Сквозь страх

Глубокой ночью в номер, сопя и гремя, ввалились питомцы, вероятно тоже нашедшие на свои головы любовных приключений, и оба завалились спать под моей половиной кровати, вставшей на дыбы.

Все мы были довольны и счастливы.

Самое время для начала новой главы франшизы, не правда ли? Как я говорил выше, "не спешите открывать шампанское, ждите гадостей" И гадости не замедлили рухнуть всем скопом на наши головы.

Мы проснулись с рассветом. Выспавшиеся, отдохнувшие, несмотря на затекшие от лежания в неудобной позе конечности, слегка неопохмеленные, но в целом — очень довольные. Проснулись, оделись, растолкали питомцев, позавтракали в неловком молчании. Одна из особенностей гостиничного сервиса в Годвилле — это то, что тебе не нужно звонить на ресепшн (да и не по чему, телефоны здесь не изобрели и не изобретут) и просить принести тебе завтрак в номер. Стоит тебе проснуться — через 5 минут в дверь постучит официант с подносом. Это же виртуальный мир, и официанты в нем — боты, они чувствуют, что клиент проснулся и хочет есть. Завтрак — бесплатен. Все равно он стоит копейки по сравнению с тем, сколько герой потратил прошлым вечером на выпивку.

Почему в неловком молчании? Просто то, что вчера казалось велением страсти, сейчас воспринималось как нашептанное хмельной брагой.

— Ты не думай, — наконец нарушила молчание Света, — это не важно, в каком я теле была...

— Я и не думаю! — ответил я. — И тебе не советую. Было хорошо, и это главное. А что до тела и форм, так это все вторично.

— Скажешь дома что-то о моих формах — прибью! — воодушевилась Света. — Вообще заявлю, что в Годвилле с тобой была не я, и ты будешь мучиться, думая, что жене изменил.

— Солнышко, я тебя в любом облике узнаю. Такую муть наутро с похмелья можешь придумать только ты.

Обстановка разрядилась. Хорошее — осталось, сомнения — забылись.

Мы позавтракали, обсуждая увиденное за вчерашний вечер в Годвилле. Я щедро делился со Светой своими знаниями об этом мире: о его географии, которая сводилась к почти прямой дороге от столицы, стоявшей на берегу Какого-то Моря до далеких городов, в которые мало кто из героев забредал; о монстрах и их слабых и сильных сторонах, о героях — беспечных любителях выпивки и приключений, простых как валенки и добродушных, даже если постоянные удары молний, посланных их божеством, изменили статус их характера на "Чистое зло". Я любил этот мир, в котором не было места лжи и притворству, в котором не было страха, и даже страх смерти отсутствовал как таковой.

Да! Вот он простой и логичный ответ на заданный Светой вчера вопрос о том, почему я так люблю Годвилль. За отсутствие страха. Здесь не нужно бояться будущего — его просто нет. Этот мир навсегда застрял в настоящем, которое состоит из приключений, развлечений и отдыха. Годвилль вообще здорово напоминал скандинавскую Валхаллу, где эйнхерии вечно сражаются и пьянствуют в огромном зале, крытом позолоченными щитами. Вместо вепря Сехримнира герои ежедневно забивают сотни монстров, которые тут же воскресают в дебрях лесов и болот, и снова устремляются к тракту, чтобы пасть в неравном бою. Отрубленные и отгрызенные в схватке конечности вырастают заново, выбитые зубы вновь прорезают десны, а пробитая арбалетным болтом голова все равно нужна только для того, чтобы ей есть.

Если задуматься, то все вышесказанное неплохое попадает и под описание ада. Вечные муки, восстанавливающаяся для новых мучений плоть, застывшее время. Валхалла или Преисподняя? Для меня ответ был очевиден.

Единственное отличие — в Валхалле к эйнхериям ночью приходили прекрасные девы, ублажая их до утра, а в Преисподней пытки не прекращались круглые сутки. Так что Годвилль все же Валхалла. Найти себе девушку на ночь здесь не проблема. Партнеры здесь меняются легко и непринужденно, без обид и раздумий. Сегодня — с одной, завтра — с другой, послезавтра в походе — с третьей. В походе, кстати, женщина на ночь куда нужнее, ибо вдвоем под одним одеялом теплее.

