Ассистент с очень умным видом настоящего ботаника пальцем тычет свои очки в переносицу, и выглядит при этом как какой-нибудь Гарри Потер или пионер Витя из нашего старого советского мультика.
— А вообще, Сень, я эту теорию не очень люблю, она какая-то не наша, не русская. Эти теоретики сейчас из чего угодно лепят теорию, лишь бы гранты отработать. Главное же, это экспериментальной проверке не подается. Что-то типа чуда. В решете.
Третий с Ассистентом пытаются подбить базу под то задание, которое Босс им сформулировал в качестве затравки. Он всех своей нейролингвистикой уже почти замучил, но я-то догадываюсь, что это у него как раз метода такая, вроде той самой пресловутой вирусной мемоатаки.
Ничего путного из этого, конечно не выйдет, но круги по воде пойдут. Потом останется собрать статистику, обработать пристрастно, и статеечку тиснуть. Особенно, если престидижитатор заработает, а ребята эту свою лабуду будут повторять регулярно.
Но я надеюсь, что не загудит престидижитатор в обозримом будущем. То есть, не загудит, пока всё тут у нас не рассосется потихонечку. А то никакой чистоты эксперимента не получится.
Впрочем, как я понял, никого на самом деле никакие эксперименты не интересуют. Всем сразу результат подавай, причем положительный результат, потому что если результат будет отрицательный, много чего нехорошего за это время случиться успеет.
* * *
Атмосфера радостного идиотизма. Это такое состояние коллектива, когда есть ощущение грядущей перемены к лучшему. Ожидание, то есть. Которое или реализуется или не реализуется.
Иногда она возникает в преддверии какого-нибудь празднования, но это кратковременно. Все мгновенно глупеют, и не способны ни на что, кроме простейших механических действий — типа там салатик порезать, бутерброды намазать.
Какое-то время после окончания празднования она еще сохраняется, а затем плавно переходит в нормальный производственный процесс. Иногда она возникает в преддверии каких-то грядущих событий, судьбоносных, естественно.
В перестройку вся страна жила в этом состоянии лет несколько — ну когда по радио и тиви съезд транслировали, и все к приёмникам приникали, и каждое слово боялись пропустить — вот оно, вот оно то самое... ну вы поняли.
Хотя, возможно, лет вам тогда было маловато, и вы сами этого идиотизма и не испытывали, но не заметить его у окружающих просто не могли, в смысле ощутить.
* * *
За Ириной приехали. Большая красная машина была, как только что купленная, она выглядела абсолютно несуразно в нашем захолустье. Ирина с самого утра вертелась радостно возбужденная, ее откровенно пёрло.
Она то и дело порывалась что-нибудь рассказать, но сбивалась, пресекаясь на полуслове, боясь спугнуть... ну, не знаю, кого или чего она спугнуть то боялась — всё же было и так давно решено.
Можно сказать, что всё уже состоялось, причем состоялось самым благоприятным образом, так сказать, к взаимному удовлетворению высоких договаривающихся сторон.
Сторон было четыре. Во-первых, две враждующие группировки, которые считали нашу территорию своей. Во-вторых, контора. Какая-то служба или подразделение, ни во что толком не посвященное, ненароком наткнулось на следы нашей жизнедеятельности десятигодичной давности.
И решили пошуметь — авось чего обломится, тем более следы были грязненькие — ну времена такие были, руки никто не успевал помыть, всем надо было хапать.
Ну и Ирина, естественно, она в этих десятилетней данности событиях главную роль играла, хотя и по чистой случайности. Оказалась, так сказать, в гуще событий. Вернее, всё на нее указывало.
Потому что хозяин комбината тихонечко почил в бозе, денежки уплыли в оффшор куда-то, а Ирина — вот она, живее всех живых, и по всем внешним признакам процветает. По остальным признакам тем более.
