— Ну, как, все еще не присмотрел себе подружку при дворе? — поинтересовался у нового друга Шон.
— Нет. У меня их было столько... Хочется найти что-то особенное... — придав голосу равнодушия, ответил Филип, изо всех сил борясь с наступающей эрекцией. — Да и устал я от них, пора сделать перерыв.
— Дело твое. Передумаешь — могу порекомендовать парочку девиц без лишней скромности. Впрочем, подозреваю, с тобой ни одна скромничать не будет.
— Угадал, скромницы мне как-то не попадались. А может, у меня чутье и я их просто-напросто за милю обхожу.
— Только не рассказывай, что ты и девственности ни одну не лишил.
— Издеваешься? — рассмеялся Филип. — Уж тебе-то, Шон, наверняка известно, что девственница и скромница — не одно и то же.
— А тебе удалось, наконец, увидеть дочку Старикана (так гвардейцы именовали между собой Правителя)? — спросил Кайл.
— Опасаешься за свою зазнобу? — ехидно поинтересовался Шон.
— Не волнуйся, Кайл, он ее от меня прячет, — хмыкнул Филип, с облегчением почувствовав, что при упоминании запретной девицы член стал успокаиваться.
— Вот это действительно нечто особенное, — с воодушевлением продолжал Кайл, привычно не обращая внимания на шпильки Шона.
— Да, — подтвердил тот с иронией, — по части стервозности точно. Думаю, не он ее от тебя прячет, а она сама не хочет показываться и, скорее всего, в пику ему.
— То есть, по-твоему, получается, Старикан мечтает нас познакомить? — полюбопытствовал Филип, с трудом сдерживая смех и придавая взгляду как можно более наивное выражение.
— Уверен, что так, — ответил Шон, ухмыляясь.
— Неужели она действительно так хороша?
— Как ангел! — с энтузиазмом ответил Кайл, лицо его приняло мечтательное выражение, — и имя у нее подходящее: Евангелина.
"Энджи", — почему-то подумал про себя Филип.
— Фигурка у нее очень даже, — сказал Шон, — и грудь, и задница что надо. Стерва — не стерва, а за эти места я ее очень не прочь пощупать. Лицо... Эта их часть меня всегда интересовала мало, хотя губки дочурки Старикана забыть трудно...
Взгляд Шона тоже стал потихоньку затуманиваться. Филип, видя это, боялся представить, как же выглядит дочь крестного.
— Очень интересно будет узнать мнение знатока и ценителя, когда она, наконец, соизволит с тобой познакомиться, — стряхнул наваждение Шон.
— Узнаешь самый первый, обещаю, — засмеялся Филип, в глубине души ощущая сильное беспокойство. Не получилось бы так, что после знакомства с означенной особой разговаривать ему доведется только с пеньковой веревкой. — И все же, почему вы считаете, что она стерва?
— Видел бы ты, как она смотрит на мужчин! — сказал Шон.
— И как же? Как голодный волк на ягненка?
— Если бы! Как на грязь.
Филип хмыкнул. Насколько он смог узнать придворных кавалеров за небольшой срок своего пребывания при дворе, на них трудно было смотреть как-то иначе.
— И на тебя так смотрела? — продолжил он расспросы.
— На гвардейцев она вообще не смотрит, — с тоской вздохнул Кайл.
— Ну, гордячка, как вы ее там называете, Ледяная дева, но при чем тут стерва? — никак не мог понять Филип.
— Мы периодически несем караул у дверей кабинета Старикана, не раз слышали, как он на нее кричал.
— Так ведь не она же на него?
— Но как надо довести человека, чтобы он так орал?! Он редко повышает голос. И потом, другая бы после папашиных криков вся в слезах выходила, а у этой лицо как каменное, и глаза сухие. Иногда мне кажется, она после таких "бесед" даже довольна бывает.
Филип для вида согласился, но про себя подумал, что в свое время у него очень хорошо получалось доводить собственного весьма уравновешенного отца до крика, и удовольствие он при этом получал не маленькое. Возможно, у него с дочерью Правителя было что-то общее.
