— Да? — Сталин мимолетно усмехнулся. — Даже как-то... нэпохоже на нашего доброго друга Рузвельта. Черчилль, — тот да, бывает и грубоват, и бесцеремонен, если думает, что с человеком... можно нэ считаться. А насчет президента — это новость для меня.

— Тем не менее это так. А ведь мы, все-таки, не враги! Смешно в моем возрасте расставаться с иллюзиями, но он как-то особенно наглядно показал мне, что настоящую цену имеет только и исключительно только грубая сила, а если ее нет, то никакой силы не имеют и любые договоренности. Способность взять и удержать, а остальное, в конечном итоге, только иллюзии.

— А для таких людей нет разницы, он ли убил медведя или до него убили. Имеет место, как они думают, просто-напросто добыча, кровавая туша с парным мясом и еще теплой кровью. То, что поживиться Германией, так, чтоб всласть, не удастся, это они уже поняли. Ну и решили урвать, где получиться... Толко нэ получится ведь. Нэ отдам я им Францию, а самим взять, — так руки у них коротки.

— Понятно. — В глазах генерала застыл тусклый блеск, а голос был переполнен сухой горечью. — Ну разумеется, ничего другого и не следовало ожидать. Вместо их плана ваша фактическая оккупация? Что ж, в таком случае прошу простить, что отнял у вас дорогое время.

Коротко кивнув, Шарль де Голль начал выпрямлять бесконечные ноги для того, чтобы встать.

— Господин де Голль, — хозяин кабинета слегка развел руками, будто удивленный такой реакцией, — О ЧЕМ ВЫ? Я очень хорошо понимаю этих рэбят, потому что сам на них похож. И способен на очень скверные поступки, если это надо для дела. Любая ложь, если надо, любое убийство. Но я нэ секунды не собирался совершать такой бессмысленной и вредной... глупости.

— И, как вам, безусловно известно, они подписали договор о "дружбе и военном союзе". А еще коммунист Сталин дал гарантии территориальной целостности Франции в довоенных границах и посредничества СССР в решении вопросов о колониях.

— И вы им поверили?

— Могу только повторить, что в моем возрасте пора быть реалистом. Так что, разумеется, не вполне. Но вот зато вам я не верю ни на единый сантим. Ни на долю секунды. Меня удивляет только, — как это до сих пор находятся народы и люди, которые еще верят англичанам? Вы же предаете всех, всегда и обязательно, ни капли этого не скрываете и даже декларируете это в качестве основного принципа политики. Хвастаетесь этим, — и все равно! Неизбывно находятся идиоты, которые пытаются договориться о чем-то — с англичанами! Я думаю, это удивляет даже вас самих.

— И все-таки мне не верится в подобное бескорыстие. И пугает цена, которую вы рано или поздно потребуете за все это.

— Ви лучше меня знаете случаи, когда некое дело бывает полезно обеим сторонам. Торговля, — самый простой пример. Нэ скрою, наш случай куда сложнее, потому что наши страны находятся в... плахом, тяжелом положении. И нужно сдэлать так, чтобы передача ресурсов партнеру нэ вызывала нэхватки в собственной стране. А нашим делом будет абеспечить, чтобы именно такие варианты составляли большинство. Сначала ми поможем друг другу. Потом ми поможем вам. А потом... а потом, скорее всего нам придется просить Францию о важной услуге.

— Хорошо. Ваш панегирик коммунисту Сталину мне, в общем, понятен. А вот что делают столь живописные коммунисты в вашей резиденции? Это охрана? Или все-таки уже стража, под которую вас заключили?

— Пока нет. Нет, они, действительно, собирались. Тут ваша проницательность вас не подвела. Защитил генерал Антонов. Он убедил их, что целесообразнее оставить меня на месте во избежании неразберихи. Хотя бы временно... Политика, друг мой, порой укладывает в одну постель самых неожиданных людей.

