A Heart Never Forsworn

— Где ты?

Ветер переменился, заставив огромные ветви вздохнуть высоко над ней. Они тоже разговаривали.

Рууунннн, рууунннн...

Переступая через извивающиеся корни и камни, о которые она норовила споткнуться, Немайн чувствовала, как капли дождя падают ей на лицо. Она знала Бэннинга; знала повелителя гончих очень хорошо.

Она также знала, что жалованье ему платил ярл Игмунд. А власть ярла Игмунда подпитывалась серебром, которое поступало из рудника Сидна и проходило через руки клана Серебряной Крови. Клан, чью голову матриарха она взорвала, вскипятив мозги внутри черепа, пока он не лопнул, как неисправный чайник.

Лай приближался.

Пора уходить.

* * *

Она заблудилась.

Немайн еще никогда, в отчаянии думала она, продираясь сквозь заросли папоротника и колючих кустов, не покидала пределов Досягаемости. Ни разу в жизни она не видела ничего, кроме окутанных туманом скал в своем сердце, прекрасных и суровых. Постоянное журчание ручьев и водопадов было ее колыбельной, а низкорослый можжевельник и стелющиеся мхи, местами усеянные белыми звездчатыми цветами, были единственной зеленью, которую она знала.

В отличие от здешних высоких лесов, которые закрывали небо. Погружая ее в темноту и мрак, заставляя шарахаться от каждой хрустящей ветки, от каждого кролика, который осмеливался выскочить на открытое место.

Дальше к востоку погода изменилась. Тучи, предвещавшие дождь над Маркартом, разразились градом мокрого снега, который промочил ее насквозь, даже когда она, спотыкаясь, пробиралась по лесу. Хотя зловещие верхушки деревьев закрывали ей вид на небо, эта холодная сырость была для нее смертельной.

И у нее заканчивались зелья от простуды, когда она открыла последнюю бутылку. Держа ее высоко над головой, ожидая, пока последние капли не упадут на язык, Немайн встряхнула ее; энергично встряхнула, просунув язык внутрь стеклянного горлышка бутылки. Причмокнув губами, она вздохнула с облегчением, чувствуя, как по телу разливается тепло. Прогоняя боль от пронзительного холода. Она знала, что это чувство вернется с удвоенной силой.

где я?

Она больше не слышала лая собак. Вой больше не будил ее беспокойный сон, не заставлял двигаться вперед, когда она брела вперед, стирая ноги и дрожа от усталости. По подсчетам Немайн, она уже девять дней находилась в бегах от Маркарта и казначейства.

Девять дней, восемь ужасных ночей, полных холода, голода и боли. Она взяла с собой только то, что было на ней надето, чтобы собрать косточки для Бетрид Серебряной Крови. Двухдневного рациона, которого, несмотря на то, что он был съеден экономно, хватило только на четверых. Ее нож, сильно потертый и изогнутый от многочисленных заточек о точильный камень. Бурдюк для воды — не то чтобы от него был какой-то толк, подумала она в панике. Вся выпитая ею вода прошла сквозь нее, как будто ее пропускали через сито, а не через человека. Ничто не могло остановить ее продвижение по кишечнику... Она больше не утруждала себя питьем воды, чтобы утолить голодные муки. Не стоило делать постоянные остановки, чтобы облегчить мочевой пузырь.

И ее одежда превратилась в мокрое, изорванное месиво. Наложенные на них чары только усиливали ее иллюзорные чары. Они никак не защищали ее от пронизывающего ветра, холодного порыва дождя, снега и воды.

Несколько зелий, которые она бездумно бросила в свой рюкзак, почти закончились. Большая часть ее припасов оставалась надежно спрятанной в запасном сундуке Мот гро-Багол в Маркарте.

Если она не поищет укрытия, чтобы скоро согрется...она умрет от дрожащего переохлаждения, которое сдерживалось лишь тем небольшим промежутком времени, который дало ей зелье. А Немайн слишком устала, чтобы поддерживать протянутую руку с пламенем, чтобы согреться.

