Ее мать посмотрела на нее в замешательстве, но, опять же, отец все понял.
— Нет, это не так, — сказал он. — Это не печенье с предсказанием судьбы и не приз, который ты нашла в коробке конфет, Брэнди. И они не раздают эти медали просто так. Это не то, что ты "выигрываешь". Это то, что ты заслуживаешь, и ты чертовски хорошо заработала ее на борту "Кэсси".
— Но...
— Но люди, которые не смогли этого сделать, действительно заслуживают этого, верно? Ты этого не заслуживаешь, потому что, как ты и сказала, все, что ты делала, было твоей "работой". Тебе повезло не заплатить жизнью, как твои погибшие товарищи.
Брэнди медленно кивнула, когда он с поразительной точностью облек ее бурлящие эмоции в слова и потянулся через стол, чтобы взять ее за руку.
— Военный флот награждает медалями по многим причинам. Я уверен, что тебя учили этому в Академии. Но если ты в тот день спала на занятиях, то медали — это способ, которым военный флот выражает свое одобрение людям, которые делают все возможное, когда "выполняют свою работу'. И флот выражает это одобрение не просто так, или только потому, что люди, о которых идет речь, заслуживают этого — они действительно заслуживают этого, но это не единственная причина, по которой они получают ленточки. Это потому, что люди, которые оказываются на высоте положения, являются образцами, примерами. Они — те, на кого мы должны равняться, до какого уровня мы должны подняться. И, к лучшему это или к худшему, малышка, но ты такая, какая есть. Мы с твоей мамой всегда знали, что ты особенная. Теперь это знает военный флот, и тебе не позволено с ними не соглашаться.
Здание адмиралтейства
Кабинет первого космос-лорда
Город Лэндинг
Планета Мантикора
Двойная система Мантикора
17 июля 1905 г. э. р.
— Извините, миледи.
Леди Фрэнсин Морье подняла глаза от своих бумаг, когда в дверях ее кабинета появился Нузар Аббаси, ее исполнительный секретарь.
— Да, Нузар?
— Лорд Эликсандер на связи.
Баронесса Морнкрик была стройной, невысокой женщиной, двадцать с лишним сантиметров уступавшей росту Аббаси с его волосами песочного цвета. Кроме того, она была очень привлекательна в своем темном кошачьем обличье, и у большинства людей ассоциировалась с таким качеством, как хладнокровие. Подобно древесной кошке, она всегда сохраняла равновесие, физическое и умственное, и решительно не позволяла ничему сбить ее с толку.
На этот раз, однако, она приподняла бровь... что было для нее эквивалентом возгласа удивления.
Было уже довольно поздно — Морнкрик предпочитала по ночам спать, но сегодня у нее было еще больше причин, чем обычно, задержаться допоздна, — и менее двух часов назад она разговаривала с Уильямом Эликсандером, министром финансов. Тот факт, что он снова позвонил ей в офис так скоро и так близко к полуночи, был... по меньшей мере, необычным. А учитывая, что дебаты были назначены на следующий день, они оба уже должны были быть дома и хорошенько выспаться, поскольку их выбрали для представления позиции правительства до объявления результатов голосования.
Я знаю, почему сейчас не сплю дома, — с иронией подумала она, глядя на записи, над которыми работала. — Но отчего не спит Уилли? И почему считаю, что мне не понравится ответ, когда я его узнаю?
Если бы она не отключила свой коммуникатор, у нее, вероятно, уже был бы ответ на этот вопрос, поскольку Эликсандер мог бы сразу просмотреть его.
— Хорошо, — сказала она через мгновение. — Спасибо.
— Не за что, миледи.
Аббаси слегка поклонился ей и удалился, а она повернулась к своему коммуникатору и нажала клавишу приема.