Трудно представить себе более преуспевающую мадам, трудно поверить, что вообще-то эта многокилотонная секс-бомба заряжена такими, свойственными ей одной, задатками, что если кто не спрятался, я не виноват. Ирина тем более не виновата, она же не хотела. Просто так уж получилось.
* * *
По правилам квеста. Цепочка ассоциативных образов дает искажение объективной реальности. Сознание переключается на параллельные потоки. Проходит пара дней, и память не различает, было это на самом деле или в полусне, реальность заволакивается легкой дымкой.
Квест, то есть бродилка, она дисциплинирует сознание, даёт новые возможности, новые видения. Это если бродилка выстроена правильно.
Правильно выстроенная бродилка является, по сути, тренингом или тренажером. Потому что фантастические ситуации на раз проектируются в реал, и наоборот, реальные ситуации запросто переосмысливаются в свете переосмысления и проживания ситуаций квестовых. Так сказать, приятное с полезным.
* * *
— Голубка ты моя, сизокрылая, — Вениамина Николаевича растащило, — нет, не голубка, а горлица. Из веселой горницы ты куда ушла? Горлица же, правда, звучит лучше? Я так стосковался.
— Растащило, — констатировала Рената с иронией, уворачиваясь от объятий. — Я, если ты не забыл, птица высокого полёта.
Короткая встреча затянулась на несколько лет. В смысле нескольких лет как будто и не было. А их и не было. И не было бы дальше, если бы не обстоятельства. В смысле интерес. Конечно не бубновый, а исключительно финансовый. Но, как оказалось, и бубновый тоже, бубновый оказался куда исключительнее.
Квартирка эта, купленная и обставленная по случаю, в середине 90-х, много чего видела, но несколько лет пустовала, неприкаянная.
Горница, блин. Иногда друзья пристраивались на недельку, верша свои амурные похождения, иногда наезжал кто, кого светить в гостиницах не следовало. Всё равно пустовала.
Удобно расположенная, заботливо обихоженная, прибранная — убранная, бабушка соседка за малую мзду обиходит и вопросов лишних не задаёт. А и некому задавать — координат он не оставил, оформлено всё на кого надо — конспирация. Когда-то вроде и нужна была, а сейчас...
— Ой, меня же мужчина ждёт. Он хоть бы пикнул, хоть передохнули бы немножко, — засобиралась, приводя себя в порядок Рената, — Дела, а совсем не то, что ты подумал.
— Таак... хорошо ли без меня?
— Плохо, Вень. Ой, плохо.
Дверь щелкнула, и в квартире стало тихо. И пусто. Ни чаю, ни Хеннеси уже не хотелось. Ладно, пора собираться, граф, нас ждут великие дела.
* * *
Выстрела в спину не ожидает никто. Выстрела вообще никто не ожидает. Не на диком западе чай живем. Хотя и у нас, чего греха таить, постреливали. И постреливают. Но не ожидают же. Ожидают разной подлянки. Вот с этим у нас полный порядок.
Так же как и мысль изреченная есть ложь. Вот с этим тоже вполне себе ничего. Кольта в кобуре, как и заведено, не водится, но язык вполне себе без костей. А злые языки... ну вы меня вполне себе поняли.
Вот пистолетик бы нисколько не помешал. Или автоматик какой. АКМ, например, или АГРАН-2000 сгодился бы. Потому что надо мочкануть. Чтобы поняли.
Так просто у нас никто не понимает. А вот добрым словом и пистолетом можно гораздо больше. Гораздо. Всё или ничего. Но ничего никого не устроит — эта задача не имеет тривиального решения, я в решебнике подсмотрел ответ — он совсем не тривиальный.
Но никто не отменял и просто доброго слова. Особенно когда оно произносится тихим голосом и с полной уверенностью в себе. С улыбкой полностью владеющего ситуацией. А чего бы ей, ситуацией то есть не владеть? Ситуацию создают люди.
Перед тем как овладеть ситуацией, ее надо прокачать. И тут годятся все средства.
