Ролевик: Рунолог. Мелочь пузатая

— А разве вы безоружны? Мистер Смех постоянно при вас, Иймен, Эльма и Киаран несут вахту посменно. Шаманы с духами стихий тоже не забывают Эйде.

— Мне нужно пятеро таких, как ваш Иймен. Причем, постоянно. То есть, либо пять духов, либо живых — но пятнадцать, не меньше, ибо в астрале живой не может находиться более трети суток.

— Хорошо, а если будет меньше? — каюсь, давно не спрашивала, как идет подготовка астральщиков, и сейчас мне это не хочется признавать.

— Тогда придется погрузить их в искусственный сон сразу же, как начнется нападение. Несколько минут, надеюсь, мы выдержим и без них.

— Передам. И еще, загрузите Антона вопросами обороны. Только сперва расскажите о сути и особенностях астрала. Он может посмотреть со стороны и предложить то, что вы пропустили. Так? — я взглянула на Орма и тот кивнул. — Антон — уроженец технократической цивилизации, которая перманентно воюет, и, хотя его профессия мирная, о технической стороне войны он знает не меньше, чем боевые маги из нашей Академии. Войны своего мира. Там иные подходы, ориентированные не на личные способности магов, а на технику.

— Попробую, — альв допустил сомнения в голос. — На ваше личное участие не стоит надеяться?

— А мы с Ормом отправляемся в гости к Пекрито. На месте выясним, что он делает, и постараемся ликвидировать саму причину агрессии.

— Когда потребуется помощь...

— Если мы не справимся сами, то в такой близости от канала в инферно ваша помощь просто не успеет. Сейчас нам пора домой, и, раз других срочных вопросов нет — или есть? а, ну, хорошо... пора прощаться.

— Доброй дороги, вэль Вийда. Да сопровождает вас свет, мастер Орм, — поклонился альв, и я поняла, что это не восхищение во взгляде сквозило, это нечто другое, их знаменитое «ар-фенья», или альвийское уважение к превосходящему тебя врагу.

— Счастливо оставаться, арсэ! — помахал рукой змееглазый мальчишка. — Постараюсь как можно дольше не напрягать вас своим присутствием. Жизнь прекрасна, после стольких лет смерти это чувствуешь особенно ярко.

И мы вернулись: я — просто в свое тело, а Орм — в крошечный зародыш орчонка, но, по большей части, в мою ауру.

Проснулась и даже не потянулась — не успела. Тут же начались судорожные, то есть, дорожные сборы. Вейлин держался за голову, заказывая всякое бесполезное, с моей точки зрения, барахло, а Никана стояла в дверях на лестницу и принимала свертки. Распаковывала и примеряла на меня вприклад — надевать все это тряпье я наотрез отказалась — после чего укладывала в безразмерный сундук. Когда я начала возражать, она сделала большие глаза:

— Никто не заставляет вас это носить. Просто таков уж порядок. Сколько дней отведено на переговоры — столько нужно и смен платья. Иначе кое-кто заподозрит... что-нибудь, а оно нам надо? Если хотите — не снимайте форму хоть полгода, но платья нужно иметь.

dd> Поскольку проспала я весь вечер, то на сборы ушла большая часть ночи. Когда закончили, уже тянуло утренним холодком, а небо вызвездило, как перед заморозком. Переодеваться было неохота, поэтому я накинула на плечи одеяло и пошла бродить по аллее. То с одного, то с другого каштана срывался лапчатый лист и в полном молчании ложился под ноги. Тишину нарушал только приглушенный звук шагов за спиной — у моего телохранителя тяжелая походка. Прямо дежавю какое-то. Шаги, аллея, желтые листья. Я обернулась.

— Вэль Хюльда, — Никана взволнована, голос неестественно высокий, лицо напряжено. — Вы уезжаете. И, боюсь, мы больше не встретимся. Я это чувствую. Я хочу сказать... Вы чудесный человек, я вам так благодарна, что... просто не знаю. Вы нам подарили надежду.

— Какую надежду, кому?

— А, не берите в голову! — Ника отмахивается от собственных мыслей и неожиданно быстро успокаивается. — Пусть у вас все будет хорошо. Тогда вы однажды поймете, что сделали для нас с Вейли.

Ерунда какая-то. Но приятно. Незаслуженно приятно. Киваю, закутываюсь в одеяло и продолжаю прогулку.

Глава III.

Дальний ментал и странные встречи.