На экране появился достопочтенный Уильям Эликсандер, наследник графства Уайтхейвен. У него были такие же темные волосы и голубые глаза, как у его старшего брата Хэмиша, и Морнкрик хорошо знала их обоих. На самом деле, она знала Хэмиша лучше, так как он был одним из самых высших офицеров королевского флота Мантикоры, но знала Уильяма более чем достаточно хорошо, чтобы распознать тревожные сигналы, скрывающиеся за этими голубыми глазами.
— Фрэнсин, — сказал он.
— Уилли, — поприветствовала она и склонила голову набок. — Почему я думаю, что не буду рада вас видеть?
— Потому что вы очень умная женщина, — сказал он. — Однако сомневаюсь, что вы хотя бы подозреваете, насколько несчастны будете в ближайшие, ну, скажем, шестьдесят секунд.
— Почему? — спросила она, прищурив темные глаза.
— Потому что мы с Алленом только что встретились с Мишелем Жанвье.
Морнкрик выпрямилась на стуле, и ее глаза, которые до этого были прищурены, расширились.
"Аллен", как она знала, был Алленом Саммервейлом, герцогом Кромарти и премьер-министром королевы Мантикоры Элизабет III. Уильям Эликсандер был канцлером казначейства, что делало его вторым по рангу членом правительства Кромарти. А Мишель Жанвье был бароном Хай-Ридж, лидером ассоциации консерваторов. Он также был одним из самых отвратительных, нетерпимых, своекорыстных, интеллектуально и морально испорченных кретинов, которые когда-либо позорили титул пэра Мантикоры.
И это еще были его хорошие стороны.
— Я и так несчастна, — сказала она через мгновение. — Не могу придумать ни единой вещи, которую он мог бы сказать вам двоим, которая не сделала бы меня несчастной.
— Что ж, пристегнитесь, — прорычал Эликсандер, — потому что эта штука свалится прямо вам на колени.
— О чем вы говорите?
— Мы только что выяснили, почему тот, кто слил информацию о рекомендации Кордвейнер, слил ее, — мрачно сказал Эликсандер. — Хай-Ридж потребовал встречи с Алленом сегодня вечером, и на этой встрече он сказал нам, что до него "дошли слухи", что мы намерены отдать Юнга под трибунал.
— Вот дерьмо, — пробормотала Морнкрик.
— Вот именно. И не думаю, что это даже отдаленное совпадение, когда он захотел встретиться с нами сегодня вечером, перед завтрашним заседанием.
Морнкрик поджала губы. Тот факт, что отец Юнга — и Хай-Ридж — сделали бы все возможное, чтобы спасти его, если бы могли, был неизбежен, как восход солнца, и это было истинной причиной, по которой это решение принималось так тщательно. По закону, обвинения не могли быть официально предъявлены до тех пор, пока сам Юнг не вернется в систему Мантикоры, чтобы предстать перед судом, но и правительство, и адмиралтейство действительно хотели, чтобы объявление войны состоялось до того, как слухи о том, что ему будут предъявлены обвинения, могли выйти наружу и замутить политическую ситуацию.
Конечно, промежуток времени между битвой при Хэнкоке и получением отчета комиссии Паркса по расследованию был частью проблемы. Но, как бы Морнкрик ни хотела, она не могла винить Паркса за это. Правила требовали, чтобы все члены комиссии в данное время были действующими командирами "соответствующего ранга и выслуги лет", что в данном случае означало капитанов первого ранга. Было предусмотрено смягчение этих требований, если из-за оперативных ограничений было "практически невозможно" своевременно собрать "соответствующих" сотрудников. Но оно применялось только "во время войны", а Звездное королевство все еще формально ни с кем не находилось в состоянии войны, потому что не было никакого ее объявления. Паркс, возможно, и попытался бы обойти эту формальность, но он был слишком сосредоточен на своих оперативных потребностях в Сифорде и окружающих системах. Даже если бы у него возникло такое искушение, его штабной офицер из военно-юридического управления, вероятно, указал бы на то, что защитники Юнга могли бы — и, несомненно, сделали бы это — сослаться на малейшую техническую причину, чтобы исключить отчет комиссии из рассмотрения в неизбежном военном трибунале. Если уж на то пошло, Паркс почти наверняка был достаточно проницателен, чтобы понять, в какую политическую перепалку это должно было перерасти, поэтому он вполне мог захотеть, чтобы это произошло только после объявления войны... и только безнадежно пессимистичный ясновидящий мог поверить, что к настоящему времени оно состоялось бы. И даже если бы все это было неправдой, учитывая расстояние до него, что бы он ни делал, вероятно, не смог бы затянуть срок пересылки более чем на две-три недели.
