Ржавые сопли колючей проволоки густо натянуты по двум рядам покосившихся столбиков. Обшарпанный домик КПП жиденько дымит невысокой трубой. Ворота с красной звездой. Растрескавшийся асфальт давно не ремонтированной дороги и змейка бетонных блоков перед воротами. Все как положено в уважающей себя воинской части.
Личного состава в части осталось десяток офицеров и две дюжины набранных по контракту местных мужиков. Из работы в поселке только пилорама и небольшая рыбацкая артель. Так что возможность служить по контракту единственное, что не дает поселку скатиться в совсем уж беспросветное состояние.
Служба у контрактников в основном охранного плана. В зной, в снег, в дождь и с похмелья суровые поселковые мужики вышагивают по тропинке между рядами колючей проволоки, несут службу на десятке караульных вышек, разбросанных по периметру части.
Когда "Варшавский договор" стал неактуален, перед армией в полный рост встала проблема, куда выводить технику и имущество ЗГВ? Страстно возжелавшие независимости, бывшие братские народы добавили армии очередных проблем с техникой и имуществом. Вот тут и пригодились такие вот забытые богом среди бескрайних лесов части и полигоны. Внутри охраняемого периметра встали не очень ровные ряды окрашенной в темно-зеленый цвет техники. Что могло ездить и стрелять, поехало ездить и стрелять, благо нынче есть где. А что ездить и стрелять уже не в состоянии, но по каким-то причинам не подлежит списанию, распихали по таким вот складам.
Воинской частью железной рукой правил подполковник Петров Сергей Петрович. Железная хватка подполковника заключалось не только в поддержании в части относительного порядка, но и в неукоснительной заботе о том, чтобы без его ведома шустрые прапорщики не могли свинтить с вверенной им техники ничего ценного. А свинтить там было что.
Подполковник был человеком весьма своеобразным. Сказать, что подполковник любитель охоты и рыбалки, это ровным счетом ничего не сказать. Сергей был заматеревшим фанатом подобного активного отдыха. И через это ничуть не тяготился должностью в глубоком захолустье, все свободное от службы время отдавая любимым увлечениям и строительству дачи на живописном берегу местного озера.
Судьба свела нас с подполковником на охоте. Слово за слово, стаканчик на крови, приглашение поблеснить щурят по перволедице, и как итог — налаживание взаимовыгодного сотрудничества. Серега грамотно, но не зарываясь, списывал резину, запчасти, топливо, а иногда и технику, взамен получая стройматериалы для своей дачи и зеленые бумажки с портретами мертвых президентов.
В гости к этому замечательному человеку я и собирался заехать, закрыть пару незакрытых вопросов.
КПП встречает меня теплом пузатой протопленной печки и хмурым прапорщиком из местных с сильнейшим выхлопом после вчерашнего.
— К кому? — служивый устало проводит ладонью по заспанной морде.
— Здравия желаю, товарищ прапорщик. К командиру.
— Как доложить?
Ответить не успеваю. За окном визжат тормоза, и в тамбур КПП вихрем врывается командир части.
— Дежурный, автомат твой, быстрее! — подполковник хватает протянутое прапорщиком оружие. Когда подполковник успел отомкнуть магазин, я не успел заметить. Настолько быстрые и отточенные движения у Сергея. Подполковник выбивает из магазина два патрона и прячет их в карман. — Дай пустой магазин, — требует у прапора начальство. Прапор протягивает начальству пустой магазин. — Дэн, чего встал? Ты же на охоту приехал, — не спрашивает, утверждает подполковник. — Хватай ружье и поехали.
Логику подполковника можно понять. Раз я приехал на своем грузовике — значит, на охоту собрался. Да и одет я соответственно.
— Товарищ подполковник, я вообще-то по делу.
Но подполковник неумолим, — Дела двадцать минут подождут. Есть ствол под рукой?
