— Да пошла ты!
Я пошел к нему, опять задрал голову и приставил нож:
— Знаешь что, а мне вообще плевать, зачем я тебе нужна была. Тебя нет, и нет проблем. Поверь, мне не жалко твоей жизни, мне жалко этого пола. Единственное, о чем я буду сожалеть, так это о моей блузке, так как я ее залью твоей поганой кровью. Прощай, увидимся в аду.
— Только не здесь! — закричал один из бойцов.
Я прижал нож, надавил на него и быстро резанул по горлу, он закричал:
— Скажу! Скажу! Все-все!
— Говори, — я отпустил и отошел.
Он рассказал все, начиная с Лома и заканчивая Рябининым.
— Он вам еще нужен? — спросил я.
— Нет.
— Мне тоже нет. Налей водки.
— А с ним что делать? — спросил боец.
— Вывезите в лес и пристрелите, — сказал Седой, подмигнув.
— Понял. Эй, парни! — позвал он.
Сверху спустились трое парней.
— Этого в расход, — парни сначала испугались, а потом, увидев, что им моргают, подыграли.
— Ну я же вам все сказал! За что? Ты же обещала мне!
— Что я обещала, я выполнила. Я тебя не убила. А дальше — уже не мое дело.
— Пошли, — его подхватили и поставили на ноги, одев мешок на голову, увели.
Я посмотрел на Веру, она смотрела на все с округлившимися глазами. Взял стакан и долил до половины.
— Как это все мерзко, так человека унижать, — я залпом выпил, взял нож, зачерпнул из банки тушенку и закусил.
— Я думал, ты его сейчас прямо здесь... — сказал один из оставшихся бойцов.
— Я что, дура? Блузку жалко. Я его обратной стороной ножа. Действует всегда. Сначала прикладываешь лезвие, чтобы он почувствовал, а потом быстро переворачиваешь и ведешь. Человек цепляется за жизнь до последнего. Так что пока ты доведешь до половины, все сдаются. Я, кстати, Алина, а это моя сестра Вера. Старшая сестра.
— Очень приятно, Александр.
Вера отвела меня в сторону и тихо спросила:
— А где тут туалет?
— Пойдем, я тоже не прочь.
— А его что, убьют?
— Нет, отвезут подальше и высадят. Зачем его убивать, он сломался. Видишь, Вера, какой я жестокий.
— Нет, ты даже знаешь, чтобы он сделал с нами, и все равно тебе его жалко. А мне вот их совсем не жалко. После всего я бы таких тварей давила.
— А ты, оказывается, маньячка. — посмотрел я на нее.
— Есть, у кого учиться.
Я посмотрел в зеркало, повертелся и поправил одежду, потом приблизил лицо и подтер пальцем размазанную тушь. Увидев, что Вера красит губы, дождался и взял у нее помаду. Вера удивленно наблюдала за мной.
— Что?
— Да так, первый раз вижу, что ты приводишь себя в порядок. Сама, без подсказок.
— Не знаю, как-то машинально, — я несколько приподнял лифчик, потом расстегнул блузку, подтянул бретельки и, застегнувшись, взбил грудь, как это делает Вера. — Знаешь, чего не хватает? Колготок или чулок.
Я еще повертелся и расстегнул еще одну пуговицу на блузке. Еще позавчера я бы, наверное, ни за что бы не одел такую прозрачную блузку. А сейчас она мне нравилась, нравился ее белоснежный цвет и даже то, что ткань совсем не скрывает бюстгальтер, такой же белоснежный и весь в кружевах, меня это совсем не смущало, а наоборот, придавало какой-то эйфории. Я попробовал поправить прическу, но ничего не получилось. Я распустил волосы, залез в Верину сумку, свою я не взял, достал массажную расческу и причесал их. Затем опять порылся в сумке и нашел заколку с бабочкой. Собрал их сзади и, расчесав челку, спустил ее на глаза. Посмотрел еще раз, фыркнул и снова распустил волос.
— Так лучше.
— Ну, подруга, ты меня с каждым днем удивляешь. Это что сейчас было?
— Есть, у кого учиться, я повторяю все за тобой. А вот за мной лучше не повторять, а то поменяемся... — хотел сказать "телами", но какой смысл-то? — Ладно пошли, удивленная моя... Вот и мы, не потеряли? — спросил я. — А что смеемся без нас?
