Прекрасный новый мир (Мв-23)

Гражданин отрицательно мотает головой.

-Вам свобода нужна? — продолжаю я — так вопрос, свобода от чего, в чем и где? "Моя свобода кончается там, где начинается свобода другого" — кто из великих сказал? Касаемо же искусства — так еще Николай Васильевич Гоголь поднимал вопрос об ответственности творца за моральное влияние его творения на общественную нравственность. А Нобель свою премию по литературе назначал за лучшее идеалистическое произведение — то есть, такое, что делает людей ближе к Богу. Вот это и есть грань — для себя лично, можно творить что угодно, если мы об искусстве речь ведем. Но когда вы желаете на общее обозрение выставить — то тут уже должно быть ограничение. Которое в мире капитала рынок накладывает — вещь плохая просто не будет иметь спроса. Ну а у нас приходится, Советской Власти заниматься этим самой. Чтобы на публику выходили лишь шедевры — знаете ведь, что это слово изначально означало?

Гражданин кивает. Затем, в течение пары минут та компания расплачивается и поспешно покидает зал. Однако же, атмосфера явно прояснилась, скованность исчезла, стало непринужденнее. Лишь я расстроенная — вот хотела блоковской Незнакомкой побыть, а вышло, опять комиссаршей!

-Не судите слишком строго, он наверное еще из роли не вышел — замечает Анна Андреевна — только что играл свое — "все служат королеве, но власть жестокая падет". По нашей моде — из сказки про диких лебедей сделали революционную пьесу.

Ну, на текущий момент, народу это более важно, чем про любовь? И новое прочтение нередко и на пользу идет. Вот например, сейчас на Ленфильме снимают кино про трех толстяков — только сам Юрий Олеша свою сказку бы не узнал. И не только из-за более современного антуража — в фильме уже не средневековье, там и пароходы, и паровозы, и гвардейцы против народа не с саблями, а из пулеметов стреляют. Но там Тибул и его цирковая команда, это вовсе не одиночки, волею случая вовлеченные в борьбу с эксплуататорами, а члены тайной Братии — главой и основателем которой был Просперо. И в финале они вовсе не уезжают на своей повозке вдаль, как в фильме из иного времени, снятого по той же книжке в шестьдесят шестом — ага, вожди победившей революции, все взбаламутили, а разруливать кому? — а как положено, становятся Главным Революционным Комитетом. Ну и Суок и Тутти там не брат с сестрой, и возраст у них не детский а чуть старше — решили и эту линию добавить, как же без нее? Посмотрим, что выйдет в итоге — фильм принимать будет комиссия от Минкульта, но наше мнение (касаемо не художественных, а идейных качеств) решающее, без одобрения СПБ на экраны не выйдет.

А того несознательного гражданина я запомнила. Личность его быстро установим — нет, никакой кары ему не будет, мы ж не звери, людей за пустословие сажать, как Николай Первый петрашевцев — но отметочку сделаем, и если этот гражданин еще в чем-то будет замечен... И отчего же сразу, хватать и сажать — нам мученики не нужны! Тоньше можно работать — как например с Солженицыным тут сделали (хотя это не моя была идея, а сам Лаврентий Павлович оказался с юмором). В этой версии истории, служил младший лейтенант Солженицын не в артиллерии, а в строевых частях НКВД — которые и заградотряды, и зачистка территории от враждебного элемента, и ловля дезертиров, и арест запятнавших себя военнослужащих. И войну закончил с наградами — четыре медали "За боевые заслуги", что понимающему человеку скажет очень многое. Сама медаль вполне уважаема у фронтовиков — но когда их четыре, и к ним ни одной "отваги" и ни единого ордена (да еще у младлея, который формально мог быть награжден солдатскими медалями, но как правило, это была или "отвага", или именованные по городу, "за защиту", "за взятие", взводных этим часто награждали) — ясно, чем товарищ в войну занимался (и верно, полноценные боевые награды за это, как-то неудобно). Что интересно, и в этой истории Солженицын письма писал, с содержанием, вполне тянущим на статью — так что вполне версия, что он намеренно хотел в лагере отсидеться на случай войны с США! — но тут был приказ, его писульки оставлять без внимания. И демобилизовавшись после Победы, пытался снова родить что-то критиканствующее — но тотчас же распространилось, где он служил и чем занимался, "а сколько врагов народа лично вы в расход вывели — вас теперь совесть заела?". А после ему устроили операцию "Колпак", после которой он оказался в дурдоме (причем без нашего участия!), так что никаким властителем умов советских людей ему не стать (но это уже история отдельная, после как-нибудь расскажу).