Желание убежать, скрыться как можно дальше от этого Места, уступило место насущным потребностям ее плоти. Приют. Где может быть эта проклятая пещера? Скалистый выступ? Все, что я вижу, — это деревья, ничего, кроме этих проклятых, царапающихся деревьев и этого проклятого вечного снега!

Погрязнув в страданиях, Немайн не заметила имперского солдата, который вышел из-за дерева, пока не стало слишком поздно.

Бах!

Немайн тупо открывала и закрывала рот. Каким-то образом она оказалась распростертой на грязной земле, а имперец стоял над ней, все еще держа меч в ножнах. На самом деле, он был еще совсем юнцом; его темные глаза блестели от возбуждения, обрамленные блестящим металлом шлема.

— Я поймал одного! Хадвар, смотри! Я поймал мятежника! Ха-ха!

Ответил голос с сильным акцентом. "Норд", — поняла она в туманном предчувствии, когда стальные прутья подняли ее вверх и унесли прочь, ее сознание мерцало, как свеча на сквозняке.

— Хм... Эта гражданка не похожа на одну из них. Но она одета в их цвета. Лучше перестраховаться, чем потом сожалеть, солдат. Отличная работа. Поднимите ее.

* * *

Отдать приказ отступить было правильным решением. И все же слова отдавались у него во рту привкусом пепла.

Да чтоб разведчиков * за то, что они не добрались до них вовремя! Имперцы появились из ниоткуда, превосходя Ульфрика и его людей численностью по меньшей мере впятеро. Было бы бессмысленной тратой сил бросать их на сверкающих, лязгающих оружием ублюдков, которые окружили их. Лишая их всех шансов на побег, сам военный губернатор спрыгнул со своего коня, чтобы позлорадствовать.

"Они научились", — с неудовольствием подумал ярл. Научились передвигаться более бесшумно по хрустящему снегу. Они пробирались сквозь деревья, как тени, и застали его и его людей врасплох, когда они направлялись к Черноводной переправе.

Нет смысла зацикливаться на упущенных шансах. Затянув грязный кляп, который был засунут в потрескавшиеся губы Ульфрика, Туллий презрительно скривил губы и дернул за узел на ткани. Сильно дернул.

И хотя имперский генерал не улыбался, вид у него был самодовольный, когда двое легионеров толкали Ульфрика, заставляя его спотыкаться, пока он пробирался к повозке с другими пленниками.

— Ульфрик Буревестник! Ты виновен в мятеже, убийстве имперских граждан, убийстве короля Торугга и государственной измене Империи. Все кончено.

Не потрудившись ответить, Туллий развернулся на каблуках и начал отдавать приказы. Быстро отдав честь, двое солдат, к которым он обратился, вскочили в седла. Имперский стражник Ралоф ударил норда по затылку, когда тот забирался в повозку, отчего тот подался вперед.

— Заткнись и садись в повозку, предатель. — Меч наклонился к нему. — Твоя очередь.

Покачав головой Ралофу, который побагровел от ярости из-за неуважения, проявленного к его ярлу, Ульфрик сумел забраться на деревянное сиденье без посторонней помощи. Вдалеке он увидел еще три повозки, заполненные выжившими братьями бури. Перепачканные кровью и грязью лица повернулись, знакомые лица внимательно наблюдали за ним, пока Ульфрик устраивался поудобнее на скрипучей скамье без пружин.

В фургоне находились только он, Ралоф и угрюмого вида северянин с копной каштановых волос. Ссутулившись, Ульфрик потер нос грубой веревкой, которой был связан. Чувствуя, как на него наваливается тяжесть усталости, он на мгновение прикрыл глаза. Отгоняя все отвлекающие факторы, он искал покоя — ясности, которая приходила, когда он медитировал. Он остро нуждался в этом сейчас, потому что не мог придумать, как освободить своих людей. Не тогда, когда он оставался связанным и пленником.

Имперцы одобрительно зашумели, когда Туллий, возглавлявший караван пленных, закончил свое обращение к ним.

— ...Скайрим принадлежит Империи! А теперь двигайтесь...ближайший укрепленный город в этом замерзшем захолустье — Хельген. Всем оставаться начеку.

