Ночь вторая. Уильям-никогда...

Смотреть было приятно. Джиа успокоилось, окружающее ее сияние вернулось. Она дотронулась пальцем до царапин на ладони Калеба, а потом быстро — до моих губ. Я машинально провел по ним языком — он в момент онемел, это стало быстро распространяться вверх до позвоночника, а оттуда неожиданно рассыпалось миллиардом легких покалываний. Нельзя сказать, чтобы я ничего не почувствовал, но это было совсем не то, что обезболивание. Это было... даже приятно. Прикосновение, погружение, боль, ток крови, и в то же время — никакого насилия. Только мысль та же — так умирают. Именно так...

Калеб облизал рану и выпустил мою руку. Я еще несколько секунд, как в трансе, смотрел на нее — будто на чужую. Он-то выглядел совсем не так, как Джиа, — наверное, позволил себе чуть больше.

Щелчок пальцами перед моим носом заставил меня очнуться.

— Теперь, думаю, мы перейдем на "ты"?

...Ничего не болело ни утром, ни потом — будто вкатили наркоз. И спал я нормально. Правда, под конец проснулся в холодном поту от ощущения пустоты и холода, и большого, но замкнутого пространства... но сон ушел за горизонт вместе с солнцем.

Вторая ночь красной луны.

Халли прислала сообщение, спрашивала, когда я вернусь. Я написал, что скоро.

Конец записи.

* * *

КРАСНАЯ ЛУНА-2. ГЛАС ТИШИНЫ

На все вопросы не будет ответа,

Ведь имя мое — стершийся иероглиф.

ЗАПИСЬ 11. Платье Джиа надела совсем другое, черное и закрытое, — прямо статуэтка в стиле Дега. Вопреки всем сексистским стереотипам она была готова гораздо раньше нас.

— Кейли, да завяжи ему нормально галстук.

Он не без труда распутал, то, что я наплел в течение получаса, и ловко сварганил идеальный узел. Единственное, чего он не учел — то, что мне нужно дышать. К счастью, это до него дошло раньше, чем я окончательно задохнулся в удавке за двести долларов.

— У меня небольшой опыт.

— У тебя никакого опыта, — сказал Калеб, расправив борта моего пиджака. — Все мародеры предпочитают спортивный стиль?

Я вспомнил семерку Лучших и сказал "ага".

Лимузин проигнорировал центральные районы и привез нас в какое-то захолустье гарлемского пошиба. Над скромной железной дверью горел фонарь в грязном стеклянном колпаке, а на стене рядом углем было нацарапано одно слово — "Эркхам".

— Что такое Эркхам? — спросил я.

— Наше божество, — ответила Джиа, будто это сразу все объясняло. Ну ладно, так даже интереснее.

Я ожидал внутри разительного контраста, и зря. Место оказалось обычной кафешкой, из которой вынесли почти все столики. Небольшая эстрада с красным занавесом а ля Твин Пикс, бар со стульчиками, приглушенный свет, но не полумрак.

— А ты чего ожидал? — спросил Калеб, понизив голос. — Мулен Руж?

— Ничего я не ожидал.

— Тем лучше. Веди себя тихо, не привлекай внимания, в общем, не отсвечивай. Все они хороши, но не все легки в обращении и приятны в общении.

— Смотри, кто здесь, — Джиа дернула его за локоть. Они смотрели на даму весьма преклонных лет, но стройная и элегантная, и с такой осанкой, что со спины сошла бы за тридцатилетнюю. В нашем городе особа не последняя... значит, люди здесь тоже есть. Я поймал себя на мысли, что с легкостью их отличаю, но потом понял, что здесь просто никто не шифруется.

— Что здесь делает Соня Кортес?

— То же, что и все, — ждет, — Калеб приветственно кивнул пожилой леди, она послала ему царственную улыбку. — Надеюсь, госпожа Кортес пришла с Монти.

— Зря надеешься, — тихо сказала Джиа. — Проклятье...

— Он здесь?

— Ты всерьез думал, что он пропустит?

— Он — никогда. Я надеялся, что мы разминемся.