-Анна Петровна, милочка, а вам не кажется вы кое-что упустили? — спрашивает Ахматова — "моя свобода кончается там, где начинается свобода другого", для толпы это верно. Вы согласитесь, что нельзя назвать счастливым общество, где даже есть материальная сытость и изобилие, но люди пребывают в духовном рабстве — внутреннее, оно пожалуй еще страшнее, чем внешнее? Для гарантии, чтобы этого не случилось, обществу нужны маяки — те, для кого "свобода ограниченная", это примерно то же, что "немного беременная". И ради того, чтобы необходимый накал свободы в обществе не угасал, полезно терпеть свободомыслие тех, кто уровнем выше, чем толпа. Конечно, если они не призывают к беспорядкам.

Так тут грань слишком тонкая! "Лев Толстой своими проповедями колеблет царский трон", помните? Достаточно того, что у нас сейчас не ежовские времена, когда "неважно что ты имел в виду и чья это цитата, главное, как это поняли другие! Если поняли не так — значит, ты вёл антисоветскую пропаганду". К сожалению, такая тогда была практика, уважаемая Анна Андреевна — и время другое, СССР как осажденная крепость накануне большой войны — наверное, тогда и Льва Николаевича пустили бы по тому же конвейеру, доживи он до того и попробуй "не молчать". Но обстановка стала другой — и по конвейеру, в лагерную пыль пошли те, кто выносил такие приговоры. И сейчас мы можем позволить, скрепы еще отпустить — поскольку вы правы, нам нужны не рабы, а те, кто с нами осознанно — но если завтра снова будет война... Скажите, справедливо ли расстреливать человека на месте за сказанные им слова?

-Конечно нет — возмущается Ахматова — ну, если только при фашистской диктатуре.

Ага — вот ситуация: Москва, октябрь сорок первого. Некий гражданин, собрав толпу, говорит, что "не надо бояться, немцы цивилизованная нация, они всех накормят, и будет порядок". Наверное, он не был немецким шпионом — ни один шпион так раскрываться не станет. Но подходит патруль — и вам дальше объяснять, что с этим человеком сделали, без всякого суда, на месте? Вы скажете, что это было неправедно?

-Тогда время было другое. Буквально — враг у ворот!

То есть, вы согласны, что безопасно допустимый уровень свободы в обществе — не является абстрактной величиной? То, что дозволено в одних условиях, преступно и наказуемо в других. Кстати, за того несознательного гражданина можете не опасаться — вот если бы он мне это в лицо сказал, тогда можно было подвести под оскорбление, а так... У нас все же не нравы их благородий — "эй, ты кого имел в виду, столь гнусно ухмыляясь?". И я не помню, чтобы классик, сочинивший про "господина искариотова", был в СССР под запретом. Кстати, признаюсь в своем невежестве, кто он — Белинский, Добролюбов, или еще кто-то из наших вольнодумцев прошлого века?

-Ошибаетесь, милочка — улыбается Ахматова — это написал француз Беранже.

Вот честно, не знала! Такое, значит и у них было, "либерте, эгалитэ"? Ну так чего же вы от дремучих русских хотите?

-А помните, Анна Петровна, я вам говорила, что не носили дамы по вечерам больших шляп — меняет тему разговора Ахматова — на известной картине, образ соответствует скорее Прекрасной Даме из других стихов Блока, а не его же Незнакомке. И шляпы надевали поверх прически, а не распущенных волос.

