— Как же Вэйлр это допустил? Он ведь всегда был умным мальчиком...
А спустя четверть часа, когда Тина, не отягощенная размышлениями о словах деда, уже собиралась на поиски брата, к ней вошли две служанки, неся платье из гардероба, привезенного из дома. Платье было приведено в порядок и готово к облачению.
— Его сиятельство одобрили это платье, мадемуазель Адамантина, — сказала одна, приседая в книксене. — Через час будет подан ужин, но господин граф предлагает вам переодеться и пройти в гостиную, где соберутся гости.
Хмуро кивнув, девушка приняла предложение, и вскоре уже была облачена в свое самое нелюбимое бордовое платье, и на волосы ей надели сеточку, украшенную жемчужинками, закрепив ее заколками с рубиновыми цветами. Жемчужное ожерелья с похожим рубиновым цветком, плотно обхватило шею, напомнив этим бархотку. Оглядев то, что у них вышло, служанки умиленно сложили руки на груди и вздохнули.
Тина перевела мрачный взгляд на зеркало, пару минут рассматривала, а после махнула рукой, оставшись равнодушной к своему отражению, откуда на нее смотрела юная красавица, с яркими чертами лица, не требующими что-либо подчеркнуть или выделить. Изящные дуги бровей сошлись к переносице, носик шмыгнул, и губы поджались в тонкую упрямую линию.
— Вам не нравится? — изумилась одна служанка. — Вы так хороши, мадемуазель Адамантина!
— Невероятно хороши! Вы даже выглядите немного старше, совсем невеста...
— Что?! — гневно воскликнула. — Даже слышать этого слова не желаю! Никогда и ни за что я не выйду замуж! Никто в целом мире не сможет изменить моего решения.
И, гордо вздернув нос, она направилась к дверям, думая, что Сверчок бы обалдел, если бы увидел ее такой. Тине очень хотелось надеяться, что закадычный дружок не обозвал бы ее кривлякой и светской дрыгалкой, как они называли всех этих модниц и задавак, которые без устали стремились перещеголять друг друга своими нарядами. Однако выбирать не приходилось, и девушка направилась в гостиную, где собиралась ее высокородная родня, в сопровождении приставленного к мадемуазель лакея.
Глава 5
И вновь Тина оказалась первой. В большой, но на удивление уютной гостиной еще никого не было. Зато пылал камин, хоть на улице и стояло лето. Однако потрескивающий огонь вносил в душу приятное умиротворение, и девушка устроилась недалеко от камина. Взгляд карих газ следил за жаркими лепестками, пляшущим свой незатейливый, но невероятно притягательный танец. Мысли Тины унеслись далеко-далеко, промчались мимо Кайтена и догнали одинокий корабль, паруса которого надувал трудяга ветер. А ведь они со Сверчком могли бы плыть на нем...
Ах, как же это было бы хорошо! Воображение девушки тут же нарисовало волны, играющие кораблем, сверкающие косяки рыб, чья чешуя поблескивает на солнце, если они поднимаются ближе к поверхности. Запах смолы, дерева и моря заполнил обоняние мадемуазель Лоет, волнуя настолько, словно это были тончайшие духи. Она вспомнила их походы с папенькой на "Счастливчике", когда он решал немного пройтись по морю, давая бригу вспомнить, что он еще жив, и все еще может лететь над волнами, гулко ударяясь о них своим деревянным брюхом.
Как же невероятен был в эти минуты капитан Лоет, преображавшийся на глазах. Нет, конечно, он не страдал от того, что ныне пришвартован к берегу и обзавелся якорем из жены, троих детей и своего дела. И все же во время этих небольших морских прогулок папенька будто молодел, да и маменька, если отправлялась в маленькое путешествие вместе с мужем, чрезвычайно оживлялась. И взгляды родителей, когда они встречались, были наполнены нежностью и каким-то тайным смыслом, который Тина понимала, но не могла постигнуть целиком.