* * *
Французы уже приехали. Три. В смысле трое французов. И одна русская. На четверть. На четверть бывший наш народ — это как раз про нее. На четверть во всех смыслах. Но это ее не спасает. И их тоже.
Потому что прожить тут четверть жизни, пусть даже и первую, но при этом не получить дворового воспитания, проходить свои первые семь лет хоть и по московским переулочкам, но под конвоем бабушки-француженки — это совсем не то же самое, что получить дворовое воспитание.
Говорящих по-русски без малейшего акцента французов с головой выдает незнание наших реалий. Они всё равно тут чужие. Везде чужие — и в трамвае чужие, и забегаловке чужие, и в социуме — совершенно чужие, потому что мыслят-то они совсем не так, как коренное население. Это понимают все и сразу. И они сами тоже понимают.
Шпионами бы они, все четверо, смогли бы запросто. Если бы парашют отстегнули. Или если бы не были лиловыми неграми. Шучу.
Неграми они не были. И метисами — полукровками, и краснокожими курильщиками трубки мира не были, и желтыми братьями навек тоже не были... вот если бы не парашют...
Но шпионить то они и не собирались. Они собирались получить то, сам не знаю что. И в средствах они не были ограничены.
* * *
Всем хочется найти корреляцию между словом и делом. То есть что-то типа 'пацан сказал — пацан сделал'. А еще лучше, чтобы и делать было ничего не надо. Сказал волшебное слово из трёх букв и всё само собой сделалось.
Но так не бывает. Обычно. Но иногда случается. Вот, например, как сегодня. Сказал я с утра это самое волшебное слово из трёх букв, и мир волшебным образом переменился. Настала эпоха перемен. Не дай вам бог жить в эпоху перемен.
И мне тоже не дай бог. И не помяни имя господа всуе. Или к ночи. К ночи вообще ничего всуе поминать не надо.
Бога я тут с маленькой буквы пишу, потому что я же никакое конкретное божество в виду не имею, это так, оборот речи. Ну, принято у нас к месту и не к месту про бога. Или чертыхнуться знатно. Когда допечёт. А еще приятнее, да и полезнее абсцентно выругаться. Чтобы поняли. Потому что иначе не понимают.
И нет никакой корреляции между словом и делом. А вот если выругаться абсцентно, то корреляция чудесным образом возникает. Я проверил. Неоднократно. А еще бывает, когда корреляция есть, то возникает мир, уют и покой. И в мире и на душе. Это к попу не ходи. Или к гадалке.
К гадалке-то я вообще хожу даже реже, чем к попу. А к попу я не хожу никогда. Но сегодня как раз не тот случай. Придется идти к гадалке. И тогда тайное может стать явным.
NoИстинно благородные люди никогда ничем не кичатся.
Глава 4, в которой истинно благородные люди никогда ничем не кичатся
Погадаешь, мол? Ни дня без шалав!
Не по адресу цветастый ярем.
Ох, гитана, не держи за рукав, -
На ладони только шрамы и крем.
Не гляди по сторонам, не юли,
Вот не надо — про любовь, про досуг!
Разбежались по дворам кобели,
Захмелевшие от вёсен и сук.
Разлетелось из-под ног вороньё.
Что чирикаешь, цыганка? Не лги.
Здесь у каждого — по люлькам мальё,
И за средами идут четверги.
Здесь у каждого — и грипп, и хандра,
И романы про князей да рубак.
Где-то бьется на ветру кашкара,
Но дороги — всё в метро да в кабак.
Не рассвет еще, поди, не рассвет.
Мыльной пеной — облака меж домов.
Не жена уже, не друг — сухоцвет.
Не хватило на принцесс теремов.
Что мне — если бы, опять, да кабы -
Хоть бы ноги до утра доволочь...
Ты же видишь — дальше нету судьбы.
Погадай мне на прошедшую ночь!