Телепортировались мы не в город, и, конечно же, не на корабль, а в единственную залу маленького, но хорошо укрепленного замка (да какой там замок, две башни, контролирующие устье Кеесе, и пузатенькое сооружение, сильнее уходящее вниз, под землю, нежели вверх — характерный признак принадлежащих Конторе зданий). В этой-то каменной «бочке», со стенами явно толще трех метров и насквозь заплетенными сетью чар, располагался телепортационный круг, а за стенами чувствовалось неспокойное море. Кеесе, пресноводный данник соленой Лаваари (как называют ее жители Иннен), или Буйного моря, как окрестили его поселившиеся на правом берегу уроженцы Эмларена, сегодня принимал госпожу в своих берегах. Две луны выстроились в ряд и потянули соленые воды в широкое устье, поднялся сувой и забурлил вокруг башен, забрасывая горсти пены чуть не до резных зубцов каменных стражей. Дух Кеесе оставил обыденные заботы, наплевал на развлекающих его человечек и вернул себе на полтора суток первобытную ярость стихии, не сдерживаемую ни камнями, ни магией. И ни одно существо не осмеливалось мешать кутежу речных духов. Шумело и море. Только в заливе Теленки, в огражденном зачарованной цепью кругу, стояла мертвая зыбь, мерно поднимая и опуская корабли береговой охраны, не рискующие выходить в столь бурное море. Смачные оплеухи волн расплющивались о незримый щит и лишь слегка покачивали расписанные рунами бакены.

Посольство укрылось от соленых брызг и осеннего ветра в теплой и ярко освещенной гостиной, а я, выклянчив у десятника стражи приближающую иллюи, вылезла на верхнюю площадку правобережной башни, села между зубцов, закрепилась руноскриптом «репейник» и залюбовалась этим праздником вод. Наконец-то никаких куполов, подземелий и ограждающих чар, наконец-то все настоящее, неподвластное человеку, дикое и цельное в своей первозданности. В неверном, обманчивом свете из волн показывались прозрачные головы, лица, руки, всплескивали плавники и хвосты, то зыбящаяся, то яростная пучина порождала и растворяла в себе тела водных духов, рычала и смеялась их голосами.

— Ты прекрасен, Кеесе! — сказала я, и пришел ответ.

— Я не девица на выданье, чтоб красоваться.

— И все же, скажи: от девушек, наверно, нету отбоя?

— Чщщщщщ... — прошипела волна. — Не позорь перед госпожой, засмеет...

И я поняла, почему в приречных селениях родится так много одаренных, но властью лишь над одной-единственной стихией. И это не стихия воздуха или огня. Многие иннены управляют водой, как истинные потомки Кеесе.

— А ллири? — спросила я.

— Дикарки, — прошептал речной дух. — А еще им нужна соль, много соли... Морская вода, тяжелая плоть госпожи...

— Нелегко быть ее фаворитом?

— И не говори... хорошо, что не я один удостоился чести...

Ну, вот вам и плюс групповухи — выдержать напор дамы-моря в одиночку речной дух наверняка бы не смог. А люди тут ему не помощники, нечеловеческая нынче ночь. Двойное полнолуние бросает расщепленные тени, клочья пены мерцают на потемневших от сырости стенах, водовороты подмигивают непроницаемо-черными гляделками, и не найдется ни одного человека, что рискнул бы в эту ночь помешать соитию обезумевших потоков — и сил, и вод.

Промокнув и промерзнув насквозь, вернулась в тепло, сняла плащ и села поближе к огню. Огонь в очаге настоящий, хотя отопление тут, как и повсюду в Империи, от тепловых насосов. Протянула руки к сухому жару огня, вдохнула его искристую силу. И тут сынок подал голос — отогрелся, что ли?

— Ты бы еще его соблазнила!

— Кого — Кеесе? Глупости. Он вообще другой природы. Хотя обаятелен, не спорю. Именно потому, что в нем все — страсть и стихия.

— Ты такая же. — Орм вздохнул. — Любопытство — страсть, творчество — стихия, даже мысль запускается неосознанным побуждением.

— Это каким же?

— Потребностью упорядочивать полученную информацию. Но не осознается разумом потому, что исходит от него самого. Зеркало не может отразить себя.

— Зато может отразить соседа.

— Как я тебя.

— Брейк, — соглашаюсь мысленно. — Убедил. Я похожа на стихиалию разума?

— Нет, они другие. Ментал — не стихия, и ты — не ее порождение. Когда-нибудь я их тебе покажу. Интересно и поучительно.

— Зачем когда-нибудь? Впереди целые сутки безделья, полетаем в свое удовольствие. На какое время можно безопасно покидать тело? Треть суток?

— Здесь и сейчас это опасно. Астрал взбаламучен, духи кишат, как рыбы в садке. Может по чистой случайности кого-нибудь закинуть в твое тело.

— А ты останься и присмотри. Сможешь?

— Да пожалуйста, — обиделся, что ли? — Но ты не задерживайся надолго.

— Скучать будешь?

— Нет, — еще угрюмее. — Строить безосновательные предположения.

То есть, проще говоря, паниковать.

— Я осторожно.

— Мама, я слишком хорошо тебя знаю. Ты — теплокровная, со всеми вашими закидонами: любопытная, нерасчетливая, задумываешься, только когда уже что-то случилось.

— Не бойся, — отвечаю. — Это значит, что меня любит бог дураков.

— Ладно уж, иди, посторожу. Но возвращайся скорее!

