Золотой единорог

— Ага, — прошептал Гренсивар, вдруг услышав, как среди развалин кто-то крадется. — Гости...

Когда требовалось, Лиходей умел быть незаметным, словно тень, ну или охотящийся в ночи вампир. Мог спокойно подобраться к человеку сзади и что-нибудь такое сказать, чем вызвать разрыв сердца. В прошлом, эта шуточка была у Гренсивара излюбленной.

Надев на себя при помощи заклинания незримый плащ, позволивший ему слиться с ночной теменью, чародей двинулся на звук. Доносился он со стороны бывшей библиотеки, ныне превращенной в груду камня и разломанных досок. В свое время эти доски были полками сделанных на заказ лесными гномами стеллажей, на которых стояли книги. Гренсивару было неприятно вспоминать об этом. Уникальная библиотека приказала долго жить. Книги, в основном, растащили, а то, что осталось, давно превратилось в труху. Видимо, воры оставили то, что не надеялись продать.

Один из воров бродил среди обломков и что-то бормотал. Гренсивар подбирался все ближе и ближе, с удовлетворением отмечая про себя, что не растерял до сих пор умения оставаться незримым ужасом ночи. Сейчас, сейчас... Кое-кто здесь получит на орехи... Никто безнаказанно не грабит Черного Лиходея.

Гренсивар заметил низенькую фигурку вора рядом с собой — тот как раз вышел из-за угла, неся какой-то предмет под мышкой. Для мага это стало неожиданностью. Сообразив, что пора брать быка за рога, иначе воришка все поймет и бросится бежать, Лиходей протянул руку и схватил его за шиворот, поднимая в воздух.

— Попался! — Воришка был маленький, тощий, с большими ушами, торчащими в стороны. И удивительно знакомым по видовой принадлежности, и не только. — Э!..

— Хозяин! — завопил тот, болтая ногами в воздухе.

— Злюк???

Гренсивар выронил гремлина, и тот шмякнулся на каменные плиты, словно мокрая тряпка. Лиходей потерял дар речи. Меньше всего он ждал здесь найти именно своего преданного в прошлом слугу, к тому же занимающегося воровством.

"Или... Что здесь вообще происходит?"

— Хозяин, — точно на последнем издыхании протянул Злюк с пола. Падение на живот оказалось болезненным, впрочем, не таким и страшным, как бывало раньше, когда чародей срывал на гремлине злость, а заодно и испытывал действие разных заклинаний.

— Что ты здесь делаешь?

— Я пришел забрать кое-какое барахлишко... — сказал Злюк.

— Ага! Мое барахлишко!

— Ваше, ваше...

— Признался! Хочешь, я испепелю тебя? — загремел Гренсивар, вскидывая руки с посохом.

Гремлин съежился в комочек и запищал:

— Нет, хозяин, не надо! Я все объясню!

— Что именно? Посмотри — моего замка больше нет! Все мое имущество украли! И ты пришел поискать, что еще завалялось среди развалин, да?

— Нет! Все не так... То есть частично так, а частично не так!

— Начинаю испепелять! — сообщил Гренсивар.

Вообще-то, он лишь пугал, понимая, что если хочет узнать правду, гремлина не следует истреблять подчистую. Злюк еще очень пригодится чародею в его планах. Тех, которые прямо в эту минуту рождались в седой голове Лиходея.

— Я не крал! Я спасал! Честное слово, хозяин! Спасал!

Чародей заставил навершие посоха светиться. Развалины библиотеки выглядели в этом тускловатом сиянии весьма зловеще. Глубокие тени толпились повсюду и двигались, словно живые.

Гренсивар посмотрел гремлину в глаза. Злюк не владел искусством вранья, чем весьма отличался от своих сородичей, и все его мысли, как правило, можно было прочитать на малосимпатичной физиономии. Старик грозно сдвинул брови, Злюк заискивающе улыбнулся.

— Я рад, что хозяин жив и здоров, — пропищал гремлин, — очень рад...

— Хорошо. Встань! — Гренсивар пригладил взъерошенную бороду. — Идем ко мне в спальню. Кажется, тут не осталось больше мест, где можно нормально поговорить.

