С наблюдателем капитан связался сам, не дожидаясь его очередного доклада. Три часа ведь уже, пятнадцать ноль ноль, час остался до последнего контрольного срока. Хрен там, никто с того берега не семафорит, хоть наблюдатель и рискнул отсемафорить пару раз сам. Надиктовал доклад Буревестнику со всей информацией на текущий момент и просьбой об отсрочке возвращения на сутки. Вряд ли даст, он бы и сам отказал на его месте, но мало ли, чем чёрт не шутит? Радист зашифровал, сжал и отправил. Перепёлкин дал команду начать консервацию и маскировку их схрона. С парнями или без них, сегодня или завтра, но покидать-то его один хрен придётся. А место ведь отличное. Если повезёт, и они не спалятся на отходе, если повезёт ещё больше, и укропы не найдут его позднее, то как знать, может, он им ещё и пригодится. А не им, так другой группе, какая разница?
Пятнадцать тридцать, половина четвёртого, полчаса до срока. У радиста связи нет, у наблюдателя тоже без перемен. Над рекой пролетел укроповский дрон, от которого, естественно, пришлось ныкаться. Пришла радиограмма от Буревестника — конечно, отказ в отсрочке. И подтверждение формулировки приказа — попытки связаться с пропавшими до четырёх, после четырёх — свёртывание, а отплытие — в сумерках. Раньше-то ведь один хрен отплывать нельзя. А свёртывание ведь и так уже идёт полчаса силами четверых, если с ним самим считать, поскольку и радист продолжает на рации сидеть, и наблюдателя он с берега снимать не собирается. Для этого и начал свёртывание раньше. Не особенно-то и напрягаясь, успеют к сумеркам за глаза. Но стрелка часов неумолимо близится к четырём, и настроение у всех, конечно, портится.
Вот уже и четыре. Теперь по первоначальной формулировке отплытие сегодня предопределено окончательно, но разве в приказе сказано хоть слово о прекращении всех попыток связи непременно в четыре? Правильно, не сказано. Молодец, Буревестник, свой человек, умеет правильно приказы формулировать! Но достать лодку — не вытаскивать её к воде, не надувать, а только вытащить свёрнутую — капитан приказал. Схрон маскировать надо один хрен, так что всё оттуда надо вытаскивать, что не оставляется в нём, а грузится в лодку. Всё, естественно, под пологом зарослей на случай очередного пролёта грёбаного укроповского дрона.
— Командир, а ведь мы же один хрен раньше девяти не отплывём, — ага, и радист сообразил, — Без десяти только где-то стемнеет, не раньше. И в принципе это же с запасом. Ну да, аккумуляторы сдохли, и придётся на вёслах, ну так по течению же — спасибо за это тем, кто разрушил Каховскую плотину. Плыть-то нам там — хрен, да ни хрена. И что, если наши объявятся, допустим, до десяти часов?
— Ну так а я разве приказывал тебе прекратить их вызовы? Это от отплытия нам теперь не отбрыкаться, а приказа забыть о парнях я от Буревестника не получал. Нам под мосты соваться нельзя — там нам звиздец гарантирован, но в любой точке ниже их — пусть только на связь выйдут, сделаем крюк и заберём.
— Работаем, командир! — разведчики довольно оттопырили большие пальцы.
— Сейчас — готовим плотный ужин, потом не до того будет. Ты, Лунь, сменишь на берегу Кошака, он там все глаза уже проглядел и замылил, а твои посвежее. Пока ещё солнце позволяет семафорить, будем наблюдать.
— Ужин горячий делаем?
— Нет, обойдёмся всухомятку. Если парни, дай бог, объявятся, только перед их вытаскиванием нам ещё спалиться не хватало в эти последние часы! На хрен, на хрен!
