Спасти Ссср ч7

Михал Кузьмич находил невиновного, но слабого человека, прятал его в тюрьму и угрозами, иногда побоями, добивался признательных показаний. А потом уже, по ходу дела, подсказывал обвиняемому детали убийства или изнасилования. Бригада следователей из Москвы, распутывая "витебское дело", вдруг обнаружила, что "лучший следователь республики" имеет интеллект колхозного пастуха, косноязычен настолько, что не может правильно выговорить двух слов подряд, что его знание уголовного кодекса равноценно знанию им устройства атомной бомбы.

— Виктор Дашук о следователе Жавнеровиче

— По сейфу отдельную опись делать или в общую кучу?

— Отдельную, Вить, отдельную...

Следователь прокуратуры БССР, Виктор Колобко, совсем молодой, только в прошлом году пришедший в органы, вздохнул, закрепил на специальном пюпитре для письма — доске с зажимом наверху новые листы бумаги, переложил копирками, принялся заполнять шапку.

Хозяин кабинета, старший следователь по особо важным делам прокуратуры БССР Михаил Кузьмич Жавнерович — сидел в углу, на том месте, где обычно сидят посетители, рядом — стоял сотрудник КГБ.

— Ключи от внутреннего ящика будьте добры, Михаил Кузьмич — попросил старший следственной группы

— Там не заперто — сказал Жавнерович, зло посмотрев на коллегу. Бывшего коллегу

Колобко открыл внутренний ящик. Присвистнул, достал початую бутылку армянского, осторожно, взяв платком, перенес на стол

— Нормально... — прокомментировал один из понятых, тоже сотрудник прокуратуры

— Ты то молчи! — окрысился Жавнерович

— Это тоже писать? — осведомился Колобко

— Пиши, пиши. Как в том анекдоте — опер про всех велел писать...

Но никому смешно не было...

Девятого декабря восемьдесят пятого в доме у своего шурина — был арестован некто Михасевич. При обыске — обнаружили вещи, которые по ориентировкам принадлежали убитым женщинам. Стало понятно, что взяли наконец того самого — Витебского монстра, державшего несколько лет в смертельном страхе всю область. Последние годы, когда было понятно, что в области действует маньяк — женщины отказывались выходить во вторую смену, потемну с улицы родители забирали детей, улицы городов и сел пустели. По слухам — на счету витебского монстра было несколько сотен жертв...

Геннадий Михасевич имел, в общем, обычную биографию — как у всех. Семья была полной — но отец попивал и пьяный, поколачивал мать. Доставалось и Геннадию. Большим успехом у девушек он не пользовался — но и импотентом как Чикатило не был. Отслужил в армии.

В 1971 году его бросила девушка, по этой причине он раздобыл веревку и решил повеситься. В укромном месте, где он собирался это сделать — он встретил девятнадцатилетнюю Людмилу Андаралову. Пришла в голову мысль — а что я давлюсь из-за бабы — лучше удавить саму бабу. После чего Михасевич напал на Андаралову и задушил ее.

Борис Лапоревич, инспектор угрозыска который расследовал это дело, был уверен, что имеет дело с психопатом. Однако, в Советском союзе — психопатов быть не могло. Вызванный на место следователь прокуратуры БССР Михаил Жавнерович — быстро раскрыл преступление, обвинив в нем некоего Глушакова, которого приговорили к пятнадцати годам. Лапоревичу он сказал — вот как надо раскрывать преступления!

Оставшийся безнаказанным маньяк — вышел на тропу войны...

Вечером 29 октября 1971 года в окрестностях на окраине Витебска Михасевич совершил два нападения, одна их жертв осталась в живых. В руки следователей попала веревка с кровью Михасевича. Однако, дело спустили на тормозах.

