Трое суток волна за волной накатывались враги. Благо, что людей у них хватало. А русские роты отходили, своевременно отводя тяжелое вооружение. Аккуратно. Осторожно. Постоянно устраивая засады и огневые мешки. Максимально убийственные. Например, тщательно замаскировав четыре картечницы с одного торца полуразрушенной улицы дожидались, пока в нее втянется пара рот, а потом открывался чудовищной по своей убийственности продольный огонь на кинжальной дистанции. Практически как из пулеметов. После чего картечные расчеты максимально быстро отходили. Или вот, к примеру, с помощью корректировщика совершали из-за домов кратковременный огневой налет минометами на скопление противников.

Кошмарные трое суток.

Французские, испанские, итальянские и османские солдаты измотались чудовищно и, прежде всего, психологически. Они были на грани того, чтобы все бросить и убежать. Столько соратников полегло! И постоянные ловушки, засады, мины. Они боялись собственной тени. Да еще эти проклятые русские егеря, старавшиеся выбить офицеров одиночными выстрелами из руин.

Страх, злоба, ненависть и всеобъемлющий ужас буквально пропитали солдат коалиции. Из-за чего с каждой новой атакой они становились более и более неистовыми....

Командующий этой армией Джеймс Фитцджеймс, 1-ый герцог Бервик ехал медленным шагом по разрушенной улице Стамбула и с каким-то мистическим ужасом смотрел вокруг. Кругом были одни руины, среди которых то здесь, то там высились немногочисленные здания, что выстояли в этой жуткой бойне. Но их было немного. Большинство домов оказалось или разрушено, или повреждено. И трупы, трупы, трупы. Казалось, что они везде. Причем, что примечательно, ни одного в русской форме.

— Боже... — тихо прошептал он.

— Что? — Не поняв вопроса, поинтересовался адъютант.

— В какую войну мы ввязались?

— В священную, — не задумываясь ответил адъютант. — Вы же сами видите, какой хитрый и изворотливый противник.

— И сколь губительно его оружие...

— Данное ему самим Дьяволом в обмен на бессмертные души.

— Да, да. Конечно. — Охотно согласился герцог и перекрестился. — Но я бы не отказался, чтобы оно оказалось в наших руках.

— Так куда оно денется? — Усмехнулся адъютант. — Мы прижали русских к морю. Отступать им некуда. Перебьем этих нечестивцев и заберем.

— Вы так уверены в этом? — Удивленно выгнул бровь герцог.

— Абсолютно, — убежденно кивнул адъютант и вздрогнул — у моря зарокотали пушки. Тяжелые пушки, бьющие столь разрушительными снарядами....

Владимир Петрович лежал на носилках и с интересом рассматривал чистое, голубое небо. Лишь дым, поднимающийся от города, портил идиллию. И сладковатая, тошнотворная вонь разлагающихся тел, вперемежку с гарью.

Буквально полчаса назад ему пришлось возглавить контратаку против прорвавшихся к причалу испанцев. Они могли сорвать всю эвакуацию войск и орудий. И вот результат — два штыковых ранения. Одно в левое предплечье, второе — в бедро. Хорошо хоть сосуды не задело. Испанцев отбили. Очень помогли две картечницы, которые успели развернуть и ударить кинжальным огнем с двухсот метров по противнику. Это и определило исход атаки, а не геройство Владимира, что мог положить и себя, и своих солдат в рукопашной — глупой и никому не нужной.

— Ну как же ты так? — Со вздохом спросил Апраксин, когда Владимира доставили на броненосец 'Орел'. — А... — махнул он рукой в досаде, не дожидаясь ответа. — В лазарет!

Владимир промолчал. Он потерял много крови и не хотел ничего. Тем более спорить или оправдываться. Глупо вышло. Сейчас же ему хотелось просто спать. Хоть немного. Ведь на ногах практически третьи сутки из-за этих напряженных боев....