Завершило мои размышления о Валхалле и аде одно воспоминание. Однажды мой Утакалтинг записал в своем дневнике: "Встреченный мною на тракте священник сказал, что хорошие герои после смерти попадают в рай, а плохие — в ад. Великий, а какой я, что я все время в Годвилль попадаю?"

— Ну что? — спросила меня Света, доев кусочек фаршированной осетрины, поданный ей на завтрак. — Домой?

— А чего домой-то? Может, еще погуляем?

— А чего гулять-то? Я бы разве что с Эйфелем наконец-то познакомилась, но ты, как мне кажется, желанием с ним видеться не горишь?

Да, особого желания встречаться со старым магом я не испытывал. Не прошла еще обида за то, что он не стоял со мной, Олей и другими героями против сотен монстров, и что учеником своим он меня так и не сделал. Я понимал его... В обоих случаях понимал! Но обида все равно оставалась: простая, иррациональная детская обида на человека за то, что тот не сделал того, чего мне хотелось, хотя он ни разу и не должен был это делать.

— Тогда давай сейчас домой, а в следующие выходные, может быть, еще разок махнем сюда, а? — предложила Света. — Ты не забыл, что тебе вообще-то на работу?

— Блин! Забыл! — признался я. — После такой чудесной ночи я бы и в нашем мире об этом забыл.

— Сколько сейчас времени в нашем мире?

— Тут все рандомно, даже время. Иногда оно ускоряется, иногда замедляется. Но в среднем — 1 час у нас равен 4 часам здесь.

— Так... Мы перенеслись в Годвилль часов в восемь вечера. Провели здесь часов так 15-16... То есть у нас сейчас примерно полночь?

— Примерно так.

— Ну так и пойдем домой. Я посуду не помыла.

Вот ведь умеет же перестроиться, а? Все, если Света что-то решила — она уже наполовину там, где это решение воплощает в жизнь. Часть ее была уже не в Годвилле, а в нашем мире. Мыла посуду, досматривала сериал, обдумывала, что мне дать с собой на обед на работу. И ее совершенно не волнует простой животрепещущий вопрос: что, собственно, буду делать я, выспавшийся и сытый, оказавшись в полночь у себя дома? Пойду гулять и искать приключений там?

Блин, все биоритмы себе собью...

Ну вот, и я уже наполовину дома, уже представляю, как вечером буду клевать носом на работе, и как буду таинственно улыбаться в ответ на расспросы коллег, как я провел предыдущую ночь. Они все равно моему рассказу не поверят. Читали ведь "Там, где правит Рандом", но все равно считают, что это просто выдумка, просто плод моей фантазии.

А ведь как вариант я могу вернуть жену домой, раз ей так хочется, а сам прыгнуть обратно, погулять еще немного... Дойти до Некропетровска! Как раз успею! Я там так и не побывал, а знакомые годвилльские герои описывали мне его как безумно мрачный и жуткий город, рай для гота или танатолога. Гигантский некрополь посреди главной площади, толпы безвредных, в общем-то, зомби, путешествующих от своей могилы до ближайшего магазина или кабака. Знаменитый политехнический музей, в котором преподают основы некромантии и вудуизма. Мне, как ярому поклоннику фильмов Ромеро и сериала "Ходячие мертвецы" там обязательно нужно побывать!

Все, решено! Эту мысль я озвучил Свете. Та, естественно, ни в какой Некропетровск со мной идти не захотела, но моему желанию препятствовать не стала. На том и порешили: закидываю жену домой, прыгаю туда вместе с ней, чтобы убедиться, что все прошло хорошо, мою посуду (да, такова она, неизбежная плата за то, чтобы оставить Свету дома одну) и снова отправляюсь на поиски приключений!

— Готова?

Света почесала за ухом Мумусика и выдохнула:

— Готова!

Я положил ей руки на плечи и...

— ludum est super!

И ничего.

Я повторил слова-ключ, немного изменив интонацию.