— Да вот Бес анекдот рассказал.
— Какой, может нам тоже расскажут? — не отставал я.
— Ну ты там главная героиня. А что юбку-то сразу не задрала? — они засмеялись.
— Сейчас у меня кто-то схватит... Стоял там, наблюдал, нет бы девушке помочь, а то дождался и вышел, и типо такой: "Ой, а что мне не оставила?" — Моя реплика тоже вызвала еще более бурный смех. — А вообще, девушкам сегодня наливают или нет?
Я посмотрел на Веру — она смотрела на меня с таким удивлением, как будто привидение увидела.
— А что мы пьем?
— А что у вас есть?
От всей моей возни в туалете перед зеркалом у меня заметно поднялось настроение. А может, я просто уже пьяный? Я ведь пол стакана водки выпил.
— А вино есть? — спросила Вера.
— Есть, но ты его не будешь.
— Почему?
— Потому что такие вина предлагать девушке стыдно.
— Три семерки, — сказал я Вере. — Бормотуха.
— А я ни разу не пробовала, — обиженно произнесла она.
— Ну, налейте, пусть попробует. — смеясь, произнес я. — А помните, раньше в девяностых, как мы его тут хлестали? Сначала спирт выпьем, а потом — в подвал за вином.
Тут были только мы с Верой и Седой с Бесом. Можно было говорить обо всем, вспоминая боевые будни, друзей, погибших. Вера все это время внимательно нас слушала. Я видел, что ей интересно. Она даже если не понимала что-то, то переспрашивала.
Часов в двенадцать я вдруг вспомнил:
— О, Верочка, пойдем со мной.
— Куда? Пойдем.
— Ключ от подвала где?
— Зачем в подвал? — испугалась Вера.
Все тут же тоже решили идти туда. Спустившись в подвал, зажгли свет. Осветилось огромное поле со столами, на которых лежало различное оружие, ящики с патронами, а там, вдали, виднелись мишени.
— Вер, есть желание?
У нее загорелись глаза.
— Да! Да! Да!
— Выбирай оружие.
Вера схватила автомат. За два часа она вдоволь настрелялась с различных видов оружия и даже начала попадать не просто в мишень, а в круг, в районе шестерки-пятерки. Я был счастлив, что Вере хорошо. После тира она светилась от счастья, вся на эмоциях.
В начале третьего я услышал, как в гараж заехала машина. Вошел Сокол.
— Во, уже пьяные! — он поздоровался с парнями за руки, Веру приобнял, а со мной — растерялся.
— А со мной что?
— Да вот думаю, как? — засмеялся он.
— Как и Веру, или я от неё чем-то отличаюсь?
Сокол посмотрел на меня и приобнял.
— Вот, а ты боялся, я не кусаюсь. Привыкай, Сокол.
Он посмотрел на парней. Они как-то странно переглянулись и, встав, вышли в гараж.
— Э, вы куда? Не понял, — мы с Верой переглянулись.
Через минуту на пороге появилась Марина. Она встала по стойке смирно и хотела представиться как положено. Но тут ее взгляд упал на нас с Верой.
— Девчонки!
— Маринка! — сказали мы в один голос и одновременно завизжали, я даже и не ожидал от себя таких эмоций.
— Девочки, дорогие мои! Как я рада вас видеть живыми и здоровыми.
— Мариночка, я тоже рад видеть тебя, моя сладкая, — я прижал ее к себе и начал целовать ее щечки.
У меня побежали слезы, и я их не стеснялся. Ведь Марина — это мой самый родной человек, моя дочь. Пусть мы с ней теперь вот так, но в душе она моя дочь, у нее мой характер. Мы вновь обнялись и уже ревели все втроем. Уже прошли минут пять, а мы стояли и шмыгали носами. Наконец-то мы успокоились.
— Алинка, дай я посмотрю на тебя. Какая ты красивая стала! Ой, девчонки, как я по вам соскучилась, — она принялась поочередно нас целовать. — Ну, рассказывайте, как вы, что нового?
