Любимый враг

Учеба в университете. Работа в министерстве. Первые полеты на планеты, с которыми у Гранда были завязаны дипломатические и торговые отношения...

Стилю Кальвина не хватало ни живости, ни остроумия. Просто добросовестное описание событий — как отчет о проделанной работе. Лишь раз в дневнике появилась запись, которую можно отнести к проявлению чувств, удивительному у такого педантичного и ответственного человека: 'Сегодня начался Карнавал. Я представлен принцессе Марии. Она...

...прекрасна'.

Я быстро перелистнула страницу и обнаружила запись, сделанную год спустя. 'Замок Джервеков. Погода обещает хороший урожай шипара. У сына повысилась температура. Врач, вызванный из города, уверяет, что все в порядке. Обычная младенческая реакция на перемену в пище'.

Я вернулась обратно, исследуя переплет. Несомненно, здесь были записи, и довольно многочисленные, тщательно удаленные чьей-то рукой. Где они сейчас? Кальвин явно не доверил их своему детскому шифру, да и тайному сейфу — тоже. Наверняка они нашли свой конец в пламени камина... хотя, что это я, ведь эта бумага не горит. Ну ладно, представим не столь красивый, но все же вполне вероятный конец — уничтожение с помощью какой-нибудь кислоты...

— У нас говорят — любопытна, как кошка, — негромко произнесли у меня за спиной.

Вздрогнув, я обернулась и улыбнулась своему мужу.

— А у нас — любопытство пса сгубило...

— Это так интересно, что ты даже не слышала моих шагов?

Я показала ему дневник лорда Кальвина, хотя он и без того понял, что у меня в руках.

— Думаю, ты не рассердишься.

Вернее, я надеялась на это. Юджин казался скорее озабоченным, чем рассерженным.

— Ты в детстве был таким забавным! Ты знаешь, что вместо 'колготки' ты говорил 'ковботки'? Твой отец записывал все твои выражения. Наверное, он очень любил тебя?

— Наверное. Не знаю. Мы никогда не говорили об этом.

И о многом другом — тоже? Интересно, когда Юджин начал задавать вопросы и какие получал ответы? Я помахала перед его лицом дневником Кальвина.

— Глупый. Про любовь совсем не обязательно говорить. Ты когда-нибудь перечитывал его дневник?

— И не раз.

— Не против, что я взяла его без спросу?

Я пару раз взмахнула ресницами. Получилось у меня удачно — Юджин явно смягчился. Тем не менее, он помедлил, прежде чем ответить:

— Нет. Я думаю, ты имеешь на это право.

— А имею ли я право взглянуть на твой дневник? — спросила я игриво. — Ты ведь тоже вел его, так? С самого детства?

Юджин глядел растерянно. Забавляясь, я увидела, что на его щеках проступает темный румянец. Интересно, использовал ли он шифр, как его отец? Муж ответил поспешно:

— Я не был таким организованным. Это совсем неинтересно.

— Напротив, даже очень, — вкрадчиво сказала я, двигаясь к нему поближе. — На самом деле меня интересует, есть ли там записи обо мне. И какие именно.

— Есть, — сказал он, помедлив. — Но, если можно, — не сейчас. Попозже. Когда ты... поживешь со... здесь подольше.

Я без труда расшифровала: когда я смогу тебе больше доверять. Как же людям дороги их маленькие тайны, их мысли и чувства! Словно я могу навредить ему — это я-то!

Я с некоторым сожалением закрыла дневник Кальвина.

— Думаешь, он одобрил бы твой поступок? Я имею в виду — женитьбу на мне?

Юджин ответил честно:

— Навряд ли. Но он... понял бы.

— А императрица была просто оскорблена, — поддразнила я его. — Она считает, ты заслуживаешь лучшего, чем какой-то беспородный Пес.

— Не какой-то, — пробормотал он, обнимая меня, — а настоящий мастер-инструктор Бойцовых Псов. И вообще, плевать, кто и что о тебе или обо мне думает!

— Рада слышать, что ты теряешь хоть каплю своей высокой ответственности, — сказала я, обхватывая его ногами. — Сказывается мое благотворное влияние... А знаешь, в этих юбках что-то есть. Очень удобно...

