Армагеддон. Беглецы

Ясным днем он шагал по лесной тропинке среди широко и низко распростертых ветвей, то нагибаясь, то отстраняя их от себя, и чащоба вокруг напоминала глухую сибирскую тайгу, какую видел однажды, в детстве. Свежий ветер трепал длинные волосы и непонятно откуда взявшуюся бородку, и он знал, что ему много лет, очень много лет. Паутина мимолетно касалась лица невесомыми прикосновениями. А вокруг безмолвие и тишина, какие не бывают в настоящем мире, мире за гранью СНА. Не слышно даже собственной поступи.

Деревья расступились, и он увидел узкую, спокойную речушку, скорее ручей, над водой густо торчали коричнево-зеленые стебли камыша и ветхий деревянный мост, с покрытыми длинными бородами лишайника опорами. И там, посреди моста, его ждала большая бурая медведица. Именно медведица. Егор остановился у входа на мост. Почему-то он точно знал — зверь не причинит ему зла. Они долго разглядывали друг друга. В светло-серых глазах медведицы было странное выражение и, если бы речь шла о человеке, ее взгляд можно было назвать нежным, а выражение морды — улыбчивым. Вот такая странная медведица, изволите ли видеть.

И он, вдруг, понял, что должен подойти, понять, кто она, медведица?

Шагнул на истертые доски моста и в тот же миг контуры тела животного поплыли, смазались. В следующее мгновение перед ним, всего в нескольких метрах, стояла девушка в русском сарафане до земли. До чего же хороша; длинная, лебединая шея, глаза, светло-серые, с черной каемкой вокруг зениц, великолепные, торжествующие. Зовущие, слегка вывернутые, жадные губы. Рыжая коса, толщиной в запястье. Она была прекрасна.

— Стой! — вытянула руку девушка, мелодичный женский голос чуть дрогнул, — Рано нам встречаться. Мокошь (восточнославянская богиня судьбы и плодородия, покровительница ткачества и домохозяйства) прогневается...

Мир стал каким-то скользким, неустойчивым. Он понял, что окружающее рушится. И словно вынырнул из воды, отчаянно хватая ртом воздух. Никакого леса, никакого моста и девушки. Тяжело дыша, глядел в тьму потолка. В углу, у затянутого полиэтиленом окна бился светлячок огонька в керосиновой лампе, освещая угол самодельной печи -отец купил ее перед войной.

Это всего лишь сон. Яркий, наполненный ощущениями, слишком похожий на явь. Сон, только сон. Хотя... Он вдруг подумал, что это не совсем сон. Сны он видел часто, но это был не тот сон, в котором напоминает о себе земное бытие, преломленное кривым зеркалом сонного разума, а нечто иное, никак не связанное с обычной жизнью... Это было что-то иное. Он действительно только что стоял на мосту и видел прекрасную девушку, которую никогда раньше не видел...

* * *

Семейство Петелиных проснулось в половину третьего утра.

Ночью с севера пришли тучи и все за окном пожрала тьма, словно и несчастного города, и его окрестностей не существовало на свете. Исчезли серые кубы пятиэтажек и частных домов, словно их и не было, укрывавшие замерзающих жителей, серые бетонные блокпосты в пригородах, с усталыми полицейскими, старинные здания центра, многим из которых по полторы сотни лет и речную долину, в которой с едва слышным плеском волн несла темную, почти черную воду Велька. И у тьмы был страшный голос.

И казалось, что за окном не знакомый до последнего камешка родной город, а нечто другое, далекое от цивилизованных мест, и бесконечно опасное.

И от тьмы не спасешься... миг — и она одолела тебя.

Петелины наскоро привели себя в порядок. Посидели в спальне на диван. Кто знает? Быть может и вернемся когда-нибудь. Мать украдкой смахнула слезинку трясущейся рукой — три года ждали квартиру и приходится бросать!