— Антонов?!

Похоже, это шоу было поставлено со знанием дела: каждый последующий номер был веселее предыдущего. К Жану де Латру де Тассиньи — да еще Антонов! Никогда не находившийся на переднем плане, совершенно не публичный человек, Антонов был, тем не менее, первым заместителем начальника генштаба и одной из опаснейших тварей среди приближенных дяди Джо.

— А что вас так удивляет? Прибыл вместе со знаменитой авиадивизией "Нормандия", в составе одноименного полка истребительной авиации "Нормандия", истребительного полка "Неман"... они как-то там совершенно исключительно отличились под этим русским городом*... Еще в дивизию входит бомбардировочный полк "Марсель" и полк тяжелых бомбардировщиков "Версаль". Всего сто девяносто две машины, подарок советского командования, по отзывам пилотов — совершенно превосходные.

Истины ради следует отметить, что "Версаль" находился у командования дивизии в подчинении, так сказать, достаточно условном. Точно так же, как двенадцать "Ту — 10Т" только очень условно можно было считать полком. Но французы в составе каждого экипажа были! Первый пилот и он же номинальный командир... С вооружением решили не мудрить: шестьдесят единиц той же "Модификации "Т" с более простым и чувствительным взрывателем, в связи с чем была добавлена еще одна буковка, уж вовсе неизвестно что обозначавшая (злые языки утверждали, что: "Нервная") и превратившая бомбу в "Модификацию "ТН". Разработчики клялись и божились, что попадание бомбы при любом раскладе гарантирует тяжелые повреждения любому кораблю, — в силу двойственной ее природы она не может "просто" проткнуть корабль насквозь и кануть в море. Минимум, — при несработавших взрывателях, — была обеспечена дыра чуть ни до самого киля со страшным пожаром где-то посередке червоточины, но так, штатно, боеприпас проникал до погребов или до машин, обеспечивая при этом, помимо пожара, полноценный пиротехнический эффект на полтонны форсированной взрывчатки. Им не поверили, приготовив для испытаний две произвольно взятых бомбы "Модификации "ТН", но уже попадание первой, — по нормали, в палубу многострадального "Фрунзе", — дало эффект настолько удовлетворительный, что испытания пришлось прекратить... Опасения специалистов вызывала только эффективность боеприпаса против авианосцев, как кораблей относительно слабо бронированных, но расчеты показывали, что уж пожар-то будет обеспечен и здесь.

И не то, что справиться с дивизией было такой уж проблемой, — при необходимости союзники создали бы и десятикратный перевес, — но, безусловно, наличие проклятой "Нормандии" могло резко осложнить реализацию плана высадки. Говорят, там не было ни одного истребителя, который сбил бы меньше трех машин джерри. Все это сэр Иден понимал, и все это никак его не радовало.

Чего он не понимал, так это значения, которое мог приобрести, в случае чего, "Версаль": выкатись к району высадки хоть весь Королевский Флот, шестьдесят самых крупных кораблей С ГАРАНТИЕЙ получили бы по попаданию в палубу, превратившись в полнейших инвалидов. Или попросту отправившись на дно. А если не размазывать ценный боеприпас тонким слоем, то хватило бы с лихвой на ВСЕ линейные корабли и ВСЕ авианосцы. Так или иначе, стратегическое поражение, распад империи и, очень вероятно, гибель самой Англии. И это за один вылет, потому что на складах полка лежало еще около ста бомб: производство отходов под Кыштымом росло, а КТГА при серийном производстве зарядов подешевел уже в четыре раза. Иной раз новая эпоха войны характеризует себя ярко и эффектно, вырастив ядовитые грибы над двумя городами, а иной раз рождается постепенно и эволюционно. Генеральное сражение, против флота выступает бомбардировочный полк, — и империи приходит конец.