— Здесь? — спросил Юджин, опершись о стол рядом с моими бедрами. Его потемневшие глаза неотрывно смотрели на меня, дыхание со свистом вырывалось из груди.

— Скажи, что не хочешь, — поддразнила я, расстегивая его рубашку, и скользя ладонями по вздрогнувшим горячим бокам. — Не здесь. Не сейчас. Не со мной. Что молчишь, полковник?

Он по-прежнему молчал, но начал действовать, и все шло прекрасно и закончилось бы тоже прекрасно, если б не...

— Господин полковник!

Юджин замер и тихонько зарычал мне в ухо.

— Черт, черт, черт! — сказал он с отчаяньем.

Голос послышался ближе:

— Господин полковник, где вы? Ее величество императрица хочет переговорить с вами! Господин полковник!

— Легка на помине, — недовольно сказала я. Джервек отстранился, приводя в порядок одежду — свою и мою, потому что я совсем не спешила это делать.

— Я... — сказал он, отступая, и с отчаяньем вновь изобразил свой фирменный жест.

— Ладно, ладно, — примирительно сказала я, слезая со стола. — Ты всегда знаешь, где меня найти.

Лорд Джервек удалился из библиотеки слегка неверной походкой. Я, посмеиваясь, проводила его взглядом, и вновь вернулась к своим историческим изысканиям.

Хотя, надо признаться, не без труда.

Императрица взяла за правило ежедневно справляться о здоровье сына — и доклад должен был делать не сам Кассио, и даже не его лечащий врач, а лорд Джервек. Уж не знаю, о чем они говорили не менее получаса каждый день за закрытой дверью, но Юджин всегда выходил оттуда с непроницаемым — не тронь меня — лицом. Пару раз в отсутствие мужа приветствовала императрицу я и даже пыталась поддерживать с ней вежливый, бессмысленный для меня разговор о погоде. Не сказать, чтобы меня пытались игнорировать демонстративно, но, если она и испытывала ко мне теплые чувства, то очень успешно это скрывала.

* * *

— Как получилось, что кроме должности со... координатора, на тебя взвалили еще и сволочную обязанность следить за здоровьем наследного принца?

Был редкий вечер, который мы проводили вдвоем. Вернее, втроем. А еще точнее — вчетвером. Мы с Юджином полулежали на нагретом солнцем пригорке, наблюдая, как Кассио дрессирует Бестию. Бестия веселилась вовсю. Мы, глядя на них, тоже. Кассио же был в отчаянье.

Так как Юджин молчал, я повернула голову, заглядывая в его лицо. Оно было замкнутым — вновь проглянул Джервек-'крепкий орешек'.

— Императрица сочла... — произнес он медленно, — меня подходящим для этой роли.

Ну разумеется.

— Но ты же не врач! Кстати, что там такое со здоровьем Кассио?

Юджин потянул меня за прядь волос.

— Тебе хорошо с отросшими волосами...

— А, по-моему, и до того было неплохо. Так что с Кассио?

— Тебе не скучно здесь?

Я на мгновение отвлеклась.

— С чего это?

— Ты привыкла к более многочисленному обществу. И к более активной жизни. Ничего, когда все это закончится, мы сможем поехать в столицу. Я покажу тебе Гранд. Он ничуть не хуже Чандлера, уверяю тебя. Только потерпи еще немного.

Вообще-то я пока не страдала от скуки. Но, подумав, решила промолчать. Мало ли что сгодится для шантажа в семейной жизни...

— Договорились. Так что там с Кассио? Надеюсь, ничего такого... смертельного?

— Тебя не собьешь.

— Ни за что! — согласилась я. — Расскажешь сам или придется взламывать врачебные файлы?

— Вряд ли ты найдешь там что-либо интересное... даже с твоей квалификацией.

Джервек упорно наматывал на палец прядь моих волос — это занимало все его внимание и время. Я легонько подтолкнула его плечом.

— Так ты будешь отвечать или нет?

— Кассио пытались отравить, — сказал Юджин, по-прежнему глядя на свой палец. Я дернулась и, охнув, схватилась за его руку.