Морнкрик все это понимала. К несчастью. . .
— Он пытался надавить на вас, чтобы вы отменили решение военного трибунала, — сказала она. Это было утверждение, а не вопрос, и Эликсандер коротко кивнул.
— Конечно, он пытался это прекратить, — сказал Эликсандер. — Он назвал это "всего лишь еще одним шагом в необоснованном преследовании лорда Юнга адмиралтейством". Шаг, который "никто, уважающий справедливость, не мог бы оставить безнаказанным".
Несколько секунд Морнкрик могла только смотреть на него, не в силах поверить, что даже Хай-Ридж мог сказать что-то подобное с невозмутимым видом. Затем она встряхнулась.
— Боже мой, Уилли! "Необоснованное преследование"? Этого человека следовало бы выгнать после Василиска! Черт возьми, ему вообще не следовало находиться на командной палубе! И мы столкнемся с чем-то очень похожим на чертов мятеж, если не будем преследовать его в судебном порядке после того, что он сделал в Хэнкоке!
— Я знаю, знаю! — Эликсандер выглядел как человек, которому хотелось грызть железо и выплевывать гвозди. — Вы же помните, кто мой брат? Кем был мой отец? Поверьте мне, я знаю!
— Конечно, вам это известно. Просто — просто я не могу поверить, что даже Хай-Ридж может защищать такой кусок дерьма, как Павел Юнг. Зная, что этот человек сам по себе больной моральный пигмей, но это!.. Даже он должен распознать явную трусость, когда увидит ее!
— О, я уверен, что так оно и есть, — приветливо сказал Эликсандер. — В конце концов, он же смотрится в зеркало каждое утро, не так ли?
Морнкрик слегка поморщилась. Не то чтобы Эликсандер был не прав. Хай-Ридж был абсолютно бесстрашен, когда пробирался по коридорам власти, но это было только потому, что он буквально не мог представить ситуацию, в которой происхождение и положение не защитили бы его от последствий его собственных действий. И когда она мысленно пришла в себя, то поняла, что именно так он мог попытаться защитить Юнга. По его мнению, это была просто система, работающая так, как предполагалось.
— Вы или Аллен подтвердили, что решение принято? — спросила она.
— Конечно, нет. Впрочем, это не имело значения. — Эликсандер сердито пожал плечами. — Он знает. На самом деле, судя по тому, как он говорил, я склонен думать, что кто-то подсунул ему копию подлинной служебной записки Кордвейнер.
Морнкрик недовольно нахмурилась, но тоже кивнула.
— Наверное, вы правы. Хотелось бы, чтобы это было не так, но у нас еще достаточно сторонников Яначека, чтобы кто-то мог поступить именно так. — Она на мгновение потерла бровь. — Итак, я полагаю, вы сказали ему, что не можете ни подтвердить, ни опровергнуть?
— Да, Аллен это сделал. И Хай-Ридж воспринял это — правильно — как подтверждение. Именно тогда он взорвал свою маленькую бомбу и потребовал, чтобы Аллен отменил решение трибунала. И когда Аллен указал ему на то, что решение о том, отдавать Юнга под военный трибунал или нет, является делом военного флота и военно-юридического управления, в котором гражданское правительство не имеет права голоса, Хай-Ридж предположил, что, хотя простой премьер-министр, возможно, и не сможет вмешаться, королева, безусловно, имеет такое право.
— Вы серьезно? Он действительно так сказал?