Ничего.

В груди вдруг стало как-то очень холодно...

— ludum est super, твою мать!

У меня дернулся правый глаз.

— Мать твою, ludum est super!

Что-то сдавило горло, поэтому следующая попытка вышла какой-то хриплой и жутковатой.

— ludum est super, зараза, чтоб тебя!

Ноги перестали меня держать, и я сел на край стола.

— Кирилл? — светин голос дрожал. — Что-то не так, да?

— Кажется да. Погоди-ка... ludum est super!

Комната. Кресло. Компьютеры. Аквариум. Помятая рубашка. Растянутые спортивные штаны, белые тапочки. Очки на носу. Вросший ноготь на большом пальце ноги. Саблепузый тигр, стоящий на стуле у открытого холодильника и доедающий сосиску. Додумался ведь, зараза, стул подкатить... Хотя сами виноваты, надо было пожрать зверюге оставить.

Я дома! Я. Дома. Один. Если я хочу перенести кого-то из мира в мир, я должен произнести слова-ключ, положив ему или ей руку на плечо. Если я произнесу слова-ключ, никого не касаясь, — перенос совершу я сам.

— Sum, volo ludere ludum!

Номер на постоялом дворе. Сломанная кровать. Стол. Объедки. Каннский лев и гидравлиск. Света. Слеза на ее щеке. Пока что одна слеза, которую она тут же смахнула рукой.

— Не пугай меня так! — попросила она. — Когда ты вдруг стал Утакалтингом, я думала... Думала это навсегда! Что происходит?

Руки на плечи жены. Нет, не так. Крепко обнять ее, прижать к себе. Слова-ключ. Ничего. Слова-ключ. Ничего.

Отстраниться. Слова-ключ. Дом. Слова-ключ. Годвилль.

Мат. Крепкий мат. Много мата.

— Что происходит?

— Не знаю, Свет. Понятия не имею. На мне все работает. Я прыгаю туда-сюда без каких-либо проблем. А тебя перенести не могу. Что-то не так...

— Что?

Ну вот. Вторая слеза. Вторая из множества, которые сейчас наверняка прольются.

Она у меня сильная, правда. Очень сильная, даже во многом сильнее меня самого. Но только не сегодня. Не сейчас, когда после шести лет попыток она носит под сердцем нашего ребенка, и из-за моей глупости, из-за моего чудачества оказывается, что она не может вернуться обратно домой и снова стать собой: круглой, как арбуз, будущей мамой. Уставшей, но счастливой.

Не сейчас, когда из-за меня она больше не может почувствовать, как в ее животе шевелится новая жизнь, маленькое счастье, пробующее на прочность стенки, отделяющие его от внешнего мира.

Возможно, больше не сможет почувствовать никогда.

Из-за меня.

Ну вот, кажется и у меня по щеке катится слеза.

— Что не так? — дрожащим голосом спросила Света. — Что?

Я лихорадочно прокручивал в голове варианты. Я — могу, она — не может. Вчера — могла, сегодня — не может. Почему? Снова какие-то последствия заклятья Ложкина, наложенного много лет назад? Нет, не может быть. Ложкина нет в живых, заклятье Эйфель снял полностью и бесповоротно. Он сам так сказал, а не верить ему или сомневаться в его силах у меня причин не было.

Вчера слова-ключ работали на нас обоих, а сегодня только на мне. Я не могу вернуть Свету обратно в наш мир. Почему?

Чем мы отличаемся? Ответ очевиден, она — беременна, а я — нет. Но вчера заклинание работало, мы прыгали в обоих направлениях без особых усилий.

Что-то изменилось за время, проведенное в Годвилле. Изменилось именно в Свете, но осталось прежним во мне.

Холодный ком в груди похолодел до температуры замерзания азота.

Ребенок. Стас. Мой маленький еще не рожденный сын. Что-то изменилось именно в нем.

Итак, мы прыгнули в Годвилль, провели здесь минут 15-20, то есть в нашем мире прошло от силы 5 минут, не больше. За пять минут со Стасом не произошло ничего, а вот за четыре-пять часов — уже что-то произошло.