— Пусти! Кто? Дикость какая-то!

Он усмехнулся.

— Кто? Не я.

— Не ты, точно, — на полном серьезе согласилась я. — Ты тогда был на нашей базе, могу подтвердить.

Муж поднял глаза:

— Думаешь, это потребуется?

— А кто вас, гаятов, знает! Так ты теперь у Кассио вроде личного телохранителя?

— Нет. Кассио отдыхает в моем замке. Я присматриваю за ним, пока все... не разъяснится.

То есть, пока августейшая мама не даст другую команду. Нянька Юджин... это что-то новое...

Или так было всегда?

Спасаясь от дальнейших расспросов, Юджин поднялся и пошел к Кассио — помочь удерживать Бестию в сидячем положении. Бестия вертелась и кусала все, что находится перед ее мордой. Через минуту Юджин и взмокший Кассио уже смеялись в голос, а я сидела, обхватив колени, и наблюдала за ними с серьезным недоумением. Неужели все вокруг слепы?

Мужчины обернулись и помахали мне руками. Я махнула в ответ. Какая разница? Ведь жили же они столько лет до меня. Проживут и дальше.

* * *

Я резко села на кровати, уставившись в стену перед собой. Что-то... что-то было не так. Рядом застонал, беспокойно шевельнулся Юджин. Не проснулся. Я поспешно оделась, скользнула к двери, принюхиваясь и прислушиваясь. Было тихо. Слабо пахло, не то, чтобы неприятно — непривычно. Я закрыла глаза, просматривая коридор. Пусто, разве что слева, у спальни принца... Охрана? Но этот запах...

Я медленно — миллиметр за миллиметром (до чего же скрипучая!) — приоткрыла дверь, протиснулась в узкую щель и замерла, поводя головой из стороны в сторону. По крайней мере, с час здесь никто не проходил. Скользнула вдоль стены влево. Запах, сладковатый приятный запах, становился все сильнее. Я пригнулась — по низу тянуло, вея странным ароматом. Сквозняк... откуда? Я вывернула за угол — в лицо пахнуло теплой густой волной запаха — лета, яблок, солнца...

У приоткрытых дверей спальни лежали телохранители. Руки-ноги согнуты так, словно солдаты изображали из себя свастику... Оружие на месте. Я уставилась на дверь. Он жив, он дышит, и больше — ни шелеста, ни дыхания, ни...

Но.

Я прыгнула вперед — запах обволакивал меня, как душный кисель, дверь неожиданно оказалась далеко, в конце длинного тоннеля, и таяла, таяла, таяла... Но я все же настигла ее, отбивая ладони; влетела в спальню, замедленно кувыркнулась, ударив кулаком по кнопке тревоги. Запах сделался невыносимым, прорезалось в нем что-то гниюще-сладкое — так пахнет опрелая рана. И в этом запахе плыло в густом воздухе нечто бесцветное, прозрачно-белесое, как кисея, тончайший шелк. Оно парило над кроватью, сгущалось над лежащим навзничь принцем, обволакивало его, как покрывало, как кокон, и, казалось, баюкало, баюкало, усыпляло...

Я не смогла подняться даже на колени — запах заполнил самую последнюю клеточку моего тела, размягчая кости и плавя мышцы, тело таяло, словно горящий воск, и даже когда я поползла к кровати, я оставалась на месте, барахтаясь, как черепашка с разбитым панцирем... где же... где Джервек...

— Джервек... — выдохнула я, глядя на свою вытянутую руку — пальцы скребли и скребли пол, уже не чувствуя боли...

— Повторите еще раз.

— Она уже все сказала, — вмешался Джервек. Я сидела на кровати принца, баюкая сломанную руку — солдаты, ворвавшиеся в спальню, не разбирали, что такое там валяется у них под ногами — и переводила взгляд с бледного и мрачного Джервека на не менее мрачного шефа безопасности Бейтца. Кассио, закутанный в одеяла, полулежал на подушках, молчал и отхлебывал из чашки горячее вино. Выглядел он не то что осунувшимся — изможденным, белым, как та дымка над его головой.