Девушка знала, что маменька и папенька познакомились, когда мадам Адалаис Ламбер ступила на борт "Счастливчика", знала, что папенька влюбился в нее без памяти и сошел на берег тоже ради нее. Однако никто не рассказывал, каким образом благовоспитанная дочь банкира взошла на борт пиратского брига, куда направлялась, и с чем пришлось столкнуться в этом судьбоносном плавании команде "Счастливчика". Маменька отшучивалась, что гналась за сказкой, но она оказалась ближе, чем она могла рассчитывать. Папенька же ничего не говорил, или отвечал, что Всевышней послал к нему своего ангела, чтобы подарить то, о чем он не смел и мечтать.
Одно Тина знала точно, что даже для женщины в море есть место, коли уж маменьку полюбила команда брига. И по сею пору, если они встречают мадам Лоет, то непременно широко улыбаются и восклицают:
— Наш Ангелок!
Тине тоже хотелось, чтобы на нее смотрели с симпатией и уважением, и чтобы суровые мужчины считали честью пожать ей руку. Но Адамантина Лоет оставалось дочкой капитана и Ангелка, и с этим ничего нельзя было сделать. Вздохнув, девушка подтянула колени к подбородку, забывая вовсе, где она находится, прижалась к колену щекой и снова представила, каково это — путешествовать.
Самое далекое, куда несколько раз заходил "Счастливчик", был Тригар. Папенька навещал своего друга — лекаря Бонга Тина. Девочка долго и с нескрываемым любопытством рассматривала смуглого мужчину с узкими глазами. Он чем-то пугал ее, и в то же время притягивал, а его лукавый взгляд заставлял смущаться и прятаться за папеньку, посмеивающегося над дочерью.
У этого лекаря в доме жило много гадов, которых Тина рассматривала с приоткрытым ртом, стуча пальчикам по большим банкам, в которых они сидели. Но больше всего потрясло маленькую мадемуазель Лоет то, что руку Бонга обвивала змейка, яд которой мог убить мгновенно, но лекарь нисколько не опасался своей подопечной, как и она не стремилась причинить вред своему хозяину. А на плече, словно эполет, сидел огромный страшный паук, которого маменька брала на руки без всякого омерзения. Паук попискивал от удовольствия, когда изящные пальчики мадам Лоет поглаживали его спину, а маменька вздыхала, вспоминая какую-то Оли, давшую жизнь целому выводку этих ужасных тварей. Впрочем, Тина тоже решилась погладить паука, но когда он хотел забраться на нее, убежала с визгом и слезами, призывая папеньку в защитники. А вот Ланс паука не испугался.
Были они на Тригаре всего раза три, а после Бонг покинул его, отправившись на свою далекую родину. Папенька говорил, что враги лекаря больше не управляют той страной, откуда когда-то бежал господин Тин, и Бонг решил, что лучше родной земли ничего нет, хоть в Тригаре у него дела шли, как нельзя лучше. Родители были опечалены расставанием, но желали своему другу только хорошего. А когда Бонг уехал, от него пришло последнее послание, которое папенька читал вслух. Впрочем, там была всего одна строчка, которая озадачила обоих родителей: "Не стоит предавать забвению прошлое, однажды оно вернется и станет настоящим". Вот и все. Маменька и папенька некоторое время пытались толковать, как они сказали, последнее предсказание лекаря, но так и не нашли точного ответа на него.
— Какая умиротворяющая картина: дремлющая у огня дикарка, — это прозвучала столь неожиданно, что Тина перепугалась, и ее ноги соскользнули с края кресла, глухо стукнувшись подошвами туфелек о паркет.
Мадемуазель Лоет покраснела, досадливо отводя взор, и пролепетала:
— Прошу прощения, ваше сиятельство, я просто...
— Не стоит, — остановил ее Маркэль Мовильяр, стоявший рядом с креслом. — Это было, действительно, мило. К тому же я не наш дед и впадать в истерику от ваших выходок не собираюсь. Познакомимся заново?
Молодой человек приветливо улыбнулся и протянул руку, пристально разглядывая Тину, отчего девушка смущенно опустила глаза.