— Конечно, конечно... — Злюк отряхнулся и подобрал с пола предмет, который раньше выронил. — Спальня осталась, да, осталась.

— Иди вперед, — велел Лиходей, — чтобы я видел тебя!

Злюк не возражал. Вмиг его жизнь изменилась к лучшему, а понимал он ее исключительно как служение хозяину. Почти двести лет Злюк прозябал в этом мире без присмотра и твердой руки, вынужденный худо-бедно устраиваться самостоятельно. Прирожденному слуге, ему было тошно и тоскливо, и жизнь с каждый годом казалась все более мерзкой. Можно представить, в какой степени Злюк ненавидел неожиданную свободу, если даже он, гремлин, существо бьющее рекорды мерзости в глазах обывателей, так чувствовало себя. Выходя сегодня в поход из своего убежища, Злюк даже предполагать не мог, что встретить здесь Гренсивара — спать тому до положенного срока еще почти двадцать лет.

Обалдев от неожиданного счастья, Злюк тараторил всю дорогу до спальни волшебника. Гренсивар никогда не любил склонность гремлина к трескотне, но сейчас не прерывал его. Пускай выговорится, да и ему, почти потерявшему надежду выяснить правду и соскучившемуся по обществу, было отчасти приятно. Напоминало о прежних временах.

Тем не менее, вытрясти из коротышки правду Гренсивар намеревался всерьез. Поэтому, когда они вошли в спальню, он вернул выбитую дверь на место и наложил на нее заклятие.

Злюк стоял посреди комнаты и удивленно озирался.

— Знаете, хозяин, а я думал, что вы уже не проснетесь, — сказал гремлин.

— Это я уже понял, — сурово ответил Черный Лиходей. — Садись и рассказывай по порядку, что случилось. Что там в шкатулке?

— А... — Злюк подбежал к магу и раскрыл ее. — Ваши драгоценности. Те, которые я смог спасти. Вот.

— Хм... — Гренсивар посмотрел на перстни, кольца и подвески. Камни сверкали как положено. — Ты молодец.

— Я старался, хозяин. Очень. Но было нелегко, опасно.

— Ладно, хватит предисловий, — сказал Гренсивар, погружаясь в кресло. Усталые ноги были рады такому подарку. — Рассказывай. Я весь внимание.

"Выпить бы чего, — подумал маг, — но ведь нет. Винный погреб пуст. Уверен, эти гаденыши выгребли его в первую очередь!"

10

— Подведем итог, — сказал Шухтер. — Отец взял с тебя клятву отыскать Золотого единорога и направил тебя ко мне, своему старому приятелю?..

— Да, — кивнул Луадан.

Услышав собственный рассказ, эльф подумал, что звучит он как сказка. Нелепая сказка-шутка. Байка в самый раз для кабака, где собираются любители почесать языком. Удивительно, как преображается правда, произнесенная вслух.

— И я должен помочь тебе собраться команду для путешествия за единорогом, так?

— Так, господин Шухтер.

Гоблин откинулся на спинку стула и уставился в потолок. Руки он сцепил на брюшке и принялся перебирать большими пальцами, каждый из которых заканчивался кривым когтем.

Луадан и дракончик переглянулись. Эльф заметил, как ярко горят глаза у Додо, и огонь этот явно что-то значил. Юноша сдвинул брови, пытаясь выяснить, в чем дело и что заморыш задумал, но тот лишь подмигнул. Додо сцепил руки на том, что весьма условно в виду крайней худобы можно было назвать грудью, и положил ногу на ногу.

— Да-а... — протянул, наконец, Шухтер, возвращаясь в реальный мир. В течение этих минут, пока он рассматривал потолочные балки, торговец луками принял какое-то решение. — Видимо, действительно пришла моя очередь. — Старик откашлялся. — Пятнадцать лет назад я расстался с твоим отцом, Луадан, и понятия не имел, где он живет, где остановился. Если бы хотел, то, конечно, нашел бы, но я честно следовал условиям уговора...

— Кем был раньше Эльберт? — спросил Луадан. — Почему моего отца прозвали Кровавый Кинжал?