Ну, если подумать — так в те времена, дамы вечером уже не прогуливались по бульварам, а шли в театры, ресторации — где огромные головные уборы просто мешали, и публике, и им самим. А прическа нужна, чтобы булавки воткнуть — иначе шляпу ветром сорвет, при такой парусности. Так у меня поля всего лишь в ширину плеч, и если в машине ехать, а не пешком в ветреную погоду, то без прически надеть удобнее и быстрее — и моему Адмиралу нравится, когда у меня волосы распущены под головным убором. Хотя Лючия меня подбивает на эксперимент — нацепить на голову что-то размером с колесо, как это будет выглядеть и как публика примет? Может быть и попробую когда-нибудь.

Ладно — довольно на сегодня дел, хочу хоть на часок ощутить себя Прекрасной Дамой того далекого века! Послушать поэтов, шуршать шелками, и съесть наконец этот салат, "настоящий оливье".

Надежда Мизюрина.

Все верно, товарищ профессор, он к нам поступил в пятидесятом, как раз и я тогда сюда, после училища. Случай совсем необычный, из ряда вон — поскольку при помутнении рассудка, заученные двигательные навыки, моторика, как правило, сохраняются, ну а если нет, то это уже значит, что и человека нет, а только оболочка. А он — вот ему лопату дали, и видно, что он в руках ее не держал никогда. Наш оперуполномоченный капитан Сафронов эту проверку затеял — и сказал, что точно не "лесной" из чухонии, и не бандеровец, эти-то схроны копать привычны. И мозоли на пальце нет, и набитого плеча нет — значит, не солдат. В розыске не значился, на скрывающегося с войны дезертира возрастом не подходит, ему на вид определили тогда, не больше двадцати. Значит, не враг, не преступник, не шпион!

Он же вообще был тогда, как дите малое! Не умел ни портянки мотать, ни, простите, кальсоны завязывать. Печку разжечь не мог. Читал, но писать от руки не умел — с чернильной ручкой у него вообще не получалось, кляксы делал огромные, с карандашом кое-как. Ну и по жизни не знал ничего — как, куда, к кому, если надо что-то. Я же его поначалу лишь с ложечки не кормила, как младенца — а так, вот непонятно где он раньше выживал! До того как его к нам милиционеры привезли.

Одно лишь у него получалось — на машинке печатать. Вот верите, он на клавишах стучал — пальцы просто летали. У меня так не выходит — мне проще ручкой написать. Еще, когда я ему кубик подарила, ну эту игрушку с разноцветными гранями, которую крутить и собирать надо, он так быстро его освоил — я не умею, хотя пробовала, а он так быстро все собирает! И никто из наших так не мог. Оттого и прозвище у него — сначала в разговоре, а после в бумаги внесли: Иван Кубик. Имя он назвал — хотя у нас, если неизвестно, всех Иванами пишут — так заведующий приказал.

Ну да, у нас же все по нашему советскому закону — пациентов положено не только лечить, но и чтоб в наше общество после включились! Ну а куда ему — он же, хотя теперь и подтянулся, в сравнении с тем что было, так все равно, много не знает и не умеет. Так его при нашей больнице и трудоустроили, и даже комнату дали. Работа — на машинке печатать, ну что делать, если барышень-машинисток не хватает, а документы оформлять надо? Оклад конечно небольшой — зато жилплощадь служебная, и кормят бесплатно в нашей столовой. А в город выходить он сам не охоч — только если со мной, по воскресеньям.

Товарищ профессор, я вот что думаю — ну не похож он на деревенского, иногда мелькает в нем что-то такое, явно из городских и образованных. А что если он из ленинградских эвакуированных — было ведь, что в самом начале войны детей оттуда вывозили в область, опасаясь бомбежек, ну кто ж знал что немцы так быстро сюда дойдут? После кого-то успели назад, а кого-то и нет. И если он как раз из таких, родители и воспитатели погибли — это страшно представить, что он пережил, тут немудрено рассудком тронуться! Чудом жив остался, добрые люди кормили — и вот, как-то так даже после войны скитаясь, протянул? А вдруг у него память восстановится, и он в Ленинград вернется, родных найдет, в вуз поступит, большим человеком станет?