— Ну, как сказать, в общем, есть, — мое ружье упаковано глубоко в недра "головастика", так что обойдусь обрезом. Тем более в данной местности этим никого не удивишь.
— Бери, и поехали, — торопит подполковник.
Сказав детям, что папа скоро, прячу под куртку обрез и запрыгиваю в нетерпеливо ждущий рядом УАЗ.
— Давай, давай не спи! — гонит водителя командир.
— Куда едем? — интересуюсь у Сергея.
— Да тут, на седьмом посту кабанчик в колючке запутался. Будем брать.
Достав из кармана пару патронов, подполковник снаряжает выданный прапором пустой магазин.
До седьмого поста УАЗик долетел минут за десять. На месте нас ждет пожилой, сильно заросший субъект, закутанный в армейскую плащ-палатку.
— Митрич, показывай, — подполковник так торопится, что даже не удосуживается захлопнуть двери УАЗа. Мужик молча направляется вдоль периметра.
Натоптанная по желто-оранжевому ковру опавшей листвы тропинка петляет по мелкому смешанному подлеску. Кристально-чистый осенний воздух пропитанный запахом хвои приятно щекочет ноздри. Где-то чуть в стороне тихонечко журчит ручеек. Птички поют. Слабый ветерок нежно гладит сильно поредевшие кроны. В памяти сами собой всплывают заученные в школе строки Пушкина, очень точно и емко передавшего саму суть русской осени.
Унылая пора! очей очарованье!
Приятна мне твоя прощальная краса,
Люблю я пышное природы увяданье,
В багрец и в золото одетые леса.
Всё-таки удивительный народ — русские. Все прогрессивное человечество из века в век видело чернокожих исключительно в ударном труде на плантациях, но на плантациях России неграм зябко даже летом. Поэтому Арапа Петра Великого не сгноили во глубине сибирских руд.
И не прогадали, его кучерявого правнука муза вознесла на самый верх поэтического Олимпа.
— Пришли, тута он, — субъект в плащ-палатке отступил в сторону, пропуская вперед клацнувшее затвором калаша начальство.
— Митрич, табельное твое где? — вкрадчиво поинтересовалось начальство.
— Где-где, в оружейке осталось. Я же не пацан малолетний с такой дурой взад-назад по лестнице скакать, — равнодушно пробурчал Митрич.
Выслушав объяснение дичайшего нарушения устава, подполковник тяжело вдохнул, покачал головой и двинулся в сторону хрюкающего где-то в высокой траве зверя.
Скажу честно, понять могу обоих.
И подполковника, которому просто негде набрать других кадров. Потому приходится терпеть тех, что есть.
И пенсионера Митрича, которому просто залезть на десятиметровую караульную вышку, уже подвиг. А уж тащить наверх неудобную трехлинейку это сродни мазохизма. Вот и ходят мужики на пост без оружия. Знают, с этой стороны часть вплотную граничит с болотом, из которого кроме кабана или кикиморы с лешими выйти некому.
Но кабану военное имущество не интересно, а кикиморы, лешие и прочие асоциальные элементы с местными мужиками предпочитают не связываться. Ибо места тут глухие, а люди живут суровые.
— Ты смотри, какой красавец. Не меньше центнера будет, — подполковник вскидывает автомат к плечу выцеливая зверя.
Хотя чего его выцеливать? Кабан почти неподвижен. Плотно перехлестнутый кольцом колючей проволоки, глубоко впившимся в толстую шкуру, хрипящий зверь прижал уши и развернулся в нашу сторону.
Я даже не стал взводить курки обреза. Это не охота, это расстрел.
Бах!
Чиркнув по кабаньей холке, пуля рвет сталь захлестнувшей зверя стальной петли.
— УИИИИИ, — секач срывается с места.
Судорожно взвожу курки обреза, понимая — не успеваю!
Бах!
Подстреленный зверь падает на землю в паре метров от подполковника.