Герцог Бервик выехал на берег моря лишь под вечер. Когда русские корабли медленно уходили вдаль — на восток по Босфору, оставляя после себя лишь выжженную землю вместо некогда цветущего города. И замыкали их шествие два страшных, черных броненосца, напряженно дымя, словно из последних сил выгребая против течения. Да, наверное, так и было, судя по их скорости. Впрочем, они справлялись и медленно уходили на восток.

— А ты говорил, что прижмем... — усмехнулся маршал.

— Ваша Светлость, да кто же знал-то? — Попытался оправдаться адъютант. Но был оборван на полуслове. Подвернув бортом, броненосцы окутались дымами, давая прощальный бортовой залп. И хорошо так. Кучно. Прямо в скопление войск коалиции на берегу.

Один из разрывов лег недалеко от герцога, и его руку задело осколком. Но не сильно, прежде всего, из-за того, что прежде чем попасть по руке маршала, тот снес полголовы адъютанту.

Повторно испытывать судьбу и подставляться под удары русских кораблей войска коалиции не стали, а потому ринулись от берега в панике. Само собой, это закончилось очень печально. Толпа испуганных людей, вбегающая в узкие проходы между руинами, погубила там немало своих собратьев. Досталось и герцогу, который после ранения свалился с лошади. Непривыкший к такой давке он оказался одним из первых, кого грубо толкнули, сбивая с ног, и самым пошлым образом затоптали. Страх смерти субординации не знает.

Глава 9

21 июля 1713 года. Москва. Преображенский дворец

Апраксин медленно, с достоинством вошел в кабинет Петра Алексеевича и демонстративно поправил повязку.

— Ну, здравствуй, друг любезный, — с улыбкой произнес Государь, крепко пожимая ему руку. — Проходи. Садись. Рассказывай. Варенька! — Крикнул Петр, заведенную с недавних пор симпатичную кофе-леди, — накрой нам на стол. Чайку и к нему чего.

— Твой сын ранен.

— Знаю. Но его здоровью ничто не угрожает. Воспаления ран нет. Значит выживет. Так что давай к делу. Какие потери?

— Восемьсот тридцать один человек убит, две тысячи триста — ранено. В общем — больше половины корпуса корова языком слизнула.

— И ты не впечатлен?

— Тому, что стояли против многократно превосходящих армий? — Удивленно поднял бровь Апраксин. — Я участвовал в Дальневосточной кампании и меня огневой мощью не удивишь. Что они могли нам сделать?

— Врачи не говорили, сколько смогут поднять на ноги?

— Тысячу, может полторы. Пока неопределенно все.

— Видел в Севастополе пополнение?

— Видел. Только толку с него? Сколько мы эту морскую пехоту тренировали? А эти еще совсем зеленые. Ничего не могут.

— Слушай — других нет. Распредели их по звеньям и гоняй.

— Ты все-таки хочешь взять Стамбул? — Хмуро поинтересовался Апраксин.

— А у меня есть выход? Его нужно брать. Иначе мы так и будем сидеть в Черном море взаперти.

— Когда?

— Не раньше следующего лета. Людей нужно подготовить. Сам говоришь — совсем зеленые, таких в бой бросать глупо. Да и гостей встретить.

— Каких гостей?

— Дания и осколки Пруссии готовятся выступить против нас.

— Дания? — Ошалело поинтересовался Апраксин. — Им-то это зачем?

— Они посчитали себя обделенными и хотят вернуть контроль над проливами, которые сейчас, фактически, контролируем мы. И в финансовом плане тоже. Датское королевство стремительно теряет позиции независимого государства, становясь верным вассалом. А амбиции играют. В общем — хотят жить как в старину — ничего не делать и получать солидную прибыль от таможенных сборов с проливов.

— И какими силами там против нас выступят?

— По моим сведениям Франция, Испания и Итальянские государства выставят в северную группировку до ста тысяч человек. Преимущественно наемников. Огромные потери на Балканах высвободили довольно большие деньги. Трупам же платить не нужно. Плюс новоявленные союзники тысяч сорок соберут. Совокупно.