Я обернулся, чтобы посмотреть, о ком они говорят. Со спины он не произвел на меня впечатления — как все, в костюме, вьющиеся волосы цвета разведенного меда. Ничего особенного.

— Заметил нас?

— Держу пари — еще когда мы вошли. А теперь идет сюда.

Калеб глубоко вдохнул.

— Он в форме.

— Я бы сказала — в ударе, прямо сюда веет... Уильям, — Джиа тронула меня за руку, — ты сильно на него не засматривайся, ладно?

— Почему?

— Потому что захочешь пойти за ним на край вселенной, — коротко ответил Калеб. — Обычно он превосходно держит себя в руках, но в такие ночи просто невменяемый.

— Генри, — сказала Джиа.

— Джорджия, миленькая, — он приложился к ее запястью, галантно, хотя несколько отстраненно. — Нельзя же так... пропадать. Мне показалось, что прошли столетия.

— А для нас пролетели секунды. Как поживает Невероятный Халк?

— Монти в порядке. Он будет рад, что ты спросила.

— Ему не обязательно знать.

Он улыбнулся ей и переключил внимание на Калеба.

— Все хорошо, Кейли? Вы оба что-то не в настроении.

Калеб вернул ему улыбку несколько охлажденной.

— Спасибо, что все еще думаешь о нас.

Генри притянул его, дотронулся губами до щеки, но при видимой холодности выглядело это как-то совсем не по-братски. Однако лицо Джиа ничего не выражало, кроме вежливой приятности, да и Калеб не так чтобы отвечал на жест. Так что если причины для беспокойства и были, то я их не замечал.

— Да, — сказал Генри, отстраняясь, — вы совсем далеко. Нам надо как-нибудь пообедать — всем вместе, по-семейному.

Мне не понравилось ни "пообедать", ни "всем вместе". Потому что теперь он смотрел на меня.

Все это время я не отрывал от него глаз, не понимая, чего тут опасаться. Но сейчас он смотрел на меня. Глаза у него были зеленые, как недозревший горох, и встретившись с ними всего на секунду, я внезапно начал понимать, что все до этого в моей жизни было не так. Этакая мгновенная переоценка ценностей. Мысли проносились в голове с такой безумной скоростью, что скоро их стало невозможно ни считывать, не контролировать. Одно я знал точно... одно я знал...

И тут Джиа провела ладонью по моему лицу, и я забыл, что знал точно. Всем знакомо это ужасное чувство, — когда теряешь лучшую мысль в своей жизни, забываешь самый яркий сон. Такая тоска... Я хотел снова попробовать вернуть ее, но Джиа держала руку сзади на моей шее, не давая поднимать голову, и бороться с ней было бесполезно. Я смирился и уставился в пол.

— Это наш Уильям, — сказал Калеб.

— Неужели вам перестало хватать друг друга? Так быстро?

— Насколько я помню, тебе никогда не хватало только одного из нас.

— Кейли, — тихо сказала Джиа.

— Миленькие, не ссорьтесь... ваш сателлит мне нравится. Рад, что вы унаследовали хороший вкус. Что ж, я желаю ему услышать Эркхам...

Когда Джиа отпустила меня, его рядом уже не было. И мне стало легче.

— Что это было?

— Чары. Просто чары. Я предупреждала тебя.

— Уильям не виноват, Джиа. — Калеб еще раз провел по моему лицу, и остатки чар улетучились. — Ты же его знаешь. Да еще красная луна.

— Хотела бы знать его хуже. И верить, что все дело в красной луне.

Я подозревал, что сейчас лучше ни о чем не спрашивать, но все-таки хотел узнать, чего это он мне пожелал. Только не успел. Джиа вдруг твердо взяла меня за руку и буквально поволокла на улицу. Кажется, наш светский раут накрывался медным тазом.

— Джиа! — позвал ее Калеб, но она даже не оглянулась. Тогда он догнал нас и шел, ничего не спрашивая, рядом до самой машины. Потом она буквально закинула меня на заднее сиденье и нажала на газ.

— Джиа, не психуй, — сказал он наконец, когда машина обогнула здание. — Ты же на самом деле не хочешь пропустить Эркхам. После нее все нормализуется.