Машины полка не только летали куда выше любых истребителей. Они были попросту их БЫСТРЕЙ. А промахиваться в полигонных условиях эти ребята, похоже, просто разучились. Полк и базировался-то не на Марсель, как остальная дивизия, а тихо, скрытно скучал гораздо дальше от берега, прибегнув ко всем известным способам маскировки и придумав еще несколько новых.

*В текущей реальности подобные переговоры, закончившиеся подписанием практически аналогичных документов, произошли в ходе визита де Голля в Москву в декабре 1944 года, 10-го декабря. Западные союзники действительно готовили Франции крайне незавидную судьбу, всерьез собираясь опустить ее ниже дна выгребной ямы. Договоренности значительно, решающим образом усилили позиции страны и де Голля лично, причем в самый критический момент.

** Я знаю, что Неман — река. Более того, не сомневаюсь, что и Петэн, один из ключевых генералов Антанты в Первую Мировую войну, знал это очень хорошо. Просто дал себе удовольствие малость поиздеваться. А вот знал ли сэр Энтони Иден, — это под очень большим вопросом.

— Ми нэ знали, как именно вы отнесетесь к нашим предложениям, но, не имея возможности тэрять время, провели... нэкоторую подготовку на случай согласия. Для этой цели во всех лагерях били выявлены все французские, — и бельгийские, — военнопленные, а также все французские мужчины призывного возраста. Давших согласие мы сконцентрировали в отдельные полевые лагеря, обмундировали, вооружили по первому разряду, и теперь они проходят тактическую переподготовку под совместным руководством своих офицеров и наших инструкторов.

— Сколько?

— Восемьдесят четыре тысячи уже сейчас. Два полнокровных корпуса. Не бог весть что, конечно, но, все-таки, кое-что. Видитэ ли, ми считаем, что в первых рядах освободителей должны быть именно французы. Ми, конечно, подопрем ваши части и придадим тыловое обеспечение... но в гарада первыми должны входить именно ви.

— Мсье. Душу я продам с полной охотой и без колебаний. Где подписаться. Но коммунизм?

— Я даю вам слово. И если коммунисты победят на выборах, — а это очень вероятно, — можете быть уверены, что в этом не было "руки Москвы".

— Послушайте, — безнадежным голосом осведомился сэр Энтони, — а вы-то откуда узнали о подробностях и результатах московского вояжа? Насколько мне известно, визитер не относится к числу ваших друзей. И отзывался о вас не самым лестным образом.

— А еще призывал к беспощадному суду над коллаборационистом и предателем национальных интересов. А что еще он мог говорить? Послушайте. Вы вообще дипломат или нет? А то у меня сомнения: больно уж идиотские вопросы вы задаете. И он меня не любит. И я его недолюбливаю. Ну и что? Ему надо спасать Францию, и для этой цели он без колебаний воспользуется всем, что может пригодиться. Даже таким старым куском дерьма, как я. Конечно у нас есть надежные каналы связи. В последний раз, например, он сказал, что при угрозе вашей высадки можно пойти даже на раздачу оружия интернированным немцам. Подумал, и сказал: "Только не СС". Потом подумал еще и добавил: "И только в самом крайнем случае".

— Господи... А вы?

— А я сказал, что янки вас не поддерживают, и поэтому обойдемся без немцев. И так вполне обосретесь. Вы хороши интриговать, предавать, и воевать чужими руками, во всех остальных формах боевых действий ваши успехи значительно скромнее. А подумав, я предположил, что в таких условиях десанта вовсе не будет. Я ведь прав, юноша? Вы ведь уже смирились, что без янки у вас все равно ни черта не выходит?

— Вы не ошиблись, это человек из вашего "малого" списка. Некто Иван Ребров.

— О! Так я и думал. Очень, очень скверно. Красавец мужчина, саженного роста, но при этом волчина тот еще...

— Это на самом деле бывает не так уж редко. Я имею ввиду, — с большими красивыми мужчинами.