— Тсс! — Гоблин приложил палец к губам, озираясь, хотя необходимости в этом не было. — Постарайся не упоминать этой клички на людях. Понял?

— Да.

— Хотя прошло пятнадцать лет, но королевские указы до сих пор не отменены. В четырех королевствах за голову Эльберта назначена награда в тысячу золотых, а вот в Фунстании аж три тысячи. Формально охота продолжается, и лучше чтобы у кого-нибудь заинтересованного не возникло к тебе вопросов, парень. Слишком многим он насолил.

— Но что именно он сделал?

Гоблин улыбнулся.

— Твой отец был одним из самых удачливых и кровожадных речных пиратов в истории. Хе... — Шухтер прямо сиял от удовольствия. — У тебя есть повод гордиться, Луадан. Эльберт самая настоящая легенда.

Повисло вполне объяснимое молчание.

— Пират?

— Самый натуральный. Тот, о котором рассказывают вечерами у камина страшные истории. Ну, кому страшные, тому страшные, а для очень многих поучительные.

— Я слышал несколько! — не выдержал дракончик, тяня руку вверх, словно на уроке грамматики. — Кровавый Кинжал прославился тем, что смог обчистить форт Каворг, а его охрана и жители даже этого не заметили. Даже комендант форта только через сутки понял, что с пояса пропала его золотая печать.

— Да, было дело. Не только форт Каворг. Крепости Шатан, Гэс, Этод, другие, что стоят на берегах Тутуина. Везде Кровавый Кинжал набедокурил. А уже кораблей, взятых на абордаж, вовсе не сосчитать... Где хитростью, где силой добивался он своей цели. Иногда был жестким и даже жестоким, но всем нам он запомнился отчаянным сорвиголовой, который не боится ни богов, ни демонов и готов в любую заварушку окунуться с головой. Любимец женщин, рубака, рыцарь, великодушный разбойник, раздающий беднякам золотые — таким он был, Эльберт Кровавый Кинжал.

Луадан прикоснулся к своему лбу. Тот был мокрым от пота.

— А еще говорят, что у Кинжала были сокровища! — проверещал Додо.

Гоблин покосился на него хмуро. Дракончик подпрыгивал на стуле, словно крышка на кипящем чайнике.

— Сокровища... — протянул Шухтер, расставляя слоги. — Это отдельная большая тема...

Луадан был словно в тумане, и смысл слов доходил до него с большим трудом.

— Но почему он мне ничего не рассказал?

— Не знаю. Были причины, — ответил Шухтер.

Эльф дрожал крупной дрожью.

— Я не замечал за ним ничего такого особенного! Он был просто хозяином постоялого двора, никогда ни с кем не ссорился. Хотя и не сюсюкался с теми, кто пытался с ним конфликтовать, но никто не мог упрекнуть Эльберта, что он злодей...

Гоблин поморщился.

— Сынок, злодей — понятие растяжимое. Все зависит от точки зрения.

— А сокровища? — вставил Додо.

— Но... пират!

— Для тех бедняков, кому он щедро отсыпал монеты, он не был злодеем. А для королевских мытарей был. И для других псов, которые с удовольствием прислуживают нашему чокнутому королю. Это уже не говоря об аристократии. Не представляешь, Луадан, сколько раз они объявляли на него охоту и подсылали убийц! Но Кинжал всегда выходил сухим из воды, такой у него был дар.

— А сокров... — Додо закрыл рот обеими лапками, едва лишь гоблин грозно взглянул на него. Из скромного старого торговца-скупердяя Шухтер вдруг превратился в того самого речного разбойника, каким был когда-то. Каждый без труда мог представить его на палубе корабля, вооруженного абордажной саблей.

Луадан представил. И то же самое попробовал проделать со своим отцом, но его воображение тут же скатилось к распространенному стереотипу. Главарь пиратской шайки обязательно должен быть одноглазым, одноногим, беспрестанно хлестать спиртное и носить на плече говорящего всякие сальности попугая.

Эльф встряхнулся.

— Значит, вы плавали с моим отцом?