Ив, с интересом слушавшая разговор друзей, решила проследить за Филипом после его ухода из казарм, чего давно уже не делала, ибо не находила удовольствия в наблюдении за пьяными мужчинами. Крестник Правителя в тот вечер вернулся к себе в башню как следует навеселе, но решил, что употребленная доза спиртного недостаточна. Он налил себе полный бокал, сделал жест в сторону воображаемого собутыльника и сказал:
— Твое здоровье, Энджи! Вряд ли ты стерва. Твой папочка не зря души не чает в моем. Как бы не оказалось у нас с тобой слишком много общего.
Ив не переспала с ним в эту ночь только потому, что он был изрядно пьян.
Наутро дочь Правителя вновь одолели сомнения. Она вспомнила, как охотно Филип болтал о женщинах с гвардейцами, и возбуждение как рукой сняло. Эта неспособность принять решение надоела ей самой. Стремясь выйти из тупика, куда сама себя загнала, девушка еще раз взвесила все "за" и "против" и решила устроить избраннику последнюю проверку, просто показавшись ему на глаза и пронаблюдав за его реакцией. "Если он начнет пускать слюни как все, нужно просто собираться и уезжать в мой феод. Отец сейчас так очарован крестником, что вряд ли будет очень стремиться вернуть меня." План казался простым и эффективным, она даже знала, где можно увидеться с Филипом наедине.
Дочь Правителя выбрала для решающей встречи потайное местечко в дворцовом саду, о котором знали только она и крестник Правителя. Придворные в своих прогулках ограничивались окультуренной партерной частью парка со скамейками, беседками и аккуратно подстриженными живыми изгородями и бордюрами из самшита и тиса. Ив предпочитала глухие заросшие дорожки в отдаленных уголках. Еще подростком она обнаружила местечко у стены, где кусты и деревья росли особенно густо, образуя почти непроходимую чащу. Там брал начало небольшой ручей, бежавший по саду. Девочка решила пробраться сквозь заросли и посмотреть, если удастся, на сам источник. Ее любопытство было вознаграждено: потайной уголок, открывшийся перед ней, оказался очаровательным.
Ручей вытекал из округлого прудика с кристально-чистой водой, блестевшего неподалеку от уходящей вверх и в стороны каменной кладки стены, порой казавшейся Ив бесконечной. Из дна бил мощный ключ, взмучивая серебристо-серый песок. Русло ручья было узким и каменистым, и мелодичное журчание бегущей воды наполняло пространство вокруг. Источник располагался на небольшой поляне, поросшей мягкой невысокой травой. У стены стоял старый раскидистый кедр с плоской кроной, его ветви как шатром накрывали полянку, сквозь их ажурную крышу пробивались солнечные лучи. Все вместе напомнило девушке небольшую уютную комнату, с той разницей, что в переплетении ветвей над головой виднелись небо и солнце, а ночью — луна и звезды. Этот тайник стал любимым местом Ив во дворце. Со временем она убедилась, что о его существовании никто не знает. Иногда девушка даже проводила там ночь, прихватив с собой плащ и несколько подушек, дабы устроиться поудобнее на земле между корнями могучего дерева.
Филип, не любивший геометрически правильно организованную растительность с дурацкими, на его взгляд, скамеечками и беседочками, впервые выйдя в дворцовый сад, сразу направился в любимую Ив заросшую часть. С десятилетним опытом жизни в лесу бывшему разбойнику понадобилось немного времени, чтобы обнаружить потайное местечко. Дочь Правителя давно не оставалась там на ночь, поэтому он не заметил никаких следов других людей и был очень доволен. Решившись на последнюю проверку, Ив стала ждать, когда Филип в очередной раз пойдет в сад. В первый день этого не случилось, его задержал крестный за обсуждением какой-то нудной книги, посвященной истории Алтона. На следующий день был государственный праздник, Правитель отправился на торжественные церемонии, а его крестник с утра пошел в сад.