Она проехала еще несколько метров и остановилась.

— Век бы его не видеть, — сказала Джиа тихо.

— Или два, — согласился Калеб. — Но лучше пообщаться одну ночь, чем ломать голову, что у этого подонка на уме.

— Вы его боитесь, будто он какой-то демон, — вставил наконец я, почти придя в себя. Они переглянулись и вдруг расхохотались, только смех этот на вкус был ядовито-горьким, как полынь. И никто ничего мне не собирался объяснять.

— Пять баллов, Уильям, — бросила Джиа желчно. Но я, углубленный в свое псевдоэйфорическое состояние идиот, не сильно вникал в тонкости витавших настроений и продолжал задавать вопросы.

— Он вам кто?

Джиа сосредоточилась на дороге, будто не слышала. Потом Калеб сказал:

— А ты как думаешь?

— Такое впечатление, что он ваш...

Я забыл это слово — кажется, "прайм", но уверен я не был. Тут Джиа раздраженно дернула плечом — если бы хотела скрыть, это не составило бы труда. Значит, не хотела. Она барабанила пальцами по рулю, монотонно и все быстрее.

— Вы его... — я попробовал переформулировать вопрос. — Вы его... это... его создания? Дети?

Калеб медленно кивнул, не оборачиваясь.

— Просто... Тогда понятно, почему вы с Джорджией так...

— Похожи.

— Ну да... то есть — он предпочитает этот тип, да?

— Предпочитал...

Внезапно я вспомнил, что хотел спросить, еще когда Генри чуть не перепалил мне мозги своими чарами.

— А вы так умеете?

— Нет, — ответила Джиа резко. — ТАК мы не умеем.

И так же резко ударила вдруг по тормозам. Только сейчас я заметил, что мы никуда не уехали, просто обогнули здание и остановились недалеко от надписи углем.

Я испуганно примолк. Не просто расстроена — выведена из себя, и как можно было этого не заметить? Ее эмоции накрыли меня тяжелой горячей массой — страх, ярость, бессилие. И еще что-то. Дышать становилось все труднее, будто легкие наполнялись раскаленным паром.

— Дьявол! — почти крикнула она и стукнула по рулю. Потому еще раз — и руль треснул, половина осталась у нее в руках. — Проклятье!

Калеб протянул к ней руки, и она прижала их к своим вискам.

— Мы ушли, помнишь?

— Мы ушли, — сказала она послушно. — Накопили достаточно сил и ушли. И все это время верили в это. А на самом деле это он отпустил нас. И может вернуть в любое время. Когда захочет. Не говори, что не почувствовал это.

— У него сейчас другие приоритеты.

— Да, но надолго ли? Когда-нибудь ему надоедят смертные. Тогда он просто щелкнет пальцами, и... Кейли, я не хочу. Лучше умереть.

— Нет, — сказал Калеб. — Не лучше. Давай лучше убьем его.

Джиа рассмеялась, по-другому, горько, но мягко, будто на лицо падали густые хлопья сажи. Потом отняла от себя руки Калеба и поцеловала каждую ладонь.

— Конечно, убьем. Конечно. А потом поженимся и откроем кафе на Луне.

Когда мы вернулись, Калеб и Джиа уединились возле стилизованного окна-граффити, всем своим видом выражая нежелание ни с кем общаться. Я обвел присутствующих медленным взглядом, убеждаясь, что нам никто больше не хочет испортить настроение... и внезапно кое-кто привлек мое внимание. Один из немногих людей здесь, он сидел за противоположной барной стойкой и глотал виски как воду. До других мне дела не было, я не знал их, а вот его я знал. И понятия не имел, что он тут делает.

Я медленно пересек помещение и остановился рядом.

— Привет, Майк.