— Мы-то нормально, а вот как ты? Вы же сейчас должны быть в тайге, — спросил я и взъерошил ее ежик на голове. — Марин, а где твои роскошные волосы? — она была подстрижена под мальчика.
— Вот нету, подстриглась. Не успеваю. Подъем в пять, сразу марш-бросок, ни минуты свободной.
— А ты как хотела? — засмеялся я. — А каким ветром сюда?
— Был самолет, прилетели. Верней я. Днем получим патроны, амуницию и обратно.
— Жалко, так бы увольнение выпросили.
— Девочки, а вы как тут оказались? Это же школа.
— Школа там, — я махнул рукой в сторону выезда. — А это база, если не знала, то знай. Перед отправкой на боевые мы собирались тут. Бывало, неделями ждали отправки. Мариночка, дай я на тебя посмотрю. — я нежно взял ее ладонями за щеки и рассматривал ее лицо. Она по-детски шмыгнула носом. — Красавица ты моя!
— Лысая, — надула она губки. — Я вообще не хотела, чтобы вы меня видели так. Мне сказали, что меня хочет видеть какой-то генерал, я совсем не думала, что вы здесь.
— А если бы знала, что, не пошла бы?
— Нет, я бы побежала. Вера, как Алинка себя ведет, слушается? — улыбнулась Марина.
— Ой, Маринка, она меняется на глазах. Кстати, можешь ее поздравить, сегодня ее первый раз в жизни осмотрел гинеколог.
— Правда? Поздравляю. И как?
Вера засмеялась.
— Марин, ты бы видела ее лицо, когда она вышла: растерянная, испуганная, губки трясутся, глазки бегают... — они весело засмеялись.
— Девчонки мои родные! Как я хочу к вам! Как я соскучилась по вам. Надоело все! — она сидела посредине и обняла нас за плечи, прижав к себе.
— Представь, Марина, я сегодня с автомата стреляла, — похвасталась Вера.
— Ой, Верка, классно, согласись? Тебе понравилось?
— Еще бы, я даже уже попадать начала.
— А я уже давно в десятку бью, мне хотят оптику дать.
Они начали наперебой хвастаться своими достижениями. Вот интересно, они друг друга слышат?
"Ужас, ужас!.. Какой ужас! — я встал, прошел к столу и налил водки. — Послушать только, о чем говорят? И это девушки — про стрельбу из автомата!"
— Алинка, а ты что ушла? Расскажи что-нибудь, — обратилась ко мне Марина.
— Марин, знаешь, я не знаю, о чем рассказывать, из автомата я сегодня не стрелял. Боялся, что блузка станет черной. Только с пистолета, — я звонко рассмеялся.
Если это записать: Вера стреляла с автомата, Марине хотят дать оптику, а я так вообще: с утра подстрелил троих, вечером троих поломал, а в завершении одному чуть голову не отрезал. Вот так и живем. Семейка маньяков... Я закатывался от смеха, сквозь смех пытался что-то сказать.
Вера вдруг поняла и произнесла: "Можно писать сочинение как я провел день." И тоже захохотала, а Марина просто заразилась нашим смехом. Так продолжалось минут пять.
— Все, девчонки, я больше не могу, сейчас обоссусь, — произнес я и побежал в туалет. А у них это вызвало новую волну смеха. От смеха, видимо, расслабились все мышцы, и в том числе тазовые, и моча начала вытекать самопроизвольно. У мужчин такого не бывает, поэтому для меня это было открытием. Кое-как спустив юбку, я плюхнулся на унитаз и сразу же услышал звонкую струю, она оглушала, мне казалось, что ее в гараже слышно. Я услышал, как в туалет влетели девочки, а унитаза два.
— Алинка, давай быстрей! — закричала Марина. — Я обоссусь!
Это тоже надо было видеть: я выхожу с опущенной юбкой, а Марина уже стоит ждет с опущенными штанами. Одев юбку и оправившись, я посмотрел в зеркало.
— Ужас, — произнес я. — На кого я похож!
— Мы все на панд, наверное, похожи, — услышал я голос Марины.
Через минуту мы стояли рядом и удивленно смотрели в зеркало.
— Три такие миленькие панды, — произнес я. Мы опять прыснули смехом.