— Неправильно это, в привязанного зверя стрелять. У зверя должен быть шанс, — спокойный, как танк, подполковник кидает автомат впавшему в ступор водителю. — Митрич, ты тут разделай все как положено, я за мясом машину пришлю через часик.
— Сделаем, — с видом факира Митрич материализует в руке охотничий нож. Прелести охоты ему по барабану. У него чисто житейский интерес — отщипнуть долю от почти центнера свежего мяса. Местные они вообще не охотники, в городском понимании этого термина, они добытчики. Это я могу позволить себе извести десяток патронов на одну тощую утку. А такие вот Митричи будут терпеливо ждать, пока с одного самокрута на дымаре смогут взять две-три птицы.
Всю обратную дорогу молчим каждый о своем. Высадив меня у КПП, подполковник дает команду дежурному, чтобы меня пропустили на территорию части и уезжает в направлении штаба.
Проверив мелких, прячу обрез под сиденье. Застраиваю порывающуюся выскочить из кабины Муху. Люди возле части ходят самые разные, и в голове у них не всегда хорошие мысли. Так что пусть псина посидит в кабине. На случай, если какой-нибудь ухарь из местных захочет заглянуть в мою машину.
Без проблем миновав КПП с сонным прапорщиком, захожу на территорию части. Через сотню метров окаймленная огромными тополями дорога упирается в небольшой плац перед зданием штаба. Все тот же потрескавшийся асфальт, крашеный белым бордюр, блеклые стенды, демонстрирующие приемы строевой подготовки и обращения с оружием и плотная группа офицеров в курилке, окружившая водилу командирского УАЗа. Дымя дешёвыми сигаретами, защитники Родины увлеченно слушают пересказ подробностей командирской охоты.
— Секачина матерый попался, видать, еще ночью в колючке запутался. Я думал, командир его тупо завалит, — рассказчик жадно затянулся сигаретой. — А он говорит, мол, у зверя должен быть шанс. Иначе охота ему не в кайф. И первым выстрелом перебивает проволоку. Кабан как рванет. Я думал все — конец, а у меня тесть бидон первача выгнал. Вечером пробовать звал. Обидно, понимаешь.
— Ты про кабана рассказывай, про самогон после расскажешь, — слушатели возвращают рассказчика в прежнее русло.
— А, ну да. Значитца командир кабана поближе подпустил, и почти в упор — Бах! Наповал, — водила докурил папиросу и утопил окурок в приспособленной под пепельницу консервной банке.
Офицеры, загудели, обсуждая рассказ. Мнения разнились. От — командир прав, как охотник, до — все охотники мудаки, а водки можно и без подобного экстрима выпить. А еще лучше водки и по бабам, потому как после водки все бабы красавицы.
Оставив за спиной курилку, подхожу к длинному, приземистому бараку, в котором размещается штаб части.
Собственно штаб там занимает едва ли треть здания. Остальная часть отведена под расквартирование офицерского состава. Условия проживания соответствующие: печное отопление, вода в колодце и деревянная будка сортира в полусотне метров от здания.
Есть мнение, спартанцы считали себя очень суровыми парнями. Сюда бы такого спартанца или другую голливудскую рембу. Чисто чтобы заценили, как оно, при минус тридцати в подобном сортире большую нужду справить.
Под мысли о спартанцах, рембах и трескучих морозах дохожу до обитой красным дерматином двери командирского кабинета.
В кабинете все, как положено военному начальству. Сверкающий лаком длинный Т-образный стол. Слегка запылившееся знамя части. На стене портрет первого президента Российской Федерации. На столе три стареньких телефона, здоровенный аппарат полевой связи, аккуратная пачка документов, бронзовый бюст товарища Сталина и недопитый стакан давно остывшего чая. За спиной подполковника под портретом президента на специальной подставке красуются два карабина — немецкий "98 Маузер" и что-то имеющее оптический прицел и явно мосинские корни.