Он ведь умный — с нашим фельдшером в шахматы играет. И верите, он повесть сочинил, или даже целый роман! И попросил меня в издательство отдать напечатать, и я даже ходила в редакцию на Фонтанке — так там, услышав что автор "с Пряжки", лишь посмеялись и даже читать не стали. Я те листы Ванечке так и вернула — а он меня как бранил, за то что я про него сказала! Говорил, дура — это он в первый раз со мной так сорвался, обычно он тихий и добрый! — и что я должна была сама назваться авторшей, чтоб взяли. Ну так какой их меня писатель — я все в вуз поступить никак не могу, разве что на заочное с этой осени...

Что вы говорите, товарищ профессор — случай интересный, у вас в Военно-Медицинской изучат, и возможно, Ванечку вылечат? И он вспомнит, кем раньше был? Товарищ профессор, я хоть и комсомолка — но за такое, в церкви свечку поставлю!

Некто, пока без имени, время тоже не определено.

Ну, попал! А как все начиналось — встреча однокашников! Дружба в наш век, понятие очень относительное — ну а вдруг кто-то завтра тебе окажется полезен? Да и самолюбие потешить — что ты, на фоне прочих, не неудачник, а чемпион.

Какое самое выгодное вложение капитала — даже не в акции самой крутой фирмы, а в себя, любимого. Поскольку человек человеку люпус — провал совкового эксперимента это доказал. Папахен мой, хотя здоровые основы мне заложил, сам подняться так и не успел, поскольку от совкового мышления так и не избавился окончательно, оставалось в нем что-то, через которое не мог перешагнуть. Ну а мне подвезло — два высших образования (универ, и сертифицированные курсы, читали настоящие спецы из США и ЕС!), кой-какие полезные связи (поначалу от папахена, затем уже мои), и как результат, отличная карьера — мой босс, мистер Джервис, может пинком открывать дверь к любому здешнему министру. Верно сказано — что в нашей говняной стране нормально работают лишь те органы которыми руководят такие вот настоящие эффективные западные менеджеры — раньше было, повальное воровство и бардак, теперь порядок. А тот, кто этого не понимает — тот идиот. Или патриот — что равно идиоту.

Вроде того, с кем на сегодняшней встрече поцапался. Бизнесмен недоделанный, недоволен что заводы у нас закрывают. Ты знаешь, что такое конкурентное преимущество, дебил? У нашей страны-говняшки, с населением из дебилов и алкашей, какой уровень технологии — не смешите! Единственно, на чем мы можем в выигрыше, это добыча и продажа сырья. И чем переводить это сырье на говняную продукцию нашей промышленности, которую никто не покупает — гораздо выгоднее продать тем, кто из этого сделает товар-конфетку и нам же после продаст по нормальной цене! Ну а ты, дебил, если хотел что-то у нас производить, и прогорел, так кто тебе доктор?

Он не послушал, буянить стал — а после уснул, пьяной мордой ткнувшись в салат. Дурак дважды — вот у меня правило, здоровый образ жизни, а то медицина нынче дорогая — не в бесплатной же, сидеть в очереди с быдлотой? Не курю, в фитнесс-зал хожу — кстати, там с красивыми телочками можно познакомиться, приятно ночь провести — а то б..й даже элитных приглашать стремно, во-первых, неизвестно на кого они работают, а во-вторых, СПИД не лечится пока, если подцепишь. И в ночные клубы и прочие места порока хожу редко — предпочитаю стресс снимать не выпивкой и наркотой, а тренируя интеллект. Папахен мой в спортивном мире был фигурой, мастер по шахматам и международный арбитр — я тоже играю, в основном с компом. Ну и хобби, книжки пишу на одном из литературных сайтов. В жанре фентези — чем он хорош, можно придумывать что угодно, "а вот я так вижу". Как крутой герой рубит в лапшу всех плохишей, а красотки вешаются ему на шею. Особенно если этот герой, попаданец из современного развитого мира, и может тем отсталым, фору в миллион пунктов дать — глядя на моего босса среди нашей быдлоты, вполне в это верю!