Третье и четвёртое убийства Михасевич совершил 15 апреля и 30 июля 1972 года в районе железнодорожной станции "Лучёса" на окраине Витебска, пятое — в апреле 1973 года. В 1975 году Михасевич убил ещё двух женщин в Полоцком районе. Свидетельница убийства, совершённого 30 июля 1972 года, показала, что видела недалеко от места преступления трёх молодых людей с овчаркой. Это преступление снова расследовал Михаил Жавнерович, он нашел этих молодых людей и угрожая смертной казнью добился признательных показаний. Никаких улик против них кроме показаний свидетельницы, что они гуляли с овчаркой в месте, где было совершено преступление и их признаний — не было. Тем не менее, все трое были приговорены к лишению свободы, один получил пятнадцать лет, другой — двенадцать.

Михасевич окончил техникум, вернулся в деревню, женился. Родились дети. В 1978 году принят в КПСС. По месту жительства имел отличные характеристики — семьянин, непьющий, двое детей. Командир отряда народной дружины и неосвобожденный секретарь низовой партийной организации. Все это время он убивал: до своей поимки он совершил сорок три убийства. Все — по одной и той же схеме: располагая собственным красным Запорожцем и сельским автомобилем техпомощи, он выезжал на трассу, смотрел голосующих, предлагал подвезти. Тех, кто садился — в живых больше не видели. Не всех даже находили — семерых нашли только тогда, когда он после задержания указал на места захоронения. Михасевич работал над собой, он научился бойко говорить, был достаточно симпатичным. Некоторые жертвы — перед смертью добровольно вступали с ним в интимную связь. Но он не щадил никого, кто сел в его машину — путь всегда был в один конец.

Работал и Жавнерович с коллегами. За убийства, совершенные Михасевичем было осуждено пятнадцать человек, из них один — Николай Тереня — был расстрелян, другой — Владимир Горелый — в заключении ослеп.

Наконец, в начале восьмидесятых стало понятно, что в Витебской области происходит что-то страшное. На место была направлена оперативно-следственная группа из Москвы, уволен начальник областного УВД, на его место был назначен подполковник Мечислав Гриб, будущий генерал и народный депутат. Уже тогда — были ясны масштабы фальсификаций по этому делу.

Следователь Жавнерович — поразил прибывших из Москвы товарищей отсутствием самых элементарных знаний по уголовному процессу — при крайней самоуверенности и вызывающем поведении. Он никогда не сомневался в том, что делал.

Михасевич попался случайно — хотя следственная группа быстро установила автомобили, на которых передвигался маньяк — красный Запорожец и автомобиль техпомощи. Чувствуя, что кольцо сжимается, Михасевич (а он как народный дружинник знал, что милиция установила его автомобили) написал анонимное письмо в газету, от имени некоей организации "Патриоты Витебска". Письмо как имевшее антисоветский характер, передали в КГБ — однако позже, записку подписанную "Патриоты Витебска" нашли во рту последней жертвы Михасевича. Стало понятно, что все серьезно. Началась негласная проверка почерков, проверка всех владельцев красных Запорожецев (было проверено более 650 тысяч образцов почерка — практически все взрослое мужское население области) — и так следствие вышло на Михасевича. Убийство совершенное двадцать седьмого октября около деревни Павловичи — стало для маньяка последним.

Однако, с поимкой маньяка и получением от него признательных показаний, окончательно стало ясно, что в республиканской прокуратуре развалена работа, что процветает липачество и очковтирательство. Начались увольнения и аресты. Один из следователей, ведших дело одной из жертв Витебского монстра, узнав о произошедшем, свел счеты с жизнью. Москва — дала санкцию на задержание ранее неприкасаемого "Белорусского Мегрэ" — Михаила Жавнеровича, пользовавшегося огромным авторитетом в республике. К этому времени — имелись материалы для обвинения его в фальсификации еще одного громкого дела — Мозырского.

10 июля 1981 года на озере Большие Савищи в тринадцати километрах от Мозыря были обнаружены трупы Семена Дмитриевича Кузьменкова и Владимира Васильевича Кузьменко. Один из них был следователем местной прокуратуры, другой — инспектором рыбнадзора. Кроме того, пропало табельное оружие инспектора. Стало понятно, что произошло ЧП союзного масштаба.