— Новая игрушка? — киваю на стойку с оружием.
— Нет. Я свой КО-44 на новую ложу переставил. Тут соседу на склады вооружений пришел вагон ореховых лож. Причем все под списание. Сечешь тему?
Еще бы я не сёк. Если сосед не круглый идиот, за такой дефицит он себе внеочередное звание и квартиру от Министерства Обороны продавит. Заядлых охотников в штабах через одного и от подобного презента никто не откажется. Да и в местной администрации он через это немало вопросов решить сможет. А что останется после всех гешефтов и что не успеют растащить ушлые прапорщики, по-тихому уйдет на продажу.
Ладная ружбайка получилась. Покрутив в руках КО, возвращаю карабин хозяину.
— Серег, а почему ты кабана из "калаша" валил, а не из этой прелести?
— Да я на втором полигоне технику принимал. Прислали тут очередной металлолом. Как узнал про кабанчика, все мысли разом отшибло, сразу в УАЗ и за ворота метнулся.
Подполковник выставил на стол начатую бутылку болгарского бренди, пару стаканов, упаковку шоколада из армейского пайка и принялся строгать на ломтики лимон с толстой шкуркой.
— Серег, а ты ведь промазал первым выстрелом?
Подполковник выдержал паузу, разлил бренди по стаканам. Протянул мне стакан и, посмотрев в глаза, признался, — Промазал.
— Н-де, раз в год и палка стреляет. Я чуть штаны не обмочил, когда проволоку перебило.
— Что, хапнул адреналинчику? — с нотками сарказма в голосе интересуется подполковник.
— Не то слово, хапнул, ноги до сих пор ватные, — честно признаюсь в своих ощущениях.
— Это мы сейчас поправим, — подполковник придвигает к себе бутылку бренди.
— Мне чисто символически наливай, я по делу заехал, — останавливаю подполковника, собирающего разливать еще по одной.
Подполковник игнорирует мое замечание, — Давай не чокаясь.
— Давай, — тут не откажешь.
На третьем круге полковник свою печень не щадит, но мне наливает чисто символически.
— Рассказывай, зачем приехал?
Собственно, что тут рассказывать? С очередным призывом в расположение данной части прибыло два летехи-пиджака. Крепко выругавшись, командир части сел думать, куда приспособить, а главное где поселить внезапно свалившееся на него счастье.
Если с "приспособить" вариантов была масса. Был бы солдат (в данном случае офицер), а уж задачу для него толковый командир всегда найдет. В крайнем случае, круглое потаскают и квадратное покатают. То с "где поселить" вариантов не было, от слова совсем. Не на дачу же командирскую их пускать.
Я так и не узнал, чья светлая голова придумала поселить летех в чудом сохранившейся сторожке, оседлавшей входящую на территорию части железнодорожную ветку.
Сложенное из тёмно-красного кирпича, одноэтажное здание сторожки по своему возрасту вполне тянуло на исторический памятник регионального значения. Однако несмотря на почтенный возраст имело толстые крепкие стены и расположенный рядом силовой шкаф, от которого запитывалось освещение подъездного пути.
На этом прелести строения заканчивались. Печка развалилась, полы сгнили, оконные и дверные проемы давно заколотили деревянными щитами, ржавое железо крыши из последних сил цеплялась за стены прогнившими стропилами.
По части пиломатериалов и столярных изделий, зам. по тылу быстро нашел общий язык с мужиками местной пилорамы. Что на что меняли, не знаю, но окна, двери, потолок, пол и новые стропила местные сварганили за две недели.
А вот с гвоздями, кирпичом, цементом, краской, толем, шифером и прочими стройматериалами командир части напряг меня. С обещанием рассчитаться, как только, так сразу.
Рассудив, что поскольку "пиджаки" получили высшее образование в инженерно-строительном вузе, будет правильным возложить обустройство быта на них самих.