Егор пару мгновений смотрел на светлый квадрат окна. А потом перед глазами промелькнула вся жизнь. Он, держась за руку мамы, с красивым букетом, идет в первый класс, заглядывает в коляску с новорожденным, красным как морковка братом, а потом выпуск, прощание с школой. Первая девушка — одноклассница Катю. Они кружатся в танце, щеки алеют румянцем, она улыбается. Господи, как давно они не виделись... А зачем? Она выскочила замуж и счастлива. Наверное ...

Грусть, тоска, гнев и разочарование. Боль растеклась по груди, сжала сердце. Он с трудом перевел дух.

— Что ж, пора идти, — произнес отец и неторопливо поднялся с возмущенно скрипнувшего дивана.

Они подхватили чемоданы и баулы и вышли из квартиры, захлопнув за собой дверь. Стремительно пролетели безликие двери с номерами, Петелины вышли из подъезда и замерли в дверном проеме.

Вокруг никого, только правее скорее угадывались, чем различались контуры легковушки с прицепом. Вокруг суетились неясные тени и посверкивал фонарик.

Было даже не холодно, а зябко, ветер нес запах прелой листвы и чего-то невыразимо горького.

— Али, ты? — с некоторой настороженностью сказал Егор. Лучшему другу он не мог не рассказать о возможности покинуть разрушенный мир и семейство Ариповых, после недолгих колебаний, решилось последовать за Петелиными.

— Конечно я, брат, — негромко отозвался знакомый голос, — Кто же еще?

Парни обменялись рукопожатиями. В детстве бывало всякое. Даже дрались до крови, но Егор знал, что Али не предаст никогда и если называет братом — то это искренне. Егор тихо поздоровался с родителями друга и услышал приглушенные ветром ответы. Первой уехала машина Ариповых, а Петелины все запихивали вещи, стараясь делать это потише, в багажник и салон отцовского 'Ford Focus'. Наконец разместили все и уселись, Петелин-старший положил рядом с водительским сидением охотничье ружье и присел за руль.

Автомобиль тронулся, покатил по омытой ночным дождем улице, тормозя и объезжая особенно большие лужи. Дрожащий круг света выхватывал из темноты клочок мокрого асфальта. Мимо проплывали едва угадывающихся громады пятиэтажек. Молчали.

Машина переехала через ржавые рельсы, завернула за угол сплошного забора из бетонных плит, ограждавших гаражный кооператив. Егор увидел впереди несколько автомобилей, большинство с прицепами, углядел даже небольшой трактор, кажется МТЗ-80 с отвалом, что уже само по себе в мире топливного дефицита было удивительно. Очередь упиралась в ворота кооператива. Машина остановилась в конце, немного съехав с дороги и, пассажиры с Петелиным-старшим вышли. Где-то далеко заполошно брехали собаки.

Егор трясущимися руками достал сигареты, прикурил, не отрывая замороженный взгляд от только ему видных далей. Жизнь круто меняется. Как их встретит новый мир? Неизвестно. Отец встал рядом, закурил свои.

— Егор, ты куришь?! — удивленно всплеснула руками мама.

— Ага, мам, — кивнул парень и пыхнул дымом. Мать тоскливо посмотрела в лицо сына и ничего больше не сказала.

Сколько-то времени старший сын и отец молча курили, изредка поглядывая то на вновь прибывающие машины, которые становились позади, то друг на друга. Потом отец посмотрел на часы и сказал:

— Время. Схожу проверю, все ли приехали! — и нырнул в салон. Вылез с листком бумаги и фонариком и прямиком направился к воротам.

Невидимые, с пронзительным карканьем кружили в бездонно-черном небе вороны, навевая тревогу.

Минут через пять Егор увидел приближающийся дрожащий круг света, шарящий по раскисшей земле. Появился заметно повеселевший отец. Бросив родственникам:

— Живем! — направился к воротам кооператива, — Все приехали, да с припасами!

