Нежданно-негаданно...

Как ни странно, но, несмотря на молодость, собеседницей Вика оказалась на удивление интересной и приятной, порой его даже удивляли некоторые на редкость удачные и в чем-то даже нестандартные взгляды и сравнения относительно вещей, на которые он прежде и внимания-то особого не обращал! Эх, было ж время... Время мечтателей и идеалистов, кто искренне хотел построить светлое будущее... Почему же спустя десятилетие-другое все это выродится в аморфную, безразличную человеческую массу, единственным смыслом жизни кого будет 'достать' джинсы-'Монтану' или японский магнитофон, югославскую куртку или ГДРовскую стенку? Почему спустя совсем еще немного времени СССР окажется предан и продан собственным населением — и когда его будут разваливать, все равнодушно смирятся с гибелью своей страны и кинутся строить 'светлое капиталистическое будущее'? Где та сволочь, что начала 'перестройку' в умах людей и тщательно готовила реставрацию капитализма?

От разговора отвлек их прозвеневший звонок на урок, которые положил конец и размышлениям Михаила над судьбой его страны. А они-то и не заметили, как большая перемена прошла!

— Ой! — растерянно произнесла Вика. — Звонок уже...

— Да, заговорились мы с тобой, — согласился Михаил. — Ты хоть в столовку-то сходила?

— Нет, — смущенно улыбнулась девчонка. — Ну ничего, дома пообедаю! Я ж недалеко тут живу, и уроков сегодня всего пять...

И тут-то, глядя, с каким восторгом на него смотрит Вика, Михаил осознал, что сделал очередную глупость... Да, поговорить с девчонкой ему оказалось на удивление приятно, вот только он ведь и без того ей был симпатичен — а что уж теперь будет? Зачем было дополнительно ее к себе привязывать? Зачем давать какие-то мнимые надежды? Дурак ты, Мишка!

— Знаешь, — вдруг произнесла девчонка. — Я и подумать не могла, что ты столько всего знаешь!

— Ну я много книжек читал... А там уж и сам что-то додумывал.

— Расскажешь потом еще что-нибудь? Вот знаешь — мне ни с кем прежде так интересно не было!

— Посмотрим, — уклончиво ответил Михаил.

Честно говоря, он даже и не понял до конца, что ее так сильно заинтересовало... Его рассказы про космос и другие планеты? Или про технику будущего, про которую тут пока никто и не слыхал-то? Ведь, как ни крути, научно-технически прогресс не стоит на месте — и в свое время ему уже довелось повидать много такого, что для живущих ныне — чистой воды фантастика, мечта! Так что, по сути, ему и выдумывать-то ничего не надо было...

А вот их совместное появление на уроке стало поводом для шушуканий среди девчонок... Анька даже, думая, что этого никто этого не заметит, что-то шепнула Ленке — на что в ответ та чуть ли не перекосилась. Ну и фиг бы с ней! Уж чем-чем, а этим Михаил морочить голову точно не собирался.

Четвертым уроком была 'Начальная допризывная и военная подготовка', предмет, которого в его реальности не было (P.s. отменили в старших классах школы в 1962 году, а ввели НВП уже в 1967). И тут внезапно проявилось еще одно различие — если в прошлой реальности допризывную подготовку до восьмого класса вел физрук, бывший капитан артиллерии, уволенный из армии по хрущевскому сокращению, то в этом мире физруком неожиданно оказался какой-то старенький дед, заставший едва ли еще на саму Гражданскую, а то еще и Империалистическую войну... В тот день изучали военную топографию, ориентирование на местности — причем, по ходу рассказа преподаватель не преминул вставить пару каких-то давнишних историй в стиле 'он шел на Одессу, а вышел к Херсону' то ли из собственного опыта, то ли услышанных от кого-то из знакомых, иллюстрируя ими тему урока, что всем одноклассникам Михаила явно нравилось. Рассказывал дед весьма занятно...