Света перенеслась со мной, а Стас? Куда девался он при прыжке ее тела в другой мир? Почему я не подумал об этом? Почему?

И что, если я не могу теперь перенести супругу обратно в ее тело, потому что ее тело необратимо изменилось? Например, потому, что ребенок, которого она носила под сердцем, которого мы так хотели и так ждали, теперь...

Нет! Я не буду додумывать эту мысль до конца. Не буду! Здесь что-то другое. С ним все хорошо, он жив, он в порядке. Просто... Просто... Просто что-то не так.

— Пойдем! — я подхватил меч и зеркало революции, сунул Свете в руки ее слонобойку и дубощит. Не паниковать, не волноваться... Черт, я же уже паникую.

— Куда?

— В столицу. В Годвилль. Быстро.

— К Эйфелю?

Она схватывала на лету.

— Да. Что-то пошло не так, слова-ключ не работают. Может быть, сила заклинания иссякла, и на перенос меня его теперь хватает, а на то, чтобы перенести тебя — уже нет. Может быть что-то еще. Он заклинание наложил — он и разберется в том, почему оно не работает.

Мы не шли, мы бежали, не разговаривая и не видя удивленных взглядов, которыми нас провожали попадающиеся навстречу герои и монстры. За нами неслись и наши питомцы, ничего не понимающие, но все равно верные своим хозяевам. В голове зудела одна мысль: может быть, еще не поздно? Может быть, и за пять часов необратимых изменений не произошло? Может быть, я не убил своей глупостью собственного сына? Потому, что если поздно... Если ничего сделать нельзя... Тогда я больше не смогу поднять глаза от земли. Я буду смотреть только в пол всегда, всю свою оставшуюся жизнь, потому что никогда не смогу посмотреть Свете в глаза.

Никогда. До чего же страшное это слово.

Замершее время — это Валхалла. Никогда — это Преисподняя. Моя собственная преисподняя. Личный ад, в котором я никогда не смогу почувствовать даже крохотного отголоска того счастья, что сопровождало меня последние несколько часов.

И что самое страшное, Света тоже будет вариться в этом аду. Из-за меня.

Глава 5. "Навстречу страху".

На воротах Годвилля стражники попытались остановиться нас, преградив дорогу копьями. Мол, куда это вы так быстро? Зачем вам в город, если квест не окончен, здоровья — полная полоска, а в рюкзаках нет вообще ничего? Света не раздумывая заехала одному боту слонобойкой в висок, свернув ему голову на бок, а второго я пришпилил его собственным копьем к воротам.

Правила? Нарушения? Изменения тонкой материи этого мира? Плевать я на все это хотел.

Мы вихрем пронеслись через столицу, преследуемые ничего не понимающими питомцами и десятком стражников. Последние, впрочем, быстро отстали, видимо на Поле Храмов вход им был воспрещен.

Вот она, западная стена, вот она неприметная калитка в ней... Я надеялся на то, что свой новый дом, взамен уничтоженного перезапуском сервера, Эйфель возведет на месте прежнего. А еще — на то, что Эйфель сейчас дома. Что он вообще в этом мире, а не странствует где-то в далеких далях, выискивая новые артефакты для своей коллекции.

Должен быть дома! Должен! В реальности ему уже за 90 лет, и Годвилль этот бодрый старикан любит как раз за медлительность здешнего времени, продлевая таким образом свою и без того накачанную неведомой мне магией жизнь.

Дом оказался на прежнем месте, и даже более того, он был в точности таким, каким я его помнил по прошлому визиту. Мы что, ошиблись в своем предположении, что перезапуск сервера сотрет все, что Эйфель принес извне? Или он просто воссоздал свой дом с точностью до кирпичика?

Среди небольших лачужек с маленькими наделами земли нарисовался двухметровый забор, окаймлявший пространство соток так в двадцать. За забором виднелся трехэтажный кирпичный домина, без архитектурных излишеств, без башен или эркеров, но всем своим видом дом намекал, что в нашем мире он потянул бы миллионов на 10, даже если стоял бы в деревне, в сотне километров от большого города.