Мы умылись и, все еще продолжая смеяться, вышли из туалета. А вскоре мы опять плакали все втроем, потом снова смеялись и снова плакали. Мы просидели так до утра, о чем-то говорили, что-то обсуждали, меня это так захватило, что я ни разу не подошел к столу. Да и пить одному не хотелось: Вера не хотела, Марине — нельзя. О чем только не говорили, но больше о тряпках и косметике. Вера показывала какую-то помаду и тушь-карандаши, что она купила. Когда она перевернула и высыпала содержимое своей сумки, я ужаснулся — чего там только не было! Но больше я ужаснулся, когда она сказала:
— А Алинке, смотри, какую классную тушь купила, — и схватила мою сумку и тоже высыпала на диван. В перемешку с тюбиками, флакончиками, ключами, тампонами вывалился пистолет, глушитель, несколько полных обойм и одна пустая. Она, не обращая внимания, отодвинула все в сторону и взяла тушь, — смотри, понюхай. А духи какие я ей купила. Она ведь сама ничего не покупает.
— А это откуда? — спросил я, показывая упаковку тампонов.
— Забочусь о тебе, а что не так? Пусть лежат.
Я вскоре увлекся, верней, они меня втянули в этот разговор, и вскоре я уже принимал активное участие. И как не странно, мне это не показалось скучным. Конечно, был бы кто из мужиков, я бы предпочел его общество, но они все куда-то делись, оставив нас втроем. Но все равно, как бы там не было, я не могу сказать, что было весело, но скучно — точно не было. Иногда даже долго смеялись.
А утром мы опять плакали. Марине нужно было уезжать, да и нам тоже тут делать больше нечего... Поплакали, попрощались, Марина залезла в кузов крытого "Урала", а мы — на заднее сиденье "форд эскорта". Марина нам еще помахала рукой, когда мы их обгоняли. Ехали молча, Бес спал, Вера тоже начала кимарить. А я в очередной раз пытался разобраться в себе.
Глава пятая
Нас подвезли прямо к машине, Бес дождался, пока мы выедем, и только тогда они уехали. В свой двор мы заехали все же с опаской. Осмотрелись. Ничего нигде, все тихо. Поднялись на этаж — тоже все тихо.
Дома Вера сразу завалилась на диван досыпать, а я включил воду в ванной и прошел на кухню, включил чайник. Затем пошел в комнату, разделся догола и, накинув халатик, вернулся в кухню, заварил крепкий чай и пошел мыться. Мыслей не было вообще никаких и думать совсем не хотелось. Помывшись и попив чаю, я собрал все белье и, разбудив Веру, помог ей раздеться и укрыл ее. Затем пошел закинул все стирать.
Я не хотел спать, у меня была бодрость. Постояв на кухне, я осмотрелся: что бы сделать? Придумал и пошел за пылесосом. Затем ходил еще с тряпкой — вытирал везде пыль, которой накопилось с палец. Сделав всю работу по дому, я снова встал в кухне и осмотрелся. Спать все равно не хотелось. Пошел и достал белье из машинки. Вскоре я опять стоял в кухне. Мне нужно было что-то делать. Решил пойти перебрать вещи и собрать в дорогу.
На одной из полок лежали мои старые вещи. Я достал, положил на кровать и сел рядом. Трусы, майки, футболки, носки. Я понимал, что все это мое, я помнил каждую вещь. Но оно показалось всё таким чужим, далеким от меня. Подумав, я взял пакет, сложил все туда и вынес к мусоропроводу. Все, теперь все. Нет больше той жизни, и ничто не должно напоминать о ней.
Правда, был еще альбом. Я достал и его. Разглядывая фото, я пытался понять, какая жизнь мне больше нравится. Та проще, а эта — ярче и красивее, даже в этих сложностях есть свои плюсы. Вздохнув, я отнес альбом. Увидев маникюрный набор, посмотрел на сломанные ногти. И решил заняться ими. За этим занятием я и не заметил как уснул. Мне даже ничего и не снилось.
Проснулся от ощущения того, что кто-то что-то делает с моими пальцами. Это оказалась Вера, она уже проснулась, погладила белье, которое я развешал сушиться, собрала чемодан и нажарила яичницы. Еще и помылась.
— Привет! — сказал я, открывая глаза, и улыбнулся.