И, наконец, последним предметом была опять физика — сначала Петька и Васька (она же Василиса) рассказали домашнее задание, получив оценки в журнал. Потом изучали новую тему — фотоэлементы, принцип их работы и применение в технике, измерение освещенности с помощью фотоэлементов. Все это время физичка порой с подозрением поглядывала в сторону Михаила, словно ожидания, не отчубучит ли он еще чего, но в конце концов бросила это дело, полностью сосредоточившись на теме урока. А после урока Михаил твердо решил подойти и извиниться за вчерашние выкрутасы...

— Да не забивай голову ерундой, — улыбнулась в ответ на его слова Наталья Николаевна. — Ничего страшного же не случилось?

— Я себя вчера как дурак вел, — честно признался Михаил. — Самому стыдно вспомнить...

— Ну ты же обещал, что такого больше не повторится, — пожала плечами физичка. — Так о чем тогда говорить?

На том их разговор и закончился — хотя Михаилу так хотелось бы предупредить Наталью Николаевну на счет их будущей (хотя, как знать?) директорши, чтобы с ней осторожнее была, но как объяснить все это, не упоминая, что 'я из будущего'? Да и все равно не поможет — для нее это означало бы пойти против своей совести. А ситуация-то там буквально 'по фильму' была. Дойдет аж до педсовета с вызовом родителей — и там Наталья Николаевна вступится за двоих десятиклассников, которых точно также начнут активно чморить учителя с подачи директорши и одной из их 'математичек'...

'Мы кто — боги? Или попы средневековые? Какое мы имеем право решать за других — с кем дружить, кого любить? Имеют ли они вообще на это право? Почему во всем ищем пошлость и разврат?' Не факт, конечно, что она дословно произнесла именно это, но именно в такой форме ее слова потом пересказывали другие люди. Скандал тогда знатный вышел! Тем более, что там и сами родители не захотели считать чувства своих детей чем-то криминальным и непристойным... Хотя перевести их в другую школу все равно пришлось, тут бы им уже просто житья не стало. И, как знать — быть может, слова Натальи Николаевны кому-то и помогли в жизни... Но ей самой это стоило практически всей карьеры, уж Алла Викторовна всегда отличалась злопамятностью. 'Женщина строгих нравов', мать ее... Через это стремление к тотальному контролю, желание решать все за них, и ее собственные дети вырастут безвольными 'маменькиными сыночками', останутся вечными холостяками и к сорока годам один за другим сопьются. Бррр! И на старости лет она будет ходить и плакаться, что вот у нее ни мужа, ни детей, ни внуков. Она, дескать, всю себя отдала педагогике, сил своих не жалела на воспитание нового поколения!

За то как сама Алла Викторовна гордилась ими пока те в школе учились! 'Примерные мальчики', ни одной драки за всю жизнь, ни одного прогула или какой хулиганской выходки! Почти отличники, все свободное время за учебником проводят! Сейчас, кстати, старший из них как раз год как закончил школу и поступил в политех, а младший учится в девятом классе...

Выйдя из школы, Михаил уже привычно дошел вместе со своей компанией до района их дома, где они разошлись. Пообедав все теми же щами, он решил, что пора бы и съездить в город, осмотреться... Да и, заодно, пробежаться по магазинам — хоть сравнить этот мир со своим прошлым, в экономике-то, судя по всему, тут немалые различия есть. Сказано — сделано. Одевшись и быстро добравшись до кольца 'пятнашки', Михаил вскоре запрыгнул в 'циклопа', как называли в его детстве работавшие на этом маршруте немецкие вагончики 'Гота'. Откровенно странное, ведь в эти времена одна фара была и на большинстве советского производства вагонов, но почему-то прицепившееся именно к 'немцу' прозвище...