Открыл ворота. Через несколько минут негромко рыча моторами колонна поползла внутрь. Легковые автомобили с прицепами, несколько грузовых Уазиков. На одном прицепе Егор увидел большую лодку, а скорее катер. Один за другим машины исчезали из виду. Последним заехал грузовичок с большими клетками из которых доносилось испуганное хрюканье. Следом подросток с рюкзаком за плечами и мужчина с ковбойской шляпой, на коне гнали несколько коров с лошадьми и небольшую отару непрерывно блеющих овец. Круглое, казахское лицо мужчины, показалось Егору странно знакомым.

Неожиданно одна из лошадей громко заржала и кинулась в сторону. Мужчина громко крикнул по нерусски и поскакал следом. Глухо и дробно звучали ее копыта, пока не исчезли вдали.

— Кто это? — Егор ткнул пальцем вслед.

— Это знакомый Евдокимова Сергея — Жунусов Асылбек. Ты его должен знать, вы как-то охотились с ним вместе с отцом. Он фермер, — ответила мать.

— Аааа... протянул парень, — дядя Леша — вспомнил.

Отцовский 'Ford Focus' заехал в портал последним, а младшие Петелины остались в гараже — вытаскивать и передавать отцу все, что только можно, включая стеллажи. Несколько раз приходилось останавливаться — в портал заезжали переполненные машины с прицепами, вывозившими 'добро' из гаражей.

На той стороне портала уже совсем рассвело, когда закончили, закрыли ворота гаража изнутри и осторожно перебрались сами через портал.

Егор накинул на голову капюшон и замер, настолько неожиданно прекрасным показалось ему раннее утро. Солнце встало и уже достаточно рассвело, чтобы видеть седую от водяной пыли траву, стволы неохватных сосен на фоне серовато-сизого облачного неба, туман, поднимающийся над оловянной гладью реки внизу. И над всем этим — неутихающий, мерный, умиротворяющий шум никуда не спешащего дождя.

Егор повернулся к черной дыре портала. Оттуда тянуло мертвенным холодом, а он подумал: 'Прощай старый мир и здравствуй новый' Ему стало, вдруг, не страшно, а даже спокойно на душе. Казалось бы, война, угроза ядерной зимы, эмиграция в другой мир — такой букет отрицательных факторов, а ему хоть бы что... Загадка психики...

Дождь закончился внезапно, и небо дивной перекличкой всех цветов украсила радуга и вскоре не осталось и следа тяжелых дождевых туч. Пока перевозил имущество из гаража, отец сделал три рейса, и последним — забрал сыновей.

Портал остались охранять двое крепких мужчин с охотничьими ружьями.

Автомобиль, переваливаясь по раскисшей целине, проехал минут пять, следуя прихотливым извивам реки, потом выехал на звериную тропу. Несколько поворотов, тропа поднялась на взгорок, и вдруг сразу открылся густо поросший деревьями большой полуостров, высоко вздымающийся над Днепром. Живописно, к тому же и оборону держать удобно — с трех сторон прикрывает река. Она же позволит наладить торговлю. Да и территория полуострова солидная — переселенцы рассчитывали на пополнение из города.

Автомобиль проехал мимо гулко громыхающего трактора, копающего ров в человеческий рост. Позади двигались мужчины, с лопатами и ручными трамбовками — ровняли и укрепляли вал с внутренней стороны рва. Машина проехала еще немного, и Егор увидел на поляне у реки десяток палаток — в основном туристических, только три большие, армейские. Перед ними поставленные в ряд автомобили, все вокруг завалено ящиками, коробками, баулами и спальными мешками, и прочими необходимыми колонистам вещами. За ними подымался в по-июньски чистое небо дым десятка костров. Около них хлопотали, зубоскаля, готовя завтрак, женщины и Егор увидел среди них мать. Повсюду носились дети. Отовсюду раздавался гул людских голосов, впервые со времен создания мира нарушивший вековую тишину этого места. А внизу искрилась под солнечными лучами река; тянуло свежим ветерком, пропахшем резкими запахами тины и рыбы. В паре десятков метров от берега неторопливо и плавно покачивалась на волне, поскрипывая проконопаченным боротом, лодка. На борту четверо рыбаков, подбадривая себя дружными криками, с видимым трудом тянули сеть. Еще десяток застыло с удочками на песчаном пляже. В отдалении от берега несколько человек с энтузиазмом вгрызались лопатами в землю — копали ямы. Словом, работа кипела.