— Тина, вы умеете краснеть? — негромко рассмеялся граф, беря ее за руку. — Однако предлагаю оставить церемонии. Вы Тина, я Марк, обойдемся без полных имен и фамилий, не так ли, прелестное создание?
— Угу, — промычала девушку, все еще старательно не глядя на кузена.
Он вновь рассмеялся и поднес руку мадемуазель к губам. Тина изумленно распахнула глаза, глядя на молодого человека, теперь чуть сжавшего ее пальчики. Марк снова прижался губами к руке кузины, не спуская с нее взгляда.
— Очень приятно, Марк, — буркнула она, настойчиво отнимая руку. После посмотрела на нее и машинально вытерла о подол.
Золотистые брови молодого графа взлетели вверх, и он расхохотался уже вовсе громко и весело.
— Однако, — заметил он. — Впервые наблюдаю подобное.
— Вот и полюбуйтесь, — ответила Тина, вдруг занервничавшая от того, что никого больше нет рядом, а Марк не спешит оставить ее в покое. Сейчас она, пожалуй, порадовалась бы даже деду.
— Вы невероятны, Тина, — все с той же дружелюбной улыбкой продолжил молодой человек. — Столь яркий след породы во всем вашем облике, но разбавленный простонародными оборотами в речи. А ваша непосредственность и вовсе очаровательна. Наш дед совершит ошибку, если превратит вас в типичную благородную даму. Он отличный старикан, но взгляды его сиятельства сильно устарели. Он все еще живет в прошлом веке.
— Однако такт и воспитание остались и в этом веке неизменны, — прозвучал ледяной голос графа Мовильяра — старшего. — Марк, оставь в покое кузину и расточай свое обаяние на женщин более склонных к его восприятию. Адамантина, надеюсь, вы не прислушались к пустой болтовне повесы и гуляки?
Марк тут же отошел от мадемуазель Лоет, отчего с ее уст сорвался вздох облегчения, но краснеть за свои слова явно не намеревался. Он с легкой иронией посмотрел на деда, склонив голову в легком поклоне. Лорель Мовильяр недовольно покачал головой и устроился во втором кресле, стоявшем напротив Тины.
— Бери пример с Ланса, — продолжал его сиятельство. — Достойнейший молодой человек, пусть и не чистых кровей, но он в большей степени Мовильяр, чем ты.
— Ах, ваше сиятельство, — воскликнул шалопай, — дайте же молодости вкусить плоды радостей, что столь щедро ей протягивает жизнь, и я еще стану серьезен и скучен. Вы со мной согласны, дорогая кузина?
Оба родственника посмотрели на Тину, чем вызвали у нее волнение, и девушка ляпнула прежде, чем успела сообразить, что срывается с ее языка:
— Черт его знает, кузен. Жизнь, дьявол ее дери, дама дерзкая. Иной раз и под дых с ноги дать может так, что требуха завяжется узлом... Ой.
Марк рассмеялся, а его сиятельство сокрушенно вздохнул, однако отчитывать не стал, заметив:
— Верно сказано, дитя мое. Только выразить данную мысль можно было иными словами. Попробуйте.
Мадемуазель Лоет страдальчески вздохнула, проклиная себя за несдержанность, но, подчиняясь пристальному взгляду деда, произнесла:
— Не стоит уповать на то, что жизнь будет лишь радовать. Порой она наносит предательский удар, и тогда последствий избежать бывает крайне сложно.
Лорель Мовильяр одобрительно улыбнулся и поаплодировал кончиками пальцев одной руки по раскрытой ладони второй.
— Браво, дитя мое. Теперь и вовсе замечательно сказано, — похвалил он. — Следите за языком, и ваша речь станет достойной всяческих похвал. А ты бы прислушался, — тон графа вновь стал суровым. — Адамантина младше тебя на пять лет, однако мыслит более взросло, чем ты. Если научится смирять свои порывы, и вовсе превратится в разумную и благовоспитанную девицу, с которой будет приятно вести беседу не только об этикете.
— Его сиятельство так вербует вас под свои знамена, кузина, — насмешливо ответил на слова деда Марк. — Думаю, моему отцу тоже достанется.