— Это никогда не закончится, имперский пес! — Ралоф сплюнул, когда имперский солдат связал ему запястья и, угрожая мечом, затолкал в повозку. — Ни за что, пока я жив и дышу!

— Ага! Голова Ульфрика на пике!

— Смерть Братьям Бури!

— Скайрим завоеван для императора! Для Тита Мида!

Это наша родина, Туллий. Вся кровь, пролитая в этой войне, — на твоей совести.

Повозка накренилась вперед, когда имперец дернул поводья, и горькие размышления Ульфрика были прерваны, когда он, как и остальные, чуть не упал, когда повозка резко остановилась. — Что же это такое, солдат?

Вдалеке виднелись три фигуры, бредущие через лес. Нет... четверо, понял он, когда один из солдат легиона отделился от двух других. Которые были полностью заняты тем, что усмиряли воющее, визжащее существо, которое могло быть ребенком.

Нет... он исправил эту мысль, когда солдат схватил ее за одежду, туго обтянувшую маленькие, но четко очерченные груди. Женщина. Жительница Пределов. Это было почти невозможно определить из-за растрепанных волос, которые скрывали ее черты. Но ее маленький рост, магия, которая даже сейчас исходила от пальцев, туго стянутых тканью и шнурком......

Ульфрик прищурился, чтобы лучше разглядеть фигуру, которая даже сейчас пыталась высвободиться из крепкой хватки двух легионеров.

— Я нашел ее неподалеку. Честно говоря, я не совсем понимаю, что она здесь делала.

— Она шпионка Братьев Бури, Хадвар! — Имперский солдат слева от нее презрительно фыркнул, пнув ее ботинком со стальным носком, отчего она упала лицом в грязь. Послышались приглушенные стоны и визг, когда солдат придавил ее каблуком, удерживая в неподвижности. Она яростно брыкалась ногами, ища опоры на земле, а солдат хохотал над ее усилиями. — Ха-ха — грязная сука. Думаешь, мы сможем немного повеселиться, прежде чем палач добьется своего?

Тот, кого они назвали Хадвар, вздохнул.

— Нет, рядовой, ты не можешь. Посади ее в тележку к остальным. Сейчас.

Одним мощным рывком солдат швырнул женщину в повозку. Перевернувшись от силы удара, она ударилась головой о деревянные доски фургона. Трудная.

Ульфрик решил, что удар, должно быть, оглушил ее. Она лежала, распростертая и неподвижная, у самых сапог Ульфрика. Больше похоже на клубок спутанной шерсти на веретене, чем на человека.

Он откинулся на спинку сиденья, старательно отодвигая свои ботинки подальше от ее вони. Даже сквозь отвратительную вонь кляпа Ульфрик чувствовал ее запах: отвратительное сочетание кислого пота и затхлой вони грязной одежды. Сморщив нос, он отвернулся. Выбита она или нет, ее ждет та же участь, что и всех нас.

Повозку снова тряхнуло, когда она начала двигаться вперед, и от этого стремительного движения людей бросало из стороны в сторону, так как они крепко держались за борт фургона. Напрягаясь на ухабах, Ралоф облизал губы...поморщившись, когда его язык наткнулся на свежую царапину.

— Интересно, почему она здесь?

— Разве это не очевидно? — Неряшливый норд, выглядевший так, словно проглотил полный рот уксуса, усмехнулся и намеренно наступил ногой на безвольную руку женщины. — Она изгой. Это так же ясно, как то, что нос отпечатался на твоем лице, ты, предатель.

Ульфрик бросил на мужчину уничтожающий взгляд. Немного молчания было бы не лишним. Даже без слов сила его взгляда, казалось, сделала свое дело, и мужчина откинулся назад. Ковыряя ремни ногтем большого пальца, он оглядывался по сторонам, пока повозки двигались по мощеной лесной тропинке.

Проходило несколько мгновений. Каждый вздох приближал их к казни.

Он был так уверен, печально подумал Ульфрик. Уверен, что Туллий захочет продлить победу. Провести их парадом по улицам Имперского города. Показать Бело-золотой башне плоды трудов полководца.