Спустя десяток минут от костров донеслись женские голоса — звали мужчин и детей на поздний завтрак.

Самозванный совет колонии собрался у 'Ford Focus' Петелиных. По умолчанию туда вошли первооткрыватели портала и уважаемые колонисты: старший Петелин, Сергей Евдокимов, бывший пожарный Вадим Деревянко и, конечно же его учителя Степан Викторович Чепанов. Пригласили и единственного врача, Анастасию Ивановну Пастухову, лет пятидесяти, с всегдашней, еле заметной циничной усмешкой, что для женщины ее возраста и, главное, опыта, наверное, нормально. Правда по специальности она была акушером, но за неимением гербовой, пишем на простой, а также деревенского кузнеца, откликавшегося на отчество Архипович — его, страстного охотника 'завербовал', Евдокимов и единственного ученого — преподавателя кафедры химии городской Академии, женщины некрасивой и одинокой, с всегда грустными глазами, прикрытыми новомодными круглыми очочками в золотой оправе.

Особо не спорили и решил: сегодня же посеять на полуострове картошку и овощи для чего выделить большинство женщин и десяток мужчин. К исходу второго дня закончить охранный ров, вал и ямы под удобства и будущие ледники-погреба, а также укрепленную позицию у портала. Кузнецу с профессором выделить троих мужчин — готовить площадку под цех металлообработки и траншеи для изготовления древесного угля. Фермеру Жунусову с семейством — позаботится устройством открытых вольеров для животных. Ну и последнее, но не маловажное — наладить взаимопонимание с аборигенами: славянским племенем кривичей.

Через час грузовой 'уазик' неспешно и почти бесшумно — гул моторов терялся среди деревьев-великанов, пылил по лесной тропинке. Старший Петелин за рулем, пассажиры: Егор с Сергеем Евдокимовым и единственным полицейским из переселенцев — Трофимом Владыкиным напряженно вглядывались в лесную чащу. Три охотничьих ружья и единственный автомат колонистов — его принес Владыкин, тихо покачивались в зажимах.

Как известно 'Хочешь рассмешить Бога — расскажи Ему о своих планах' — эта истина верна везде и всегда!

Брезентовая петля покачивалась над головой, иногда задевая макушку Егора. Машина выскочила на холм, и он увидел в паре сотен метров впереди, потемневший тын, окружавший невеликое пространство, с трех сторон надежно укрытое от вражеских глаз лесом и буквально в двух десятках шагов отряд всадников, они двигались попарно, а последние ряды терялись где-то за крутым перегибом тропы.

На головах передовых шлемы, дальше меховые шапки. Большинство без кольчуг. Острия сулиц (разновидность метательного оружия. Представляет собой дротик, метательное копье), над головой, блестят на солнце. За поясом боевые топоры и длинные кинжалы. Наверное, уже предвкушают, скорое 'знакомство' с лесной деревенькой кривичей. Девки, добыча, кровь... как это может не горячить, не будоражить?

Петелин еще только начал реагировать, когда передовой всадник — он держал в руках лук, прокричал что-то непонятное и мгновенно вскинул его. Пронзительно дзинькнуло. На переднем стекле 'уазика' возникло круглое отверстие, с густой сеточкой трещин вокруг, что-то просвистело мимо. Егор услышал крик боли и повернулся к Владыкину. Из его плеча торчало древко стрелы. — К машине! — яростно выкрикнул старший Петелин, нажимая педаль. Пронзительно заскрипели тормоза.

Автомобиль еще не остановился, когда Егор вырвал из зажима ружье и, одновременно дернул ручку. Больно ударился локтем, перекатился на бок, вскинул оружие и выцелил бледное лицо немолодого всадник с обезображенным ненавистью лицом.