По делу-то — даже если и не объявятся, и некого будет вытаскивать, что скорее всего, один хрен палиться сейчас противопоказано. Если их выдвижение сюда противник на фронте проворонил, то и возвращения обратно тем более не ожидает. На этом и строит свои расчёты Буревестник, готовя операцию по их встрече. Если не спалиться и вернуться тихо, есть шансы даже без отвлекающей операции обойтись, а значит, и без риска лишних потерь. Если повезёт меньше — небольшая операция понадобится с небольшим риском, и этого уже не хотелось бы. А если они спалятся, и уходить придётся громко, на основном моторе лодки, это и свой риск максимальный, и встречающих, и отвлекающих, а скорость спуска по реке такая, что и времени на организацию изменений первоначального плана у Буревестника будет с гулькин хрен. А это, опять же, лишний риск и лишние потери. Нет уж, хватит тех, которые уже понесены при обеспечении их выдвижения сюда.
И конечно, умом все понимают, что в данном случае Авар и Утка, скорее всего, пропали с концами, и все эти их меры с их вызовами на связь до последней возможности, вся решимость вытащить — бесполезны. Но отдаётся дань традиции, которой учили всех — спецназ своих не бросает. Пока есть хоть малейший шанс — группа его не упустит. Пускай сам способ разведки, ради которого и существует спецназ, уходит в прошлое, пускай даже не будут теперь востребованы и деградируют за ненадобностью их навыки, но пока живы они сами — жива и традиция их диверсионно-разведывательных групп...
3. Менты.
Условно то же самое время, пропавший кусок города.
— Пан пидполковнык, видгукниться! Прыйом! — майор Семеренко, оперативный дежурный городской полицейской управы, безуспешно пытался восстановить радиосвязь с коллегой из областной управы после обесточивания и перехода на автономное питание от резервного бензогенератора, — Пан пидполковнык, видгукниться! Прыйом! — не отвечал и проводной телефон, а сотовой связи вообще не было, — Марченко, пол-полковника же ты грёбаное, ты отвечать собираешься или заснул там на хрен?! — это он, конечно, выкрикнул не в режиме передачи, а просто воздух в кабинете сотрясти, хоть так сорвав раздражение.
Сначала вспышка эта непонятная со всплеском радиопомех, после которых ему стало настолько хреново, что чуть сознание не потерял, хоть и не жаловался на здоровье, и свет ведь погас сразу же. Он тогда хрен знает что подумал, но спасибо хоть, снаружи не грохотало, и здание ходуном не ходило — не похоже на прилёт гостинца от русни. Кое-как прочухался, спустился с фонарём, организовал дежурную смену, которой тоже пришлось несладко, запустили бензогенератор в подвале. И у соседей ведь в Днепровском отделении такая же хрень — тоже всем резко похреновело, и тамошний коллега, капитан Зозуля, ещё только запускал свой генератор. Кругом темень — свет, похоже, вырубило во всём городе.
Но млять, сколько же можно-то! Есть же резервные ЛЭП, есть же подстанции, и если не хватает, допустим, электроэнергии на весь город, но ведь их-то служба в числе самых приоритетных! Если уж обрыв на линии — это объясняет потерю телефонной связи с областной управой, сотовая — тем более, не в таком приоритете эти частные операторы, но пускай даже и областная управа всё ещё обесточена — у них там тоже свой генератор имеется, и уж радиосвязь-то должна работать! Да и Марченко этот — ну не первый же раз дежурство в одну смену с ним выпадает, мужик нормальный, не пьянь и не сачок. И даже если ему там ещё хреновее, чем им здесь, там и подменить его всегда найдётся кому! Не он, так другой бы кто-то вместо него давно бы уже отозвался!