Вот так, беспокоится за меня. С изрядной долей эгоизма, но все равно приятно. Да и вообще лучше быть трусом, нежели мертвецом. Но во внешний ментал я все равно полезу. Во внутреннем мне уже все известно, все углы собственного мышления облазила, управление «мыслительной машиной» освоила, дальше без внешней информации никак. Да и зря я, что ли, столько сил потратила на то, чтоб заполучить выход в него (и плевать, что мне уже ничьи дозволения не нужны). Есть и конкретная цель — найти и вытянуть за собой Глоди. Ему понравится. Дварфы ближе мне по складу ума, нежели местные люди. Среди магов инженерное мышление совсем не котируется. А дварфы не владеют магией напрямую, используя руноскрипты аналогично чпу земных станков (чпу — это на нашей Земле, а то в параллельной реальности, на родине моего двойника, вовсю работают эфиродинамические машины и схожие с местными глифами управляющие контуры, что уже близко к стихиальной магии). Интересно, а полноценный компьютер на плетениях и рунах можно создать? Это уже вопрос к Антону. Надеюсь, в крепости Эйде найдется, кому его рунике подучить. Ладно, лишние мысли побоку. Выясняю у охраны, где моя комната, ухожу в нее, убираю с кровати все лишнее, вроде перины и стопки подушек, поверх досок стелю сложенное вдвое одеяло. Вот теперь это — подходящая поверхность для выходов из тела. Не перегреется оно, родное, не задохнется.

Легла и устроилась поудобнее. Вздохнула, закрыла глаза и убрала из внимания телесные ощущенья. Выкинула также любые образы и спонтанные слова и картинки, вошла в состояние без-образной, чистой мысли, стала ею и выскользнула в Многомерный Океан. Размерностью в нем были Принципы, реперными точками — состояния, объектами — мысли. Мыслящие существа представляли собой фракталы невероятной сложности и красоты, причем, что самое смешное, в обыденное, проявляющееся на эфирном и физическом уровне мышление опускалась, максимум, десятая часть того, что варилось в их ментальных телах. А то и меньше.

Кроме гуманоидов можно было различить множество меньших, но более компактных и быстрее функционирующих систем — у них не было выхода воздействий на физический план, но в ментале они чувствовали себя как рыбы в воде, и с удовольствием подключались к человеческим мыслям, напитываясь от них смыслом. От этого они как бы приобретали цвет, ощутимо росли и усложнялись. Стихиалии, которых обещал показать Орм, или банальные паразиты? Скорее всего, второе.

Гуманоиды же соприкасались мыслями редко, но в этом случае мыслительные процессы оживлялись у обоих. Если же, в исключительно редких случаях, трое и больше разумных думали совместно, возникала система, превосходящая сумму составных частей в несколько раз. Недалеко от себя — не по физическому расстоянию, а по умонастроению — я заметила троих то ли учеников-магов, то ли механиков-артефакторов, совместно выстраивающих руноскрипт. Это было завораживающе красиво, и напомнило о причине моего присутствия здесь. Следовало искать специфический ум: аналитический, с хорошим символьно-логическим аппаратом, инженерным мышлением и склонностью к авантюризму. Все, кроме последнего, можно сказать почти о любом дварфе-механике и артефакторе, но отсутствие тормозов там, где начинается неизведанное — это качество есть у Глоди и отсутствует у большинства его сородичей.

Воспоминание вспыхнуло зелененьким фейерверком, и я ринулась на поиски, меняя свои состояния от размышления до интенсивного мозгового штурма. Сами мысли не имели большого значения, главное — чтобы в них присутствовал некий технический момент, чем больше — тем лучше, так что сами мысли об архитектуре сети, плавно перешедшие в ощущения архитектуры киберпанковского мегаполиса, вынесли меня в некую область.

Там было странно. Ментальные фракталы существ метались в зацикленных логических цепях, создавали мысль и в ужасе ее разрушали, поедали сами себя, бродя по вырожденным бессмысленным циклам. И почти все они не были погружены ни в физический, ни в эфирный план ни одной мыслью, хотя и стремились к нему пробиться.

Неужели что-то случилось в недрах Ладрогского хребта? Но землетрясений не было — я это знаю точно, прорыв демонических существ давно бы уже ощутила, чай, не единожды с ними встречалась... Вывод — техногенная катастрофа. Да, кошмар, но не полный сварчгах. Надо найти Глоди и, если он погиб, привести его в астральную крепость. Его и всех, о ком он попросит.

— Глоди! — вопль разлетается по мутной области, как струя воды, растекается тысячами ручьев, образует сеть капилляров, трепещущую, касающуюся каждого сознания, вопрошающего — «ты знаешь его? где он?»

«Спаси», — услышала я. Потом детский крик: «Мама! Мама, забери меня отсюда!», вслед за этим мужским голосом: «Герти! Родная, ты где? Герти, откликнись!» Нечто, напоминающее рыдания, потом — сумасшедший смех; дикий, рвущий душу вопль терзаемой души — и я поняла, что, вслушиваясь в них, оказалась в астрале. Вокруг, увлекаемые мутно-зелеными и грязно-бурыми потоками сил, мотались неприкаянные души мертвых. «Я умер?» — «О, нет, не может быть, я мыслю... мы мыслим, следовательно — существуем, учитель» — «Но почему я не вижу своих рук, Торди? Я ослеп?» — «Наверно, я тоже, учитель, ничего не вижу, одна зеленая муть»..