Мозырь — считался браконьерским краем. Рядом Припять, Мозырский НПЗ только строился. Половина мужского населения города ловила рыбу и некоторые — не всегда законно. Только при первых обысках по делу — у разных лиц изъяли две грузовые машины сетей. Никто не сомневался, что убийство связано с браконьерами — мужики натолкнулись на кого-то, кто ловил сетями или электроудочкой, те и решили убрать свидетелей.

Первоначально — из Минска приехали следователи Игнатович и Концевич, первый — будет в составе опергруппы брать и витебского монстра. Довольно быстро они узнали, что местное население подозревает в убийстве некоего Николая Зухту, который с приятелями занимался браконьерством. Будучи арестованным, Зухта уже дал признательные показания, но обвинил в убийстве дальнобойщика Збаровского — что именно он непосредственно убивал. Збаровского так же задержали, но у него... было алиби, причем сильное. В тот день — он был в Севастополе.

Игнатович быстро начал сомневаться в признательных показаниях — подозреваемые путались в деталях, у предполагаемого исполнителя было алиби. Но Минску нужно было раскрытие и как можно быстрее — и на место молодого Игнатовича прислали опытного Жавнеровича. Он взялся за дело, по несколько часов в день вел допросы — и довел дело до суда. Збаровский был из дела исключен, Зухта был назван исполнителем убийства и получил пятнадцать лет, подельники — немного меньше.

А два года спустя, весной 1983 года прошла серия краж крупного рогатого скота. В ночь на тридцатое апреля восемьдесят третьего — сотрудники милиции Михаил Мартинович и Александр Царенко заметили странный автомобиль Газ-53, сообщили в участок. Больше их живыми не видели. Когда утром патруль не вернулся в РОВД — объявили тревогу. Почти сразу обнаружили труп Мартиновича, а день спустя, в реке Припять — нашли автомобиль милиции с трупом Царенко в салоне...

Недалеко обнаружили и брошенный Газ-53.

Преступление раскрыли почти сразу — машина числилась за передовиком производства Василием Коновальчуком. Практически сразу он пришел в милицию и признался в убийстве и многочисленных кражах крупного рогатого скота. Вместе с двумя братьями и двумя сыновьями — он колесил по району, воровал скот, тут же забивал, разделывал, шкуру и внутренности закапывал, мясо сдавал. Все это было не раз и не два.

На удачу — следователь во время допроса спросил — а теперь расскажи, как вы инспектора рыбоохраны убивали? Коновальчук отреагировал совершенно неожиданно — а вы и это знаете?

Как оказалось, следователь неожиданно для себя, сорвал план Коновальчуков остаться безнаказанными. После убийства двух сотрудников милиции — ночью состоялся "семейный совет" многочисленной семьи Коновальчуков, на котором постановили — Василий должен взять убийства на себя, а потом повеситься в камере и тем самым развалить дело. Неожиданный вопрос следователя — развалил весь план. Как оказалось — Кузьменков и Кузьменко застали всю семью Коновальчуков за ловлей рыбы украденным в совхозе бреднем. Опасаясь ответственности за кражу и браконьерство — Коновальчуки убили обоих. Точно так же — пойманные во время кражи теленка — они убили Мартиновича и Царенко.

На суде — трое братьев Коновальчуков были приговорены к высшей мере наказания. Министр внутренних дел БССР Жабицкий, прокурор БССР Могильницкий, еще более десятка прокуроров и милиционеров — были уволены, Жабицкий исключен из партии. Жавнерович, который непосредственно фальсифицировал дело 1981 года — остался безнаказанным. Тогда...

— Всё вроде... — у белорусских коллег сельское было неистребимо. Вроде — у бабки в огороде.

— Всё? Понятые, расписывайтесь...