— Да уж...

— Вот-вот, — кивнул Петр. — После этих войн Европа обезлюдеет. На Дунае нашими усилиями было убито или умерло от ран около тридцати тысяч человек. В Стамбуле... сколько там войск коалиции полегло?

— Не могу даже догадываться. Весь город был завален трупами. Где там европейские солдаты, где османские, а где мирные жители — один черт разберет. Когда мы уходили, тела уже вовсю начали разлагаться. На жаре. Думаю, что эпидемия какой-нибудь заразы им теперь обеспечена. Так что, мы можем только гадать, относительно их реальных потерь.

— Эпидемия — это хорошо, — кивнул Петр.

— Я только предполагаю подобное развитие событий. Если быстро не выведут войска за пределы города — точно какая-то гадость случится.

— А выводить их некому, — усмехнувшись, пояснил Государь.

— В каком смысле?

— Им командующего армии убило. Остальные передрались за первенство. А простые солдаты бросились грабить город, пользуясь случаем.

— И откуда это стало известно?

— Из Вены. Пока вы добирались, мне по оптическому телеграфу передали наши союзники эту диспозицию. Стамбул вне игры. Как и войска, введенные туда католической коалицией. На Балканах осталось только две армии, при том, что одна практически без оружия. За эти три месяца мы смогли уполовинить их группировку на Балканах. И поверь — три тысячи потерь — это сущая мелочь за такой успех.

— Странно, — насупился Апраксин. — А почему я не знаю о том, что у них убили командующего? Мы же постоянно брали языков для допроса и были в курсе оперативной обстановки.

— Вы, когда отходили, давали прощальный салют? — Усмехнувшись, поинтересовался Петр.

— Было дело, — кивнул адмирал. — Там на берег уж очень кучно набежали противники. Я не смог устоять.

— И они потом побежали?

— Верно.

— Вот в тот момент командующего и затоптали.

— Ох...

— Да, печальная история. Воину так умирать не пристало. Ладно. Это все лирика. Ты представления на награждения составил?

— Конечно, — кивнул Апраксин, и достал из-за пазухи пачку листов бумаги. Петр глянул ее и скис.

— Ты издеваешься?

— Что не так?

— На каждого — это значит не просто список фамилий и какую награду. На каждого нужно описать дело, за которое награждается. Или несколько дел. И ты павших забыл.

— А их-то как награждать? Умерли же.

— Жены, родители, дети у них остались? Вот. Им и вручим. Нельзя забывать воинский подвиг только потому, что солдат погиб. Неправильно это. Тем более, что все приказы будут подшиты в архивы. На память потомкам. Так что ты уж постарайся — опиши все толково. И еще — на живых награжденных предоставь справку. Кто, откуда, куда, чем живет и так далее.

— Хм. А зачем родственникам эти побрякушки? — Недоуменно спросил Апраксин. — Ты ведь их даже не из серебра да золота делать собираешься. Толку с них? Лучше бы монет отсыпал. Особенно ежели парни погибли из какой крестьянской семьи. Не поймут и не оценят.

— Зря ты так, — усмехнулся Петр. — Я собираюсь зимой собрать родственников погибших в Москве и торжественно вручить им награды. Оценят. Что же до меркантильной стороны — то я того не забыл. За каждую побрякушку положена пенсия для награжденного. Пожизненная. И чем выше ранг награды, тем значительнее довольствие. Если у погибшего была жена с детьми, то ей это подмога. И не плохая. Если старые родители — то им.

— Ах вон оно что, — потер затылок Апраксин.

— Но о том, пока не болтай. На Земском соборе утвердим. Не думаю, что кто-то откажется или пойдет против поощрения героев. Я там много что задумал. Умирающий за свою Отчизну не должен думать, что его дети и жена по миру пойдут, голодать станут. Родина их не забудет. И не должна забывать.

Глава 10

29 июля 1713 года. Нижний Новгород

Война войной, но и дела забрасывать было нельзя. Поэтому 1 августа 1713 года Петр прибыл на открытие нового строительного комбината в Нижний Новгород.