Касса для оплаты выглядела вполне привычно — только вместо знакомых с детства трех копеек за человека и десяти за багаж здесь стояли цифры двадцать и пятьдесят, что явно указывало на то, что денежной реформы в знакомом 'хрущевском' варианте здесь точно не было. Вспоминались, правда, рассказы про то, что до нее цена билета различалась в зависимости от дальности поездки — платили десять копеек за какое-то минимальное расстояние, а уже к ним прибавлялось по пять за каждую следующую остановку, но от этого правила, по всей видимости, отказались при переходе на бескондукторное обслуживание. Так что, кинув свои двадцать копеек (а ведь можно было и не кидать — хотя, как Михаил помнил, такое тогда приходило в голову лишь самым отпетым хулиганам!) в кассу и отмотав билет, он пристроился на сиденья и стал смотреть в окно на казавшийся таким знакомым и родным — и в то же время совершенно чужой город... Что в плане архитектуры... На месте пяти-шестиэтажных 'хрущевок' по Чернышевского — четырех-пятиэтажные 'сталинки', практически 'классического' вида. По Чапаева — чередующиеся между собой старые, зачастую еще дореволюционные, домики и все те же новые 'сталинки'. Что в плане того, что сами улицы он давно отвык видеть в таком виде... Во многих местах, где в его мире в его время уже лежал асфальт — сейчас о нем не было и речи! Во многих местах еще стоят старинные, давно замененные в его мире, сваренные или даже склепанные из уголка и металлических полос столбы линий электропередач и контактной сети. И пустынные улицы — практически нет ни машин, ни людей! Хотя ведь так и должно быть... Кто и куда будет ходить, ездить в разгар рабочего дня?

Впрочем, самым неожиданным стало вовсе не это... А порой попадающиеся то тут, то там рекламные вывески. Нет, отнюдь не пропагандистского содержания с давно уж приевшимися Михаилу партийными лозунгами, в которые под конец СССР перестали верить буквально все. Нет, это была самая что ни на есть настоящая реклама — пусть не такая броская и вызывающая, как в 90-е, а ее количество ни шло ни в малейшее сравнение с тем, что настанет в стране после восстановления в стране капитализма, но это была именно она... Рекламировали продукцию каких-то артелей, указывая адрес, где можно ее купить, услуги парикмахерских и различных ателье, вывески которых несколько раз попадались на домах по пути. И это для Михаила выглядело наиболее дико — поскольку разительно отличалось от того, знакомого ему Советского Союза!

Выйти Михаил решил у Крытого рынка — прогуляться до университета, заглянуть на вокзал, а уж потом решать, что делать дальше. И вот тут его ждало еще одно удивление! Да, что на месте рынка тут нынче 'Универмаг' — в этом ничего удивительного не было. Да, здесь еще нет знаменитого фонтана-'одуванчика', а о том, чтобы проспект Кирова был пешеходным, еще нету и речи. Но поразило Михаила не это! А то, что тут до сих пор ходили трамваи... Это что же получается — в этом мире мода на их массовую замену троллейбусами так и не пришла что ли?

Выйдя из 'пятнашки', Михаил первым делом зашел в универмаг — практически пустынный из-за дневного времени... Очереди здесь появятся гораздо позже, как все пойдут с работы — именно потому в СССР зачастую за покупками отправляли детей, кто может сделать их во 'внепиковое' время. Когда и очередей еще почти нету, и расхватать весь товар, особенно тот, что считался 'дефицитом', еще не успели... И хоть на счет дефицита Михаил пока и был без понятия, но вот с первым вопросом в этом СССР явно было все то же самое. Так что, купив все, про что говорили родители (хотя они, конечно, и в мыслях не держали, что он поедет в центр и будет что-то там покупать, а не зайдет в ближайший гастроном) и запихав в авоську, Михаил пошел дальше...