— Согласитесь, все это выглядит более чем подозрительно, — не сдавался Бейтц. — Охранники усыплены, его высочество без сознания, в его спальне — живая и здоровая офицер объединенных войск, рассказывающая совершенно неправдоподобную историю о привидении, которое никто, кроме нее, не видел... Еще несколько минут — и неизвестно, какая бы участь постигла его высочество!

Я засмеялась:

— А кто, по-вашему, нажал на сигнал тревоги? В чем меня обвиняют — в том, что я организовала это нападение?

— В том, что вы сделали так, что это выглядело, как нападение!

Я свирепо уставилась на него. Ненавижу оправдываться в том, в чем не виновата. С Псами бы в этом не было необходимости.

— Не зарывайтесь, Бейтц, — тихо сказал Юджин. — Вы обвиняете мою жену.

Бейтц с отчаяньем на миг прижал к воспаленным глазам ладони, потом раздраженно махнул руками, словно сдаваясь.

— Но как можно все это объяснить?

— Ничего объяснять не надо, — подал голос Кассио — едва ли не первый раз после своего насильственного пробуждения. Потянулся поставить чашку — чашка покатилась, упала, но не разбилась, погрузившись в ворс ковра. Мы все посмотрели на нее. Кассио приподнялся на подушках повыше. Повторил:

— Ничего не надо объяснять. Мы и без того знаем, что это был за гость.

Поморщившись, он перевернулся на бок.

— Бейтц, приготовьте приказ на нового хранителя постели.

— И кто же это, ваше высочество?

— Леди Джервек.

Молчание. Баюкая руку, я вопросительно поглядела на ошеломленного Бейтца, на молчащего Юджина. Хранитель постели... Это еще что такое? Я должна охранять его кровать? Джервек ответил мне потемневшим взглядом:

— Личный телохранитель его высочества.

Я кивнула. Так. Я — телохранитель. Полный дурдом.

Видно было, что Бейтц с трудом удерживается в рамках почтительности.

— Но... ваше высочество... это просто беспрецедентно... назначить телохранителем недавнего врага...

— Жену своего военоначальника, — закончил Кассио, приподняв черные брови.

— Наша служба набирает очень надежных, прошедших множество проверок, опытных охранников...

— Ни один из ваших опытных надежных людей не смог защитить меня... ни один не пришел на помощь... ни они... ни... Никто, кроме леди Маргарет.

Недосказанное все-таки прозвучало, и лицо полковника болезненно дрогнуло.

— Вы согласны, леди Маргарет?

Я прислушалась, глядя на свою распухшую руку: нет, нет, нет, кричал Бейтц; вы нужны мне, я прошу вас, говорил Кассио. Джервек глухо молчал. К черту!

Я нервно засмеялась.

— Да бога ради, Кассио!.. ваше высочество! Если это облегчит тебе жизнь. Но давай договоримся — профессиональная охрана у тебя все-таки будет. А я так... в утешение.

Экран светился, но Джервек не работал: сидел в кресле, заложив руки за голову. Казалось, дремал. Я молча наблюдала за ним — пока Джервек не открыл глаза и не сказал устало:

— Заходите, Мэг.

Я сделала круг возле пульта, с любопытством приглядываясь к кнопкам, тумблерам, экранам — что-то никак не находилось времени с этим разобраться. Присела на стол перед Джервеком.

— Почему не идешь спать? Еще четыре часа утра.

— Какой тут сон?

Я демонстративно широко зевнула:

— Ну, не знаю... Война — войной, а обед — обедом.

— Это что, такая песья поговорка?

— Это солдатская поговорка. Я еще много их знаю! Например, утро вечера мудренее.

— И что это значит?

— Это значит, что, сидючи здесь среди ночи, ты ровным счетом ничего не придумаешь. Тебе надо отдохнуть.

Джервек закрыл глаза.

— Да. Надо.

Я молча смотрела на него. Синевато-серая подсветка бросала на его лицо нездоровые тени, высвечивая впадины и морщины, которые в дневном свете были не видны. Джервек поднял руку, заслоняясь от моего взгляда. Потер лоб.