Взяв себя в руки, Семеренко — уже исключительно для порядка, понимая, что толку от этого не будет — попробовал вызвать Марченко ещё раз. Естественно, результат был тот же, но теперь хотя бы уж его совесть чиста — не его в этом вина, а обстоятельств непреодолимой силы. Свидетели — вся его дежурная смена и вся Зозули. Наверняка уже и генерала Кысько из постели выдернули, и если уж тот до сих пор свет и связь в городе не вернул, то что тут может поделать он, какой-то майор? Да и до рассвета ведь уже недолго осталось ждать. Но и расслабиться не удалось — резко и настойчиво засигналили машины где-то на дороге за сто девяносто третьим домом. Пробка, что ли? Среди ночи? Дорога-то на ДнепроГЭС, через который ночью только военные колонны ходят, и как раз перед этой непонятной хренью там прошла колонна бензовозов на "Запорожсталь".
— Володя, что там за бибиканье, млять? — спросил он Зозулю по телефону.
— Патруль с развязки докладывает, что вояки из той автоколонны бензовозов от колонны отстали и заблудились, а рассказывают такое, что их бы на освидетельствование в дурку, но Серый, выгляни сам в окно в сторону двести тридцать четвёртого дома.
— И что я там должен увидеть? — майору было лень выходить в коридор.
— Ты взгляни, а потом решай сам, будешь ли ты сдавать в дурку уже меня.
Оторвав с большой неохотой свою "недвижимость" от кресла и обещая Зозуле самую ужасную смерть, если он это делает напрасно, майор Семеренко вышел из кабинета в коридор, подошёл к окну на Соборный проспект, лениво выглянул в него и остолбенел. Млять! Что за на хрен?! Где дома по ту сторону проспекта? Где те, которые должны быть за ними? Где трубы Заводского района? Вместо всего этого восходящее на востоке солнце осветило поросшую травой бескрайнюю равнину с редкими деревьями и кустами. Да тут и самому-то, млять, впору в дурку сдаваться! Вот предчувствовал ведь в начале ночи, что не бывает так, слишком уж спокойное начало дежурства, и позже обязательно ведь случится какая-нибудь пакость! Но млять, лучше бы уж самая худшая из ожидаемых случилась!
Не принесло успокоения и возвращение в кабинет. Снова позвонил Зозуля — за авторазвязкой такая же хрень. Не прямо по ней граница, а по газону, разве только кустов и деревьев побольше, площадь Запорожская, бывшая Ленина, пропала вся, а за ней пропал и ДнепроГЭС. Спасибо хоть, школа на месте, а за парком Металлургов — Дворец детского и юношеского творчества. Отозвались посты у школы и в ней, патрули в парке и на улице Богдана Хмельницкого, но не отзываются посты у городского ТЦК и стадиона "Арена", а уж дальние патрули — и подавно. Вдобавок, подняли шум жильцы сто девяносто третьего дома — патруль докладывает, что там есть пострадавшие, и вроде бы, даже кто-то умер. Он послал дежурного фельдшера, но если там много больных, то тому одному не справиться.
Посочувствовать проблемам коллеги Семеренко не успел, поскольку и к нему посыпались доклады об аналогичных происшествиях у жильцов домов из расположенного за Парковым бульваром соседнего квартала — девятого дома по бульвару, сто восемьдесят девятого по проспекту, а особенно из десятого, двенадцатого и четырнадцатого по улице Валерия Лобановского. Млять, да что же они все так синхронно болеть-то повадились, а то и дохнуть! Нашли время, когда и без них тошно! Послав в тот квартал обоих дежурных фельдшеров из городской управы, майор бессильно откинулся на спинку кресла. Больше медиков у него нет, и если не справятся они, он ничем больше не может помочь. Скорую помощь один хрен не вызовешь, а идти самому смотреть, что там за той улицей Валерия Лобановского, уже не хотелось. Хоть и не успели ещё доложить, но само отсутствие связи с тамошними постами и патрулями намекало, что увидел бы он там то же, о чём сообщил и Зозуля. Млять, а ведь день ещё только начинается! А впрочем, станет ли легче к вечеру? Что-то подсказывало Семеренко, что смены они с Зозулей теперь едва ли дождутся. Если эта догадка верна, то он теперь — начальник городской полицейской управы за неимением вышестоящих, а Зозуля — начальник Днепровского районного отделения на аналогичных основаниях. В прежней обстановке — радовался бы такому карьерному скачку, но в этой — млять, лучше бы она осталась прежней, и хрен бы с ней, с той полковничьей должностью.
