов... — Джонатан подошёл к хозяину и посмотрел в глаза. Во взгляде старика читалось явное беспокойство. — Вы бы хоть в комнату оружейную зашли да латы какие-нибудь взяли. Вряд ли вам отказать посмеют.
— Нельзя, дружище. От лат в лесу пользы мало. Не повернуться, обзора никакого, да и энергию тяжело направлять.
— А если вдруг стычка? Стрела случайная прилетит, тогда что?
— А если не случайная стрела прилетит? Видел я глазки барона, ведь направит убийцу, дурак. В латах слишком много уязвимых мест: подмышки, сочленения. Пустят стрелу непростую, ядом пропитанную, та оцарапает, и всё. Считай, что отделался от вредного хозяйского сынка. Наконец-то заживёшь спокойной, нормальной жизнью.
— Выпороть бы вас за такие слова, господин — Джонатан отвернулся от мага, на глазах старика предательски поблёскивала влага — да вышли вы уже из малого возраста. Осталось только ума нажить.
Маг расхохотался и хлопнул Джонатана по плечу.
— Вот за это только я тебя и держу, старик: за раболепие и чувство такта. Как за столом вместе сидеть не положено, а как пороть своего господина — так это нормально. Не бойся, совсем голым не поеду. Помнится, у меня где-то была кольчуга гномьей работы? Надеюсь, не потерял, старый ротозей?
Как можно, господин! — Лицо старика просияло. Конечно, он не перестал беспокоиться, но на душе как-то стало полегче: пробить кольчугу гномов было невозможно те только стрелой, но и из военного арбалета, по крайней мере, издалека.
— Так почему я её здесь не вижу? Тащи немедленно. — Маг скорчил грозную рожу, явно подражая барону, и топнул ногой.
Старик бросился к тюкам, что-то бормоча под нос. Гарвин расслышал только: "как дитё малое", "вразумить некому", и ещё несколько комплиментов в свой адрес.
Повернувшись, Джонатан увидел, что маг скидывает верхнюю одежду.
— Да что же вы удумали?! На голое тело надевать? Так ведь всю кожу сотрёте!
— Кожа не голова, новая нарастёт. Вот скажи лучше, умный ты наш, если тебе нужно будет человека прихлопнуть, и лук или нож в руках оказались, случайно совершенно.... Так вот, куда бить будешь?
Джонатан был ошарашен вопросом мага.
— Ну, ежели нужно.... В сердце, конечно, со спины, так надёжнее. Можно и по темечку чем-нибудь тяжёлым приложить.
— Какой кошмар, кого я при себе держу! Говоришь, как профессиональный убийца. А если человек в кольчуге будет, да в шлеме, тогда как?
— Всё понял, старый я дурак. Коль будет убийца, кольчугу под одеждой он не увидит. Пусть раз в грудь или в спину стрельнёт, а потом....
— А потом для него всё закончится. Давай, неси ещё шапку со вшитыми внутрь стальными пластинами, и можно собираться. Да, чуть не забыл. Сбегай по быстрому на кухню, и добудь мне кипятку кружку.
Джонатан замер на секунду, затем повернулся к хозяину. Маг не дал ему раскрыть рот.
— Знаю, знаю, не начинай. "Зачем себя травить, это вас убьёт", и прочее. Этот отвар силы поможет утроить, простые и магические, а они мне понадобятся, носом чую.
Старый слуга вздохнул, и пошёл за кипятком. Отвар, что собирался готовить Гарвин, назывался "Кровь огня", и был даром и проклятьем для всех магов. Выпивший его становился очень силён, течение времени вокруг замедлялось настолько, что человек видел, как перебирает крылышками стрекоза, и легко мог увернуться от арбалетного болта. Ну а магический потенциал на время действия отвара становился почти безграничным. В отличие от эльфийских колдунов, с помощью ритуалов воздействовавших на стихии и природу, люди практиковали магию силы, и источником могущества любого мага была его собственная жизненная энергия. Чтобы что-либо сотворить, колдун с помощью плясок, ритуалов и общения с элементерами выводил природную форму воздействия на объект. Маг же просто напрягал волю, брал часть своей энергии, и при помощи заклинания или без него направлял её по назначению. Быстро, эффективно, но потом силы нужно было восстановить. И чем сильнее и масштабнее было воздействие, тем больше жизненной силы оно требовало. Отвар помогал черпать больше энергии и быстрее её восстанавливать, но при этом тело мага изнашивалось и старело с катастрофической скоростью. Среди тех, кто часто пользовался отваром, никто не доживал до тридцати, а перед смертью они выглядели как дряхлые, глубокие старцы.
Гарвин не был поклонником этого допинга, и готовил его только в крайних случаях. И, неся кружку с кипятком, Джонатан понимал, что раз хозяин так готовится, то ему угрожает смертельная опасность.
Глава 3
— Аксин, подъём! Хватит дрыхнуть. — Утро началось для молодого мага вполне традиционно. Вот уже целую неделю отряд двигался к горам, но юноша так и не мог привыкнуть к ранним побудкам. Этот проклятый эльф, похоже, вообще не нуждался во сне. Каждый день они покрывали огромные расстояния: вставали затемно, выезжали вместе с восходом солнца, и скакали до полной темноты, меняя выдохшихся лошадей на заставе. Этот кошмар начал надоедать юноше, уже еле-еле державшемуся в седле. Остальные его спутники, похоже, привыкли к такой бешеной скачке, или были выкованы из железа. Они не обращали на усталость никакого внимания, вставая каждое утро бодрыми и полными сил. На зависть юному магу.
— Флерес, ну сколько можно. Объясни, пожалуйста, куда ты так торопишься?
— Как, ты уже забыл? — Сделал эльф удивлённое лицо. — Нам надо торопиться спасать родину.