Понятые — такие же сотрудники хозотдела прокуратуры — по очереди подошли, расписались. Где — показывать было не надо, знали...

— Жавнерович, подойдите тоже, распишитесь. Процедуру знаете.

Жавнерович посмотрел на москвича с ненавистью

— Щенок. Ничего подписывать не буду

Он и в самом деле его ненавидел — молокососа из Москвы в костюмчике с университетским значком. Уже важняка из Генеральной прокуратуры в его-то годы. Члена недавно созданной особой оперативно-следственной группы для расследования преступлений в правоохранительных органах. Того, кто привлекает своих...

— Как знаете. Виктор, пиши — следственное действие проводилось в присутствии подозреваемого, подозреваемый с протоколом знаком, подписывать отказался. Понятые, заверьте...

...

— Так... все. Мне дай копию, для Рекункова. Да не эту, получше*.

Важняк спрятал свою копию в папку.

— Ну, пойдемте, Михаил Кузьмич. Наручники, надеюсь не нужны.

Жавнерович тяжело встал

— Поработал бы с моё, сопляк!

Важняк не отвел взгляда

— Поработать успеется, Михаил Кузьмич. А вот учиться у вас — нечему. И опыт ваш перенимать — не к чему. Плохой у вас опыт.

...

— Вперед.

В вестибюле прокуратуры — пришлось ждать, машина пока не подошла. Мимо — проходил зам прокурора республики по надзору за следствием, в руках у него была коробка с вещами. Что дальше будет — было понятно: уволят, пристроят куда-нибудь юрисконсультом на завод до пенсии дорабатывать. И хорошо если не исключат из партии.

Проходя мимо, зам прокурора посмотрел на Жавнеровича, едва слышно прошипел

— Сволочь...

Еще пару месяцев назад, на новогодние — он поздравлял Жавнеровича, говорил совсем другое. Стопроцентная раскрываемость — его более чем устраивала. В детали он не вдавался

Жавнерович ничего не ответил...

Дело Жавнеровича — было, если так разобраться, трагедией. Но трагедией не только самого Жавнеровича и тех людей, которых он отправил в тюрьму без вины. А всего того поколения...

Жавнерович — еще в пятидесятые годы приобрел славу "Белорусского Мегрэ", и если так разобраться, она была вполне заслуженной. Просто жизнь тогда устраивалась и складывалась совсем по-другому, и преступники были другие и преступность. Белоруссия была глубоко сельской страной, а в селе обычно хорошо знают, кто и чего сделал. Знают, но не скажут— там принято разбираться между собой. У Жавнеровича в то время и была слава "Белорусского Мегрэ" потому что ему - рассказывали. Он умел сделать так чтобы ему рассказали. Он был в доску свой, простой и понятный, такой же как все тогда — сельский хлопец, в войну воевал, партизанил, не отсиживался, знает подход. Ему и рассказывали. Городскому следователю с университетским образованием — никогда не рассказали бы того что рассказывали ему.

И он - работал, как умел. Он еще тогда усвоил для себя: тот на кого думают — обычно и есть преступник. Главное — узнать на кого думают, а потом правильно оформить дело. С преступниками Жавнерович — будучи по-сельски проницательным человеком — с кем говорил по душам, кому угрожал расстрелом. Но обязательно добивался признательных показаний. По ходу допросов подсказывал детали совершенных преступлений — если кто-то забывал.

Но время шло. Всё менялось. Менялись и преступники. Но не Жавнерович. Он оказался бессилен против Витебского монстра — но ведь и люди о нем не знали. Никто и представить себе не мог, что командир отряда народной дружины, секретарь партячейки, отец двоих детей и передовой работник — и есть тот самый монстр, который время от времени выезжает на дорогу убивать. Михасевич пятнадцать лет успешно жил двойной жизнью — примерного советского человека и душителя-убийцы. Никто бы не подумал и на Коновальчука, тоже передового работника, примерного семьянина. А Жавнерович — брал тех на кого укажет молва.