Площадь Кирова летом должна была стать очень симпатичным местечком — множество деревьев, симпатичные литые чугунные оградки газонов, дорожки со скамейками... И пусть сейчас тут еще было полно снега, потихоньку подтаивающего на солнце, но как настанет лето — тут будет просто море зелени! Здесь же стояла и, как когда-то говорил батя, 'новая' Доска почета колхозов — аркообразное строение из 'четверных' колонн с барельефом в виде 'голов' товарищей Ленина и Сталина на фоне флагов на верхней 'перемычке'. В прошлом мире ее открыли в 1953 году, после сноса предыдущей у входа в парк 'Липки' и постройки на том месте памятника Чернышевскому, по бокам от которой стояли самые настоящие, в полный рост, памятники двум Вождям мирового пролетариата. Но вскоре Сталин 'пал в немилость', начали 'десталинизацию' — и спустя несколько лет по-тихому снесли новую Доску почета колхозов...

Чуть дальше — цирк, сбоку от которого еще не было гостиницы 'Арена'. На ее месте пока еще была стройплощадка, а само здание явно собирались строить не кирпичным, а панельным. За стройплощадкой — жилая восьмиэтажная 'сталинка', которую еще не соединили с другой такой же десятиэтажной Г-образной 'вставкой'. 'Сталинкой' по оформлению фасада со стороны площади и обычной 'брежневкой' во всем остальном. Трамваи, которые в это время еще ходили по однопутному участку через рынок по часовой стрелке, а не против.

Много отличий было и в других местах... Университет, где еще не было будущих восьмого и девятого корпусов — точнее говоря, на месте первого из них только-только начинались подготовительные работы к строительству. В его прошлом на этом месте в итоге вырос один из двух новых корпусов университета — одна из двух безликих кирпичных коробок, на которые будет плеваться не одно поколение горожан, говоря про то, что их постройкой испортили облик университетского городка. Но в этом мире, похоже, на ее месте вполне может появиться повторяющее архитектурный стиль всего комплекса здание... Вокзал, как и ожидалось, был еще старый, знакомый с детства — реконструкцию, которая превратит его в один из самых невзрачных вокзалов областных центров, странную конструкцию из стекла и бетона, проведут лишь через десятилетие... Но сейчас здесь оставалось знакомое с детства прежнее симпатичное здание с арочными окнами, башенками, карнизами и прочими украшениями дореволюционной поры. На площади перед вокзалом — стоящий лицом к вокзалу, а не в сторону города, памятник Дзержинскому. Его, насколько помнил Михаил, повернули одновременно с реконструкцией вокзала, что стало на некоторое время поводом для антисоветских шуточек. Раньше, дескать, Дзержинский приветствовал тех, кто домой возвращается, а сейчас — тех, кто уезжает. Во всем понятном направлении, разумеется... Однако в целом этот район был все же достаточно знакомым, тут, если не считать вокзала, и к 90-м мало что поменяется...

Двинувшись в обратную сторону, Михаил решил прогуляться в сторону Волги, посмотреть, что к чему — и лишь после этого направиться домой. Как раз примерно к возвращению с работы родителей и приедет... Вновь проходя мимо университетского комплекса, где к этому времени стало куда больше народу, как раз заканчивались пары, невольно загляделся на проходивших мимо девчонок-студенток. Такие молоденькие, красивые... Хотя, по большему счету, в молодости почти все девушки достаточно симпатичны — если только не окажутся из тех, кого откровенно 'природа обделила', или сами себя не изуродуют избытком косметики или отсутствием вкуса при ее применении. Но в эти годы такое все же было редкостью...

'Успокойся, придурок!' — поняв, что мысли его опять потекли не в ту сторону, Михаил резко одернул себя и двинулся дальше. Не хватало еще того, чтобы детские гормоны одержали верх над взрослым сознанием! Нет уж, не выйдет! Решительно двинувшись вперед, Михаил достаточно быстро дошел сначала до площади Кирова, а затем и до конца одноименного проспекта, где его ожидала еще одна неожиданная находка... У главного входа в парк 'Липки' стоял хорошо знакомый по прошлому миру памятник Чернышевскому. А вот в самом парке он с еще большим удивлением обнаружил 'выстриженную' из кустов имитацию Кремля, три небольших башенки с соединяющим их куском стены, по бокам от которого стояли еще два памятника тем самым людям...