А Зозуля опять трезвонит — просит дежурного из следственного отдела. Своего уже послал к тем воякам-водилам, но они такое рассказывают, что надо бы и из городской управы представителя, чтобы не было потом дурацких вопросов на ровном месте. И ещё медицинской помощи просит — не справляется его фельдшер в том сто девяносто третьем доме, а там уже две смерти и три опасных случая, сердечники в основном. Спохватился, называется, когда оба его фельдшера в соседнем квартале и сообщают уже о пяти смертях и десятке чреватых смертью случаев, а у него больше нет ни единого медика! Следователя — направит, не вопрос, раз есть, то отчего же и не помочь, а медиков — даже не проси, чего нет, того нет. Поступил и ожидаемый доклад от патруля с улицы Валерия Лобановского о том, что за ней — ни хрена нет. Ни жилых домов, ни ТЦК, ни стадиона "Арена", и за ними тоже ни хрена больше нет, а есть только заросли какие-то, вымахавшие буквально за одну ночь — нет, пан майор, богом клянёмся, оба ни в одном глазу! С удовольствием прислали бы и фотки, и видеопанораму, да только ни хрена ведь не работает сотовая связь.
И хрен бы с ним, со стадионом, хрен бы даже и со всем остальным городом, но вот исчезновение ТЦК — это проблема. В школе же призывники собраны перед отправкой их в областной ТЦК. А теперь куда их отправишь? Сбагрил бы их сейчас обратно ихнему дежурному военкому — твой контингент, вот сам с ним и разбирайся — и одной проблемой стало бы меньше. А теперь ведь и ещё наклёвывается — вояки эти, которые водилы. Пока их ещё опрашивают о случившемся, но следом ведь и другой вопрос возникнет — кому им теперь сдаваться и в чьё распоряжение поступать для дальнейшего прохождения службы, а главное — постановки на довольствие? Вот только этого ему ещё не хватало! Сбагрил бы и их военкому — твоё же военное ведомство, вот и разбирайся. Но где он теперь, военком этот грёбаный? Теперь ты, майор Семеренко, всем дыркам затычка!
Но и над этим пока поразмышлять толком некогда. Снова звонит Зозуля — вояк с их машинами он велел пока на улицу Богдана Хмельницкого перевести, а следователи к нему сейчас подойдут, и он сам тоже, поскольку появилось что обсудить. Заявляются они и огорошивают сходу — железяку какую-то молча на стол перед ним положили, странную, никогда таких и не видел, а свой следователь поясняет, что со слов вояк это наконечник от стрелы. Прилетела в лобовое стекло ихнего переднего бензовоза — спасибо хоть, попала в середину, так что между водилой и его напарником прошла, никого не ранив, но в гробу они видали такие шуточки! Тут через плотину едешь, с которой деваться некуда, молишь бога, чтобы не обстреляла в этот момент русня, съезжаешь с неё, и тут вспышка эта, всем хреново, а как прочухались и поехали дальше, так ещё и дорога куда-то пропала, и город, а они ведь и не сворачивали с неё, и ни в одном глазу, и темно же, как у негра в жопе, так мало всего этого, тут ещё и вот такие гостинцы от каких-то шутников прилетают!
Принесли и древко стрелы из пустотелого камышового стебля с обмоткой под наконечник проклеенной нитью на одном конце и костяной насадкой с пазом под тетиву позади оперения на другом, примотанных такой же нитью. Нет, ну есть, конечно, всякие исторические реконструкторы и в Запорожье, но во-первых, все они известны и имеются в полицейской базе данных, так что не в их интересах так хулиганить, а во-вторых, кто-то мобилизован и воюет, кто-то уехал, спасаясь от мобилизации, кто-то скрывается и вряд ли станет так палиться без нужды. Не характерно такое поведение для них.