— Беда в том, что я и не знаю, кто бы его мог вот так, с гарантией, взять. Он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО особо опасен. По-настоящему. Чтобы взять его вполне надежно, так нужна дивизия, а с этим, сами понимаете, в Швейцарии сложности. Уходил из таких переделок, что не всегда верится... Это точно он?

— Мы, как выяснилось, тоже ничего. Вот фотография. Как видите, вполне приличная. Вот Даллес. Вот он. Всерьез не гримировался, так что узнать легко.

— Как же он подпустил-то к себе?

— А — фотография сделана с четырехсот метров. Бюрократия, что вы хотите, левая рука не знает, что делает правая. Поэтому ТАКАЯ оптика пока есть только у авиации. У нас. Остальным о ее существовании знать ни к чему.

— Как хотите, но этот человек не должен долететь до своего начальства. Теперь мы несколько больше знаем о характере кляузы, которую он должен привезти.

— Не долетит. Попадет в грозу над Альпами. Или что-нибудь еще, в зависимости от маршрута. У нас, если поискать, то особо опасные люди тоже сыщутся. Одного ты даже знаешь. Герой, орденоносец. Тоже красавец, кстати, только ростом поменьше. Всем хорош парень, только один маленький недостаток: работников НКВД не любит. Всех, без различия. А из самолета твой знаменитый Ребров никуда не денется.

Второго пилота было, конечно, жалко. Ну да что поделаешь, война. Не повезло парню. Да и то сказать, — не свой брат, армеец. В такой конторе служит, что виноват уже поэтому. Сам выбирал. Мог бы пойти на фронт и тогда, глядишь, уцелел бы. Он улыбнулся своим мыслям чуть хищной улыбкой, неотразимой для женщин. Враги дали ему прозвище Крылатая Смерть, и зубы у него были такие, что не постыдился бы никакой Веселый Роджер. Крупные, белые, ровные. Острые, как у волка.

Перед полетом все выпили по сто грамм, больше он не позволил. Сам Иван при этом не выпил ни глотка. Не таково было послание, которое он вез, чтобы позволить себе даже каплю спиртного. Посоветовавшись с американцем, он, кроме этого, выучил текст наизусть, и знание это выжигало ему душу. Неужели правда? Неужели же возможно такое, такие... а! Все равно не хватает слов. Другие принимали предложенную им проводниками пищу, а он не стал. Мало ли какой завалью накормят, схватит брюхо, — что тогда прикажете делать? Другие дремали или просто клевали носами, убаюканные ревом моторов и умеренной болтанкой, хотя часть он заставил бодрствовать, сменяя друг друга, вроде вахты. Сам он не смог бы заснуть даже при желании, потому что мозг его кипел под каленым клеймом заученного текста. Летуны категорически, на протяжении всего полета запретили курить, мотивируя это тем, что на борту установлено-де кислородное оборудование. Для пущей гарантии отобрали зажигалки и спички, — швейцарского, понятно, производства. Без стеснения обшарили всех его людей, — он не возражал. Любой гонор был не заслуживающей упоминания мелочью по сравнению с тем, что он вез. Потом сочтемся.

В качестве оптимального варианта им предложили "Ту — 10Т", но руководство отвергло это щедрое предложение: слишком заметно во-первых (а Швейцария буквально нафарширована агентами фашистов), и нет своих летчиков, подготовленных на эту модель, во-вторых. Главной же причиной было то, что машину предложили. Поэтому в итоге остановились на банальном, совсем обыкновенном с виду "Ли — 2". Только двигатели там были установлены не совсем обыкновенные. Ну и, — действительно, высотное оборудование. На каждого пассажира по комплекту, равно как и парашюты. Все его люди были опытными парашютистами.

Занятый своими мыслями, он не сразу заметил, что "дуглас" стало трясти заметно сильнее. В салоне прогнусил сигнал внутренней связи, и измененный скверным динамиком голос сообщил: