Hear the Silence

— Иди сюда, Ке, — сказал он, кивая на свои колени.

Ке быстро перелезла через бедро своего тоу-сана и устроилась у него на коленях, глядя на кролика с явным любопытством и почти восхищением.

Она прекрасно знала, откуда берется ее пища, будь то овощи или мясо, и никогда не понимала людей, которые заявляли о своей любви к животным, были особенно брезгливы при забое скота, а потом все равно наедались мясом.

Ке предпочитала точно знать, что она ест, и это могло быть как-то связано с пищевой аллергией, которая у нее была раньше, но она считала, что это просто здравый смысл. Если вы что-то съели, вы должны знать и осознавать, откуда взялась эта пища.

Поступать иначе было бы довольно оскорбительно по отношению к животному, которое отдало свою жизнь, чтобы накормить вас.

Вам следует, по крайней мере, признать, что вы потребляли когда-то живое существо.

— Подержи это минутку, — сказал ей Коу, и его голос звучал успокаивающе, как будто он ожидал истерики со слезами на глазах в любую секунду.

— Хорошо, — серьезно сказала Кио, зарываясь пальцами в мягкую коричневую шерстку на шее кролика и надавливая на нее.

Она чувствовала, как бешено бьется пульс под ее пальцами, а грудная клетка кролика быстро поднималась и опускалась, снова и снова, когда он тяжело дышал в явном ужасе.

— Держи другой рукой, — мягко проинструктировал Коу, дождавшись, пока Ке выполнит приказ. — Хорошо, девочка. Теперь возьмись за рукоять кунаи, Ке-тян.

Ке так и сделала, почувствовав себя увереннее, когда большая теплая рука тоу-сан обхватила ее маленькие пальчики, направляя нож до тех пор, пока кончик не уперся в горло кролика.

— Мы перерезаем горло быстро и плавно, Кио, — сказал он, крепко удерживая маленькое животное на месте рукой, не помогая ей держать нож. — Таким образом, оно умирает быстро и с минимальными болевыми ощущениями, насколько это возможно.

— Хорошо, — снова сказала Ке, чувствуя себя немного не в своей тарелке, но совершенно не желая учиться.

Раньше она собиралась получить лицензию охотника, но ей помешало здоровье, и ей пришлось бы научиться этому еще тогда, если бы она решилась на это. Это было частью жизни, на самом деле.

Без дальнейших промедлений и суеты Коу приставил нож к горлу кролика, перерезав его, почти не встретив сопротивления.

Это было проще, чем резать полузамерзшее куриное филе, хотя кролик несколько раз дернулся, истекая кровью.

Ке хотелось бы думать, что это был довольно спокойный способ умереть; гораздо лучше, чем когда тебя везут многие мили на машине на бойню, а затем убивают таким образом.

— Теперь он мертв? — Тихо спросила Ке, глядя на неподвижное тело кролика.

— Да, — Коу обнял ее одной рукой, почти обнимая. — Ты отлично справилась, Ке.

— А что насчет второго кролика? — Спросила она, слишком остро ощущая, что второй кролик застрял у ее тоу-сана под бедром.

Коу пристально посмотрел на нее, подмечая, какое выражение лица у нее сейчас было.

— Мы могли бы сделать то же самое, убив его вместе, или ты можешь попробовать сделать это сама.

Ке моргнула, прокручивая в голове это предложение, а затем перевела взгляд на мертвого кролика, затем на все еще живого, которого она едва могла разглядеть со своего места.

— Ты ведь поможешь мне, если у меня не получится, правда? Она спросила. Она не хотела причинять животному боль, а потом быть не в состоянии довести дело до конца; кролик стал бы их обедом, но это не означало, что оно должно страдать понапрасну.

— конечно. — Ку улыбнулся, хотя в его глазах было что-то, чему она не могла дать точного названия.

Он взъерошил ей волосы одной рукой, а затем отодвинул мертвого кролика в сторону, чтобы заменить его все еще живым товарищем.

— Как будто режешь курицу, — решительно подумала Ке, берясь за кунай.

Это было неудобно, потому что он явно предназначался для взрослых, и он был тяжелым, но, держа его обеими руками, она могла справиться с этим самостоятельно.

Наклонившись вперед, Ке приставила острый кончик ножа к горлу кролика, а затем надавила вниз.

Возможно, в итоге она воткнула кончик ножа в землю под кроликом, но, по крайней мере, дело было сделано.

Когда кролик перестал дергаться, Ке со вздохом облегчения откинулся на спину.

— Все было не так уж плохо, — сказала она себе, не обращая внимания на то, как слегка дрожат ее пальцы. Скорее всего, это было из-за выброса адреналина, — поняла она.

— Очень хорошо сделано, Ке, — добродушно похвалил тоу-сан, поглаживая ее по плечу, прежде чем достать кунай и перерезать кролику горло как следует. — А теперь смотри, пока я снимаю с них шкурку и готовлю мясо, хорошо? Что скажешь насчет тушеного мяса на обед?

— Мы можем отнести остатки домой каа-сан, — предложила она с несколько слабой, но искренней улыбкой.

Коу улыбнулся в ответ и кивнул.

— Это звучит как отличная идея.

Глава 6 проживание у бабушки и дедушки

Резюме:

Спор о тонкостях слез с эмоционально отсталым взрослым человеком.

Текст главы

Тоу-сан снова уехал; пробыв дома почти месяц, он исчез. И на этот раз каа-сан сказал, что вернется домой только через три месяца.

Ке не очень-то хотелось долго ждать, но она и не планировала усложнять им всем жизнь, устраивая истерики.

В середине долгого ожидания у Ишун появилось собственное задание.

— Я просто уеду на две недели, Ке, — мягко заверил ее каа-сан, успокаивающе похлопав по спине, когда Ке уткнулась лицом в плечо матери. — Я вернусь раньше, чем ты успеешь оглянуться.

— Мне это не нравится, — тихо пробормотала Ке, еще крепче прижимаясь к женщине.

Что, если она не вернется? Что, если никто из ее родителей не вернется?

Что тогда произойдет? Придется ли ей оставаться с бабушкой и дедушкой, пока она не станет совершеннолетней?

Была ли она генином или гражданским лицом, она понятия не имела, и, честно говоря, сейчас у нее не было сил размышлять об этом.

— Я знаю, дорогая, — тихо вздохнула Ишун. — Твой оджи-сан обещал присмотреть за тобой должным образом, и я подготовил для тебя расписание тренировок.

Ке слегка улыбнулась.

Ей не было и трех лет, а ее каа-сан уже решил составить для нее расписание.

— Можно мне посмотреть? — Спросила она, поднимая голову и поворачиваясь в руках матери, чтобы лучше разглядеть листок бумаги, который женщина достала из одного из карманов ее жилета.

На нем была цветовая маркировка. Красный — для ката, синий — для медитации на чакрах, фиолетовый — для тренировки с ядами и зеленый — для чтения и письма.

Довольно просто, но это имело смысл, учитывая, насколько она была молода.

— Я подготовил дозировки для наших небольших уроков, и мне нужно, чтобы ты тщательно следовала правилам, Ке, — серьезно сказал Ишун, пристально глядя на нее. — Если ты выпьешь не то или почувствуешь себя плохо, мне нужно, чтобы ты сказала кому-нибудь из взрослых, чтобы они немедленно отвезли тебя в больницу, хорошо?

— Хорошо, — кивнула Ке, в последний раз просматривая расписание, прежде чем со вздохом уступить. — Возвращайся домой, хорошо?

— Я сделаю все, что в моих силах, — торжественно поклялась Ишун и повернулась, чтобы постучать в уже знакомую дверь дома своих бабушки и дедушки.

— Ишун-сан, — поприветствовала ее бабушка, когда она открыла дверь, с подчеркнутой вежливостью.

— Ханаме-сан, — невозмутимо ответила каа-сан, даже не моргнув глазом от не слишком радушного приема. — Я хочу, чтобы ты постаралась, пока меня не будет, Ке, — продолжала она говорить, ставя Ке на ноги у двери.

— Я так и сделаю, каа-сан, — пообещала Ке, ее глаза подозрительно горели, а руки, казалось, не хотели отпускать одежду матери.

— Вот твоя сумка, я собрала твои любимые книги и достаточно одежды, чтобы тебе хватило надолго, — Ишун помогла ей перекинуть темно-синюю сумку через плечо, чтобы она удобно легла на спину. — Вот твое расписание и все, что тебе понадобится для занятий, пока меня не будет.

И она протянула мне сумку приличных размеров, которая выглядела так, что ее мог бы удобно носить ребенок на несколько лет старше Ке, пристегнув ремнем к пояснице.

— Ладно. Спасибо, — ответила Ке, почти автоматически принимая пакет обеими руками.

Ишун слегка откинулась назад, пристально наблюдая за ней.

Ке взглянула на свою бабушку, лицо которой выглядело слегка напряженным, как будто она хотела сказать несколько вещей, которые были далеко не благотворительными.

Она была благодарна, что все же придержала язык.

Поставив сумку на порог, Ке повернулась и бросилась в объятия матери, заключив ее в самые крепкие объятия, на какие была способна.

— Будь осторожна, каа-сан, — попросила Ке. — Люблю тебя, — добавила она, потому что каждый заслуживал того, чтобы знать, что его любят, и она тихо решила почаще говорить об этом обоим своим родителям.

— О, Ке, — вздохнула каа-сан, хотя ее голос звучал немного взволнованно, и она крепче обняла Ке за спину. — Я тоже тебя люблю. Будь хорошей девочкой, и я вернусь раньше, чем ты успеешь оглянуться.

Ке неохотно отступила назад, и, улыбнувшись в последний раз, Иссин исчез в маленьком, быстро рассеивающемся облачке дыма.

Ке моргнула.

Это был шуншин?

Когда ветер развеял остатки дыма, Ке шмыгнула носом, сделала глубокий вдох и повернулась к бабушке.

— Здравствуйте, оба-сан, — сдержанно поздоровалась она.

— Привет, Ке-тян, — проворковала Ханаме-оба-сан, наклоняясь вперед, чтобы заглянуть Ке в лицо. — Давай зайдем внутрь и принесем тебе что-нибудь перекусить; ты выглядишь так, будто почти ничего не ешь, дорогая!

И Ке проводили внутрь.

Не прошло и дня, как Ке поняла, как ей на самом деле повезло, что у нее есть такие родители.

Ее бабушка обращалась с ней как с ребенком. Она вела себя так, будто даже не понимала обычных разговоров.

Ке хотелось рвать на себе волосы, и ей пришлось остаться здесь на две недели.

Будет ли морально предосудительно намеренно отравить собственную бабушку?

Не то чтобы она никогда этого не делала, но одной мысли было достаточно, чтобы справиться с собой.

Едва.

— Ке-тян? — Ханаме крикнула в сад, и Ке, не стесняясь, поспешила спрятаться, пока бабушка ее не заметила.

Скользнув за один из больших кустов, названия которого она не знала, Ке выглянула из-за листвы, чтобы разглядеть тапочки пожилой женщины, когда та проходила мимо.

— Кана и дети здесь, так что выйди и поздоровайся, — добавила она, повысив голос, как будто думала, что Ке не расслышал ее в первый раз. В конце концов, она раздраженно фыркнула и вернулась в дом.

Довольно скоро в сад вышел Кэндзи.

Почувствовав, что теперь можно выйти из дома в относительной безопасности, Ке покинула свое укрытие и подошла к мальчику. Ее двоюродный брат.

— Привет, Кенджи, — сказала она со вздохом.

Кенджи был на два года старше ее, но по его поведению этого не скажешь.

— Привет, Ке-тян, — ответил он, моргая, как будто не ожидал ее увидеть. — Оба-сан звала тебя.

— Я знаю. — Ке пожала плечами и пошла в ногу со своим кузеном.

Глаза Кенджи расширились, как будто мысль о том, чтобы не прислушаться к тому, что говорила их бабушка, была за гранью возможного.

Ке не согласилась.

Особенно когда Канаме попыталась отобрать у нее пакетик с ядом, который дала ей мать в первую ночь пребывания здесь. Это было нехорошо. И Ке это тоже не понравилось.

— Хочешь поиграть? — Наконец спросил Кенджи, с надеждой глядя на нее.

— Конечно, — прощебетал Ке. Все было лучше, чем оставаться дома наедине с Ханаме. — Во что ты хочешь поиграть?

— В салочки? — С готовностью предложил Кенджи.

— Хорошо!

Это может показаться глупым, но пятнашки могли быть веселыми. И, на самом деле, это была хорошая тренировка.

Ке определенно была более слаженной, чем ее двоюродный брат, но у Кенджи все равно было преимущество, поскольку он был на два года старше; на четыре года старше ее на два.

Именно так Ке провела свой второй день после того, как ее родители впервые одновременно отправились на задание.

Через несколько дней ее дедушка, вернувшись с работы, принес домой набор цветных карандашей и бумагу, и если бы Ке уже не любила его, то это определенно подтвердило бы, что он ее любимый дедушка.

Раньше она довольно сносно обращалась с ручкой, поэтому была немного разочарована, узнав, что навык не передался ей.

Не то чтобы это было особенно удивительно, все сводилось к практике.

Ке по-прежнему нравилось рисовать.

* * *

— Ке-тян, — раздался знакомый голос из коридора.

Прошло две недели, и Ке был более чем готова вернуться домой.

— Каа-сан! — Кио чуть не закричала и сползла со стула, на котором сидела, поглощая ужин.

Секунду спустя она бросилась в объятия своей матери.

— Привет, детка, — прошептала Иссун в волосы Ке, крепко сжимая ее в объятиях.

— С возвращением, Иссун-сан, — сказал Оджи-сан, поднимаясь со своего места у стола и подзывая ее к себе. — Иди сюда, присядь, поужинай, прежде чем вы оба отправитесь домой.

— Спасибо, Кентаро, — ответила Ишун, и голос ее звучал устало.

Хотя и не так устало, как у тоу-сана, когда он в последний раз приезжал домой, но все же достаточно, чтобы это можно было услышать в ее голосе.

Она посадила Ке к себе на колени, чему Ке была более чем довольна и с удвоенным энтузиазмом принялась за свой ужин, пока ее бабушка накладывала порцию для Ишун.

Было уже так поздно, что она подумала, что ей придется подождать до следующего дня, прежде чем мать заедет за ней, при условии, что серьезных задержек не было.

Мысль о том, что она вообще не придет, была решительно подавлена, безжалостно отодвинута на задний план, где и осталась пылиться до следующего раза.

* * *

Примерно за два месяца до того, как Ке исполнилось три года, ее отец должен был вернуться со своей последней миссии.

Она не видела его три месяца, и ей не терпелось рассказать ему обо всем, что она узнала в его отсутствие. Посочувствовать ему по поводу его матери.

Ке и не подозревала, что ее родители относились к ней не как к двухлетней девочке; казалось, это было больше связано с ее взрослостью, чем с возрастом.

Чего нельзя было сказать о ее бабушке и дедушке.

Ке забавлялась несколькими игрушками, которые у нее были, сидя на покрытом ковром полу в гостиной, когда в дверь постучали.

Прервав свое занятие, Ке повернулась и посмотрела на дверь; на ее памяти это был первый раз, когда кто-то приходил к ним домой. На самом деле она не задумывалась об этом, но наверняка у ее родителей были друзья. Верно?

Ишун вышла из кухни, слегка нахмурившись, когда шла к двери, так что она явно никого не ждала.

Ке быстро поднялась на ноги и последовала за матерью, что означало, что она хорошо разглядела шиноби, стоящего по другую сторону двери. Он был чуть выше ее каа-сана, с темно-каштановыми волосами, такими же темными глазами и тем, что могло быть только гербом Учиха, украшавшим его форму.