— Непременно, — сухо заметил граф Лорель.
Чем заслужил неодобрение отца его сиятельство граф Натаэль Мовильяр, Тина не знала, но подтрунивание над строгостью графа Лореля Мовильяра его внуком все больше нравилось мадемуазель Лоет, хоть она и не подавала вида, сохраняя на лице отстраненное выражение. Но более, чем слушать иронию младшего сиятельства, Тине хотелось, наконец, увидеться и поговорить с братом, который все никак не мог появиться, и это слегка раздражало.
Вскоре Тина и вовсе перестала прислушиваться к разговору деда и внука, уйдя в свои мысли. Ей хотелось бы побыть с Лансом вдвоем, чтобы не приходилось следить за своей речью, дергаясь и нервничая, что сейчас ее начнут отчитывать, еще и прилюдно. Девушка мечтала выдохнуть и почувствовать себя более уютно, и теперь надеялась, что подобная возможность ей еще представится.
— Доброго вечера, дорогая племянница, — Тина подняла глаза и увидела дядю Натаэля, брата-близнеца ее папеньки.
Возможно, когда-то их было сложно различить, но ныне было бы столь же сложно перепутать, потому что у графа Натаэля Мовильяра в наличие имелись оба глаза, и лицо не уродовал шрам. И все же надменность на лице дяди Натаэля немного отталкивала Тину, как и ее маменьку в день знакомства. Однако сейчас на лице мужчины, в чьих волосах так же серебрилась седина, как и в волосах его брата, играла приветливая улыбка, смягчая знакомую маску высокомерия.
— Добрый вечер, ваше сиятельство, — мадемуазель Лоет хотела подняться с кресла, но его сиятельство остановил ее жестом, мягко взяв за руку и накрыв второй ладонью.
— Зовите меня дядей... — мужчина покосился на отца и закончил, — Адамантина.
— Х-хорошо, — растерялась Тина, но опомнилась, тоже покосилась на деда и поправилась. — То есть я хотела сказать, с превеликим удовольствием... дядя.
Натаэль задорно улыбнулся и устроился на диванчике, стоявшем на изящных витых позолоченных ножках. Он перевел взгляд на сына и тут же недвусмысленно хлопнул ладонью рядом с собой.
— Мне здесь удобно, отец, — ответствовал молодой человек, приваливаясь к камину.
— Живо, — сухо велел дядя Натаэль, и его отпрыск, закатив глаза, чем неожиданно развеселил Тину, направился к отцу величавой походкой.
Наконец дверь распахнулась, и в гостиную вошел Ланс. Он тепло улыбнулся сестре, засиявшей при его появлении, и произнес:
— Прошу простить меня за задержку, посыльный из Министерства нагнал меня и здесь.
— Служба его величеству, мой мальчик, обязывает денно и нощно трудиться на благо королевства, — улыбнулся старший граф Мовильяр. — Однако, раз мы все в сборе, то не грех и подогреть аппетит бокалом горячительного напитка.
Он сделал знак и от угла отделился лакей с подносом. Мадемуазель Лоет только сейчас поняла, что он все это время находился здесь, а она даже не заметила, что находится в гостиной не одна. В это момент она порадовалась, что не сотворила ничего, что могла бы, думая, что находится в одиночестве, теперь не приходилось краснеть. Правда, сидела с ногами на кресле, но это видел даже кузен, потому об этом можно было не беспокоиться.
Мужчины пили коньяк, Тине же достался бокал разбавленного вина. Она сделала глоток и прислушалась к себе. Маменька считала, что ей еще рано пробовать вино, и папенька с ней соглашался, потому сегодня девушка впервые пробовала запретное. Первой ее мыслью было, что лимонад гораздо вкусней, но потом приятное тепло растеклось по телу, и мадемуазель Лоет сделала новый глоток.
— Безусловно жаль, что Арэль не смог прибыть с вами, и бесконечно рад, что Лансэль смог вырваться, — произнес его сиятельство, смакуя коньяк. — Нат, как себя чувствует малышка Адилия? Здоров ли ее супруг?