NoТатьяна Осетрова
* * *
Запах в комнате изменился. Озоновая свежесть получила легкую пряную ноту, затем всё затяжелело, сандал и ладан, какие-то восточные благовония спрессовали, сдавили воздух, атмосфера сгустилась.
— О, да Вы — филолог. — Хрустальный шар вдруг проявил в своей глубине загадочное голубоватое мерцание, — Вы мастер каламбура и генератор мемовирусов. В зависимости от настроения, Вы можете быть душой компании, а можете язвить и быть ядовитей самой ядовитой змеи.
— С вашими талантами Вам бы идти в политику или книжки писать. Проблема только в том, что Вам лень. Впрочем, сами-то Вы не считаете это проблемой, и сама Ваша лень — это Ваша свобода и Ваш кукиш этому прагматичному миру...
Кресло стало проваливаться, исчезать, вернее, терять материальность, возникло ощущение свободного парения.
— Да, Вы так и проситесь в окружение жутких чудовищ — порождений кошмарных снов или фантазии художника-сюрреалиста! Если не Эрнст — тогда будет Дали, Магритт... но я лучше всего вижу Вас на фоне руин погибшего мира, который уже наполовину засосала зловещая болотная топь, в компании устрашающих когтистых, клыкастых, остроклювых созданий. А может быть, Вы — одно из них?..
— И еще, я Вам хотела сказать, постарайтесь нейтрализовать зайцев.
Зайцев? При чем тут зайцы? До сих пор всё было абсолютно понятно, а тут вдруг какие-то зайцы. Или это такой прием, типа разрыв шаблона? Да, в общем, совсем не похоже, и с чего я вдруг зайцев бояться-то должен? Вот это вот совершенно непонятно.
* * *
Что такое классы и классовая борьба знают все в этой стране. Или почти все. Потому что на каждом заборе в этой стране было написано 'пролетарии всех стран объединяйтесь'. Вы скажете, что на каждом заборе было написано другое?
Другое было написано неформально, а формально было написано про пролетариев. И вообще, чего только на заборах не напишут. Впрочем, чего только не напишут не только на заборах.
В книжках то же самое. В смысле про пролетариев. Это уже потом в книжках стали писать то же самое, что на заборе. Неформально. Что возьмешь с неформалов? Неформалы — это неорганизованная структура. Вернее самоорганизующаяся. Только неформально. В пику формалам и прочим формалистам.
В пику классовой теории была еще и теория элит придумана. Элитология, что ли. Или как-то по-другому она называется, но это не важно. Важно то, что она трактует то, что в социуме происходит, не с классовой точки зрения, а с элитной.
Или элитарной. И некоторым это как-то приятнее. Потому что класс, он тупо и предопределенно выполняет свою функцию. А элита вроде как функцию сама определяет. Себе. И всем остальным функцию вроде как элита определяет, и нет у нее никакой предопределенности, как у класса. В смысле чего захотит, того и наворотит.
И ничего над ней не довлеет. Кроме объективных законов. Физических, естественно, и других тоже законов природы, потому что элита, конечно, тоже часть природы, и никаких законов она нарушать по определению не может. Имеется в виду объективных и физических и других законов природы. А юридических законов элита может не соблюдать. Как бы. Потому что она, эта элита, как бы сама эти законы и формулирует.
Для всех остальных, кроме элиты. Но элита — это не наши, местные придумки. Классовая борьба — тоже не наши. Но прижившиеся на нашей почве и давшие мощную корневую систему. Придумки про элиты такой корневой системы еще не дали, так, по поверхности чуть закрепились, чтобы выкорчевать, сил много не затратишь.
Это я так тут рассуждаю, грубовато и упрощенно, для того, чтобы понять. Потому что чтобы понять, надо сначала упростить. Потом определить. Потом трактовать.
Мысль интересная, но я её потом додумаю. Потому что главное уже понятно, а трактовать можно по-разному, и именно поэтому я и пишу этот роман, чтобы понять и трактовать можно было.