Ив, постоянно следившая за молодым человеком, знала: он будет долго сидеть на поляне у ручья, поэтому не спешила. Она выбрала один из самых откровенных нарядов (при дворе женщины одевались подчеркнуто сексуально и обнажали все, что можно обнажить, не оказавшись совсем голой), оделась, уложила в простую прическу свои длинные темно-русые волосы и привела в порядок лицо. Взглянула в зеркало и осталась довольна. Завершающей нотой должны были стать духи. Она некоторое время колебалась между двумя хрустальными флаконами: в одном молодым вином золотился ее любимый легкий цветочный солнечный аромат, в другом темным янтарем стоял тягучий чувственный запах, которым ей хотелось пользоваться только по вечерам. Еще раз бросив взгляд в зеркало, она остановилась на первом флаконе, подумав, что "ночные" духи в совокупности с ее нарядом и внешностью любого мужчину превратят в животное.
Она выскользнула в сад, воспользовавшись потайной лестницей, спускавшейся к маленькой двери в основании башни. По случаю праздника дорожки пустовали: придворные украшали своим присутствием торжества или готовились к вечернему балу. Девушка без труда незамеченной проскользнула к потайному уголку. Почти бесшумно пробравшись сквозь кусты (легкий шорох заглушало журчание ручья), она остановилась у выхода на полянку и осторожно взглянула туда, слегка отведя ветви. Филип сидел под деревом на ее любимом месте и отсутствующим взглядом смотрел на озерцо. Судя по лицу, мысли его витали где-то далеко. Ив хорошо знала это похожее на транс состояние, в которое вводили находящегося здесь бормотание ручья и игра солнечных бликов. Девушка медленно вышла из кустов и направилась к прудику. Остановилась у кромки воды на противоположном берегу. Еще несколько минут молодой человек ничего не замечал, но потом до его витавшего где-то сознания стало доходить, что в воде появилось отражение. Он поднял глаза и увидел Ив.
Это поразило его как молния. Он не узнал ее, по крайней мере, в тот момент не понял, что видел это лицо раньше. Цветочный аромат, разлившийся в воздухе, показался ему знакомым, но он не мог сосредоточиться и вспомнить, почему. Его настолько поразила красота видЕния, соткавшегося, как он полагал, из песни ручья и игры солнечных бликов, что он сидел, не смея шевельнуться, и любовался ею. Он сразу разглядел: незнакомка невероятно хороша, изгибы ее фигуры так и излучали чувственность, но больше всего Филипа притягивали ее глаза. Взглянув в них, он ощутил покой и радость, и ему не хотелось ни двигаться, ни пытаться заговорить.
Ив напряглась, когда Филип очнулся и взглянул на нее. Но в первую же минуту поняла: она, наконец, нашла того, кого искала. На его лице отразилось столь искреннее восхищение, смешанное с удивлением, что он напомнил ей ребенка. В то же время, короткий взгляд, которым он окинул ее фигуру, был вполне мужским и обжег ее огнем внезапно проснувшегося желания. Но, в отличие от других знакомых ей мужчин, он не задержался на разглядывании ее тела, весьма откровенно выставленного напоказ, а остановился на лице. В его глазах она видела мальчишеское восхищение, хотя где-то в глубине, возможно даже не осознаваемое им самим, темнело властное мужское желание.
Ни один из них не отдавал отчета, сколько прошло времени, но Ив, наконец, нашла в себе силы отвести взгляд, повернуться и быстро уйти с поляны. Филип какое-то время сидел неподвижно, потом закрыл лицо руками.