— В двух словах.
— Он сумасшедший! Ее величество выпотрошила бы его, если бы он предложил ей это!
— Вот почему он хотел, чтобы Аллен сделал это за него. И когда Аллен отказался, он бросил вторую бомбу.
— Не решаюсь спросить об этом, потому что на самом деле не хочу выяснять, насколько все стало хуже, но какой другой вариант?
— Именно поэтому он хотел встретиться с нами перед завтрашним голосованием. Это было сделано для того, чтобы сообщить нам, что у ассоциации консерваторов "не будет иного выбора, кроме как из принципа перейти в оппозицию".
Морнкрик уставилась на него, ее мозг был не в состоянии — или, что более вероятно, не желал — обработать информацию. На долгое мгновение повисло молчание, прежде чем она встряхнулась.
— Он не может этого сделать, Уилли. Даже он не может сделать это только ради того, чтобы спасти такой кусок дерьма, как Юнг!
— Он может. Он такой. И если я должен был догадаться, то это, по крайней мере, отчасти потому, что у Норт-Холлоу действительно есть что-то в его файлах, что имеет значение для Хай-Риджа. И это, должно быть, что-то серьезное и неприятное, потому что я не думаю, что даже Мишель Жанвье рискнул бы перечить Аллену — и ее величеству — из-за чего-то подобного без того, чтобы кто-нибудь не приставил к его голове что-то вроде пульсера. Но как бы мы ни пришли к этому, мы тут. И если ассоциация перейдет в оппозицию и присоединится к либералам, Аллен потеряет большинство в палате лордов. Что означает...
— Что означает, — перебила Морнкрик, — что если мы не уступим и не снимем обвинения с Юнга, чего мы никак не можем сделать, у Аллена не будет голосов, чтобы принять декларацию об объявлении войны.
— На самом деле, все могло бы быть еще хуже, если бы он пошел дальше и назначил голосование, а Хай-Риджу удалось перевести ассоциацию в оппозицию. Не уверен, что он смог бы перевести всех коллег-консерваторов, но это чертовски вероятно. И он почти наверняка мог бы проделать это с достаточным количеством своих коллег, особенно учитывая, что на заднем плане маячат файлы Норт-Холлоу, вот почему Аллен не может рисковать. Потому что, если он будет настаивать на своем, а у Хай-Риджа будет достаточно голосов в ассоциации, мы можем в конечном итоге прийти к официальному голосованию против объявления войны, а это будет означать, что вам придется полностью отозвать своих людей. Мы не смогли бы оправдать продолжение даже ограниченных операций в ожидании объявления, если бы официальное голосование было против такого объявления.
— Все это грозит полной катастрофой, Уилли, — категорично заявила Морнкрик.
— О, разве я этого не знаю? — Эликсандер с отвращением покачал головой. — И начиная с завтрашнего дня, вам, мне и Аллену придется придумать, как, черт возьми, предотвратить это. Лучше хорошенько выспитесь, Фрэнсин. Нам всем понадобится отдых.
Усадьба Болджео
Либерти Кроссинг
Высокогорье Хендерсон
Планета Грифон
Двойная система Мантикоры
24 августа 1905 г. э. р.
— Ну, ты только посмотри на себя! — Темноволосая, мускулистая лейтенант-коммандер с маленьким золотым кольцом в правой ноздре уперла руки в бока и заразительно улыбнулась Брэнди Болджео. — Выглядишь намного лучше, чем в прошлый раз, когда я видела тебя лично!
— При всем уважении к вам, коммандер Бриско, мэм, это довольно низкая планка, — сказала Брэнди. Она пересекла комнату размашистой походкой, которую усиливала гравитационная шина на ее правой ноге, и протянула руку с такой же улыбкой. — И, если мне не изменяет память, в последний раз, когда я видела тебя во плоти, ты была простым старшим лейтенантом, таким же, как я, и трудилась в окопах вдали от высоких постов командования подразделением.