Если бы они предприняли путешествие через Бледный перевал в Бруму, это дало бы Ульфрику время. Время спланировать, придумать способ спасти своих солдат, свой народ от петли и топора. Пока повозка грохотала по дороге, его разум беспомощно вращался по кругу, натыкаясь на одни и те же мысли. Желание сражаться боролось с желанием убежать.

Никто не мог им помочь. Они были в меньшинстве, на чужой территории. Их охраняли эти самодовольные южные псы, когда их гнали на бойню. Но, подумал Ульфрик, когда вонючий сверток сдвинулся, открывая широко раскрытые серые глаза...где была воля, там был и способ.

Они еще не были мертвы.

— привет. — Ралоф наконец помог женщине сесть на повозку напротив него. — Привет, ты. Наконец-то ты проснулась. Вы пытались пересечь границу, верно? Попали прямо в имперскую засаду, как и мы, и вон тот вор.

— Будьте вы прокляты, Братья Бури. Ульфрик пересчитал лошадей, везущих офицеров, вдоль вереницы фургонов, мысленно подсчитывая их количество. Он сосредоточил часть своего внимания на разговоре в повозке, когда хрупкая бретонка удрученно вздохнула; волосы снова закрыли ее лицо.

— ...В Скайриме все было хорошо, пока не появился ты. Империя была милой и ленивой. Если бы они не искали тебя, я мог бы украсть ту лошадь и быть на полпути к Хаммерфеллу.

— Вряд ли, — мрачно подумал Ульфрик. Глупец выбрал самый опасный путь на южной границе. Просто чудо, что его не остановили раньше. — Ты там... Ты и я, мы не должны были быть здесь. Империи нужны именно эти братья Бури.

Ралоф пожал плечами.

— Теперь мы все братья и сестры, связанные узами брака, вор.

— Заткнись там, сзади!

Все замолчали, ожидая, когда лошадь имперца снова отстанет.

Слегка повернув голову, Ульфрик не увидел ничего, кроме деревьев и далеких гор. Где-то дальше по тропинке лежал Хельген. На скамье напротив него Женщина-Предел дрожала от холода.

Без сомнения, она жалела о своем поношенном наряде. Расшитые бисером шкуры, кости и тому подобные мерзости. Вытянув ноги, Ульфрик согнул пальцы в сапогах и напряг мышцы, заставляя себя сосредоточиться еще раз. Думать. Шор дал тебе голову на отсечение, так используй ее. Найди выход из этой ловушки, пока не стало слишком поздно.

Задумавшись, он едва уловил, что вор заговорил снова.

— И что с ним не так, а?

— Следи за своим языком. Ты разговариваешь с Ульфриком Буревестником, истинным верховным королем.

— Ульфрик? Ярл Виндхельма? Ты лидер восстания. Но если они схватили тебя... — Голос мужчины перешел в жалкое всхлипывание. — О боги, куда они нас ведут?

Лицо Ралофа помрачнело, его голубые глаза стали отстраненными.

— Я не знаю, куда мы направляемся, но Совнгард ждет.

При этих словах женщина подняла голову, устремив изумленный взгляд сначала на Ульфрика, затем перевела его на Ралофа, а затем на вора, когда мужчина начал бормотать: — Нет, этого не может быть. Этого не может быть!

— По крайней мере, мы умрем героями. Тсун будет ждать нас. — Голос Ралофа был сух от смирения. — Наши предки. Пир. Медовуха

Чувствуя, как из-под кляпа вытекает слюна, Ульфрик неохотно согласился с вором и застонал.

— Боги, чего бы я сейчас не отдал за глоток меда...

Копыта лошадей застучали по камню еще громче. Блин. Слегка запрокинув голову, Ульфрик увидел, что булыжная мостовая становится все более твердой. Она меньше заросла травой и мхом, не такая изношенная, как тропинка, по которой они ехали раньше.

Хелген подошел ближе.

— Эй, ты. Изгой — меня зовут Локир. Что привело тебя в холодные объятия Империи? Я знаю, что ты не одна из мятежников.