"Я что, схожу с ума от воздержания? " — лихорадочно думал он. — "С другой стороны, если б так, она скорее голой должна была мне привидеться. Хотя ее платье возбуждало, пожалуй, больше, чем нагота. Теперь придется тут до вечера сидеть и листья на кустах считать, чтоб от стояка избавиться. Или залезть в родник — вода там ледяная, все сразу как рукой снимет. Черт бы побрал старика с его идиотскими условиями! Если у него есть глухонемые сиделки... Постой-ка! Я уже видел ее тогда, в бреду. И цветочный запах... Что за черт! Может, это призрак? Или какая-нибудь здешняя дриада, наяда, какая там еще нечисть бывает? Кикимора? Нет, она точно не кикимора. Глаза зеленые, распутные... Она знает, чего хочет... Но было в них еще что-то..., что-то такое, чего я у других не видел. Нет, видел, но только не у тех, с кем спал, и это не мне предназначалось... А эта ко мне пришла, я чувствую!" Перед мысленным взором вновь встал ее образ, и Филип застонал: "Нет, нет, уйди! Забыть, не думать, иначе точно свихнусь!"
Только к вечеру он вернулся из сада в башню, выпил без ужина бутылку вина и отправился спать. Во сне ему явилась зеленоглазая незнакомка и охотно реализовала все фантазии. Утром он проснулся в хорошем настроении, несмотря на головную боль после выпитого. Сначала удивился отсутствию эрекции, но потом вспомнил свой сон и почувствовал неприятную склееность под одеялом. "Докатился! Кончаю во сне как мальчишка", — подумал он с раздражением. — "Хотя лучше уж так, чем постоянно опасаться, что мой неугомонный дружок штаны разорвет и наружу вылезет." В голове пронеслось несколько витиеватых фраз в адрес крестного.
В то утро за завтраком Филип был столь угрюм, что Правитель поинтересовался, не заболел ли он.
— Пока нет, но скоро заболею.
— А в чем дело?
— Отпустите меня в бордель или распорядитесь привести девку сюда. Ваша Тайная служба знает, которую, — не удержался крестник.
— Да, похоже, тебя крепко припекло! Так этим объясняется твоя раздражительность, мрачность, отказы от еды, изматывающие тренировки на мечах, пьянки в казарме?
— Как вы наблюдательны, ничего не забыли! Да, этим. Сколько я еще должен жить как монах?
— Никак не меньше месяца, — ответил Правитель, у которого были свои планы.
— Не меньше месяца?! Лучше повесьте меня.
— Ты серьезно?
— Абсолютно. Ради чего все это? Вы же не морите меня голодом.
— Еда — необходимость, а это — излишество. Ты не животное, должен уметь себя контролировать.
— Для меня это почти такая же необходимость, как еда. И я себя уже очень долго по моим меркам контролирую.
— Замечательно, значит, скоро должен наступить перелом, и ты перестанешь в этом так сильно нуждаться.
— Какой перелом? Яйца, что ли, отсохнут? — Филип нагло уставился на крестного, явно ожидая ответа.
Правитель, благодаря дочери привыкший к подобному стилю общения, какое-то время молча смотрел на крестника, потом сказал:
— Ты не хочешь говорить о причинах неладов с отцом, но я тут поразмыслил на досуге и думаю, что если б твои знаменитые причиндалы отсохли еще в детстве, то всем, включая тебя самого, было бы намного лучше.
Филип молча, не спеша, встал из-за стола и направился к двери. Правитель покачал головой и сказал:
— Я еще не договорил. — Крестник остановился, но даже головы не повернул. — Я прекрасно вижу, как ты сдружился с моими гвардейцами. Если попытаешься с их помощью улизнуть в бордель, я об этом узнаю и накажу и тебя, и тех, кто тебя выпустит, причем накажу серьезно.
Молодой человек не ответил и вышел из комнаты.
Ив, наблюдавшая и за этой сценой, и за пробуждением Филипа, страдала от бессилия. Она, наконец, все твердо решила и планировала переспать с избранником в ночь после их встречи. Каково же было ее отчаяние, когда к вечеру того дня у нее начались месячные. "Вот уж действительно удар судьбы ниже пояса", — подумала она. А тут ее еще зачем-то вызвал к себе отец. Девушка, не откладывая, отправилась к нему. Правитель был одет для вечернего бала по случаю праздника. Ив не любила придворные развлечения и посещала их только по приказанию отца, когда ее присутствие требовалось ему.