Бурное развитие довольно совершенной промышленности, вполне соответствующей середине XIX века, а местами и началу XX, требовало соответствующих строительных мощностей. Причем поистине масштабное. Поэтому, с лета 1703 года Петр создавал в Нижнем Новгороде так называемое градообразующее предприятие — Нижегородский строительный комбинат. Чудовищный по меркам XVIII века объект, на котором трудилось почти десять тысяч человек персонала. А высочайший уровень механизации обеспечивался ста двумя паровыми машинами. Прочих же станков было под тысячу.

Работа этого предприятия упиралась в два основных направления: глина и древесина. Доски, брус, шпон, фанера, паркет, мебельные щиты и прочие продукты переработки древесины, с одной стороны. И кирпич красный да клинкерный, черепица и керамические трубы с другой. Плюс побочные продукты, такие как топливные блоки из сильно спрессованных опилок, обладавших на тридцать процентов большей теплотворностью, чем обычные дрова. Разгораются легче, да и горят дольше. Такие направлялись на юг, в места, где с топливом традиционно плохо. В Крым, в Астрахань. А главное, кроме расхода части опилок на топливо для парового пресса — никаких расходов.

Почему такое странное сочетание? Глина и дерево?

Прежде всего потому, что именно эти строительные материалы были востребованы больше всего. А Нижний Новгород находился очень удобно — на пересечении ключевых транспортных магистралей. Как водных, так и сухопутных. Так, к примеру, через Беломор-Балтийский и Белоозерский каналы в Волгу шел водный транспорт практически со всего севера. Через Астрахань — с юга. Через Каму — с востока. Через Оку — с запада. Причем, через приток Оки, посредством волоки под Тулой, аж из Азовского моря. Кроме того, через Нижний Новгород шла очень важная шоссированная дорога, тянущаяся уже от Вены через Киев и Москву до степей Маньчжурии. И так далее. Конечно, не все дороги вели в Нижний Новгород, однако, немало. По крайней мере основных промышленных и торговых магистралей — точно.

Можно было бы, конечно, и разделить производства по городам. Но зачем? Удобное место. Подходящий город. А острый дефицит специалистов высокой квалификации, которые использовались для обслуживания и ремонта паровых машин да прочих механизмов, заставлял концентрировать производства. И действовать дальше по схеме МТС — машиннотракторных станций, которые могли работать в интересах сразу нескольких предприятий.

— Поразительно... — тихо прошептал представитель Ост-Индской Голландской компании. — Я никогда не встречал столь масштабных заводов!

Петр на эту фразу лишь улыбнулся, благосклонно кивнув.

Конечно, гремела потрясающая по своему размаху война, пока, временно, локализованная на Балканах. Однако Государь прекрасно понимал, что такие грандиозные 'замесы' выигрываются не только и не столько на полях сражений, сколько в тылу. От такого, какая экономическая подушка станет подпирать войскам спины, зависит, нередко, больше, чем от непосредственных сражений.

Именно поэтому он сделал из открытия нового комплекса настоящее шоу.

Нижегородский строительный комбинат работал в тестовом режиме уже целый квартал, поэтому все цепочки были в целом отлажены, функционируя в полноценном режиме, а склады ощутимо заполнены продукцией. Той самой, с которой все торговые и бизнес-партнеры Петра и были приглашены познакомиться. Как говорится — пощупать ее руками. А заодно и получить красочные каталоги на руки, чтобы проще было объяснять, что к чему своим коллегам на дому. Государь приглашал всех крупных игроков, кто хоть каким-то боком участвовал в большой политической и экономической игре в Европе. Даже тех, кого было неприлично, но можно. Таким образом в Нижнем Новгороде оказались несколько представителей французских, испанских и итальянских торговых домов. Особенно ценным из которых был неофициальный представитель Святого престола, очень заинтересовавшийся большими поставками качественного клинкерного кирпича для мостовых. Ведь война войной, а бизнес бизнесом.