— Ага. Пять годков. Прибился я к его ганзе случайно. Разбойничал помалу в Анотисе, пока не попал на дыбу, да и по глупости попал. Хорошо, друзья-товарищи в беде не бросили и помогли бежать. Ночью мы выбрались из замка и попытались ров переплыть, но нас заметили и начали из арбалетов шмалять. Я один выжил. Три дня дул на своих двоих к Тутуину, пока не свалился в прибрежные камыши. Там пираты меня и подобрали. Они пристали к берегу набрать чистой водички из родника. Ну, в общем, Эльберт предложил примкнуть к ребятам. Куда мне было деваться? Пиратство мало чем отличалось в моем понимании от уличного грабежа. Потом я изменил свое мнение, но не суть важно. За пять лет я стал правой рукой Эльберта. Мы через многое прошли.

— А почему расстались? Почему мой отец прекратил плавать?

— Хм... Произошло одно событие, точнее, несколько событий. А главное из них — мы нашли путь к легендарному Иилквиру.

— Чем легендарному? — не понял эльф.

— Ну, парень, ты просто дуб дубом! — рассмеялся Шухтер. — Иилквир — столица давно исчезнувшего королевства Томультар. Его уж пять тысяч лет уже как нету.

— А что с ним стало?

— Сгинуло. Какой-то злой колдунище подвел его под монастырь и слинял. И все богатство и могущество Томультара в одночасье рухнуло. Правили же им Бриллиантовые Короли, три брата и одна сестра. Имен не помню, но это не суть важно.

— И куда они девались? — не унимался Додо.

— Ну, вроде бы впали в спячку — далеко и глубоко. И тот черный чародей им в этом помог, а первоначально он был у них вроде как придворным магом-то, ну, а уже потом паршивая натура взяла верх. Конец Томультару.

— Как же вы нашли его? Легенды говорят, никто не знает, где оно. — Дракончик хвастливо махнул хвостом. Дескать, вон, сколько я знаю.

Луадан оторвал руки от своей гудящей, будто пчелиный улей, головы.

— Нашли-то? Случайно! После боя с двумя хорошо вооруженными кораблями Кларопийского Королевского Флота мы ночью пошли вверх по Тутуину в сторону Бальсы. Там неподалеку была одна из наших тайных баз, где можно было затаиться, передохнуть, пополнить припасы. Эльберт был уверен, что королевские уже снарядили погоню, поэтому мы спешили. Фарватер знали лишь мы, поэтому пользовались известными путями по мелководью. А тут Богрус, приток. Стало быть, приплыли. А потом я смотрю, туман наползает и светится. Смотрим, значит, чувствуем, нездешним ветром потянуло — ветром, при тумане! Хы. Короче, Эльберт велел остановиться и подождать. И вдруг туман расходится, и мы видим... наши старые знакомые места, ровным счетом то же самое, что и до странного явления. Поплыли дальше, видим, берега все более необычные попадаются. А уже темно. Все факелы и лампы запалили, смотрим, значит. А потом показалась над водой арка из белого мрамора, наполовину разрушенная. Громадная. Мы очумели, смотрим, плывем дальше, чувствуя, как в воздухе колдовством попахивает. Да не то слово — смердит. Наши давай гудеть: мол, поворачиваем назад, Кинжал, но тот ни в какую. Вперед! Вперед, приказывает. Вижу, по его глазам, что Эльберт о чем-то думает и подозревает. Отозвал он меня, чтобы поговорить с глазу на глаз. "Не иначе, в сторону Иилквира плывем. А арка над водой — это те самые Речные Врата, о которых в легендах говорится!"

И прав оказался — где-то через час мы увидели каменный причал. Разрушенный почти целиком, но понятно было, что к чему, ведь такой архитектуры больше нигде нет. Эльберт приказал швартоваться. На причал-то вышли, смотрим, а на восток от реки, в неглубокой котловине целый город. Лесом зарос, травой, одни развалины от него остались. Но — город. Иилквир.

— Как я люблю такие истории... — Додо места себе не находил, весь извертелся, Его громадные глаза освещали помещение не хуже укрепленной на стене лампадки.