Он взглянул на меня, и я узнал этот взгляд. В то не слишком далекое время, когда дядя Норман успешно превращал жизнь жены и сына в кошмар, нам нередко доводилось спать в одной комнате. Майк был старше меня на три года, но совсем не это мешало нам нормально общаться. Когда тетя Шерил приводила его к нам ночевать, чтобы отец его случайно не прибил, он всегда смотрел на меня как на какую-то козявку, и если снисходил до разговора, то мог говорить только о том, какую сделает карьеру, и сколько будет зарабатывать. Майк мне никогда не нравился, но казался таким умным и целеустремленным, и я верил, что все будет так, как он говорит. Я ему немного завидовал. Он точно знал, чего хочет, — в отличие от меня. И его высокомерие казалось частью программы, неизбежным качеством на пути к цели, пусть даже за этим фасадом плескалось море пролитых слез. Ситуация в семье Норманов вполне их — эти слезы — объясняла. Как временное явление.

В общем, Майк уперся в меня этим знакомым взглядом, но что-то было не так, даже без оглядки на обстоятельства нашей встречи. Да, дорогой костюм, ролекс и стрижка за полторы штуки, даже маникюр... все по его бизнес-плану. Но потом я понял, что именно не так. Со всей уверенностью в себе и ленивым снисхождением до моей скромной особы он по-прежнему выглядел так, будто еле сдерживает слезы.

— Что ты делаешь здесь? — спросил он, опуская мелочи вроде приветствия.

— Я с ними, — он проследил за моим жестом, и на лице мелькнула тень удивления. Тень. Я как всегда не был достоин даже полноценной эмоции с его стороны. — А ты с кем?

Майк неспешно повернул голову в другую сторону. Там стояли многие, но смотрел он на одного — на Генри. Не знаю, почему я был так в этом уверен. Во всяком случае, изумление в моем голосе было нескрываемым и неподдельным.

— Ты — с ним? Почему?

— Я — его собственность.

Это прозвучало не так, как я ожидал, — очень спокойно, почти буднично.

— И что ты делаешь? — спросил я осторожно. Майк едва улыбнулся мне, будто самому мизерному существу на земле.

— Все, что он хочет.

— А. И часто он... хочет?

— Часто, — ответил он, выдав еще одну жутковатую улыбочку, и впечатление близких слез усилилось. Однако я понял, что ошибаюсь. Это было его обычное состояние, давно зафиксированное — никакая не истерика, а лишь ее далекий фантом. — Он скучать не любит. Постоянно чего-то хочет...

Его глаза подчеркивали лиловые тени — так же я выглядел, когда однажды пофестивалил неделю на Ибице. Вроде и привыкаешь спать днем, но организм сопротивляется до последнего и даже при десятичасовом сне делает тебя похожим на призрак. Мейк-ап вампира из плохого старого фильма. Вот так, значит, выглядит сателлит?

— Позволь спросить тебя о том же, Уилли. — Майк еще раз скользнул по Джиа и Калебу с бледным интересом. — Позволишь?

— Я... — Не знаю, что на меня нашло, но я захотел рассказать ему все. Даже не подумал, что он может меня выдать, пусть непроизвольно. Просто я еще сильнее не хотел, чтобы он считал меня... — Я вообще-то не с ними. То есть с ними, но... У нас сделка, я их вроде как шантажирую, иначе они бы меня сюда не привели. Я ведь мародер, работаю в агентстве уже год. А они... просто помогают мне кое-что узнать.

Майк безразлично кивнул, мол, принято, но я видел, что он не поверил ни одному моему слову. Все звучало, как "это не то, что ты думаешь", я и сам бы не поверил. Может, и к лучшему.

— Как это произошло? — задал я наконец идиотский вопрос, вполне в моем духе. Майк снова посмотрел на меня, будто я спросил, откуда берутся дети, и пожал плечами. Будто в замедленной съемке. Все его жесты стали такими.

— Ничего не произошло. Возвращайся к своим, Уилли, — сказал он тихим холодным голосом. — Тебе нужно быть с ними, когда все начнется.

Он влил в себя еще один стакан, отделился от стойки и ушел, неспешным плывущим движением, даже не взглянув на меня. Мне оставалось только последовать его совету, потому что не могло быть и речи, чтобы идти за ним. Туда, куда он шел...

Едва я успел сделать последний шаг и остановиться, как погас свет, и в тот же момент прекратились все звуки, Будто нажали кнопку mute. Полная и пустая тишина, без малейшего постороннего звука, так не бывает. Так, наверное, звучит вакуум.