— Твой?! — вскричала она, с силой пнув Эйко по животу, и не останавливаясь, продолжала вколачивать в неё свои слова — Твой?! Он Хьюга! Он... принадлежит... только... клану... Хьюга!
Каждый глухой пинок, каждый последующий всхлип лежащей на полу женщины колокольным звоном отдавался в моей голове. Я уже не соображал. Гнев, желание убить, растерзать ненавистную бабу и блудливого молокососа, вытеснил любые прочие мысли. Все прочее исчезло из моего поля зрения, оставив лишь тонкую фигуру немолодой куноичи и пошлую ухмылку шестнадцатилетнего пацана.
Со звериным рыком, вырвавшимся из горла, я невероятным образом изогнувшись, умудрился вырваться из скрутивших мое тело пеленок и упал с плеч держащего меня шиноби. Удар об твердый, холодный пол оглушил, выбил дух из легких, но мне было все равно. Я, опьяненный ненавистью, наконец почувствовал свободу и упускать подобную возможность не собирался. Увернувшись от рванувших ко мне сзади рук Хьюги в маске, разъяренным быком бросился прямо на тех сук, что посмели поднять руку на мою семью...
Чем я собирался впихнуть им их же слова в глотку? Каким образом собирался взымать плату за унижение? Я ни о чем таком в тот момент и не думал. Передо мной стояла цель... столь близкая и легко достижимая... Наивный глупец.
Куноичи, дав приблизится к себе на расстояние удара, одним слитным, невидимым движением отправила меня в полет. Столкновение затылка с деревянной перегородкой было не ощутимо на фоне дикой боли в груди, принявшей основную силу удара куноичи. Против воли я, согнувшись в три погибели, подобно рыбе на суше хватал губами ускользающий воздух. Легкие нестерпимо горели, жесткий кашель методично разрывал гортань... Соленые слезы, уже не сдерживаемые никакой силой воли, свободно потекли по лицу...
* * *
Масао Хьюга взирал на воцарившуюся вакханалию с поистине ледяным спокойствием. Как могла простая тихая миссия закончиться избиением ребенка и его матери? Простое задание по проникновению, ликвидации и похищению, окончилась каким-то фарсом. И это многоопытные шиноби. Бред.
Несмотря на напускное спокойствие, он прекрасно понимал своего чересчур импульсивного ученика — Фу. Год на фронте без доступа к женскому телу сводил с ума и более взрослых шиноби, но так откровенно нарушать данные инструкции... Это перебор. "Хотя, — Масао бросил мимолетный взгляд на скрюченную на полу красноволосую женщину, — Фу вкусом не обделен". Её лицо, чуть припухшее от полученного удара, не потеряло своей привлекательности даже будучи залитым слезами. Стройное, манящее своими изгибами тело притягивало взгляд... Эх, да будет так.
Бросив мимолетный взгляд на первостепенную цель и убедившись в отсутствии угрозы его жизни, Масао в один прыжок оказался у Таи — его напарницы, чья фанатичная преданность семье была сравнима лишь с её навыками.
— Хватит, — тихо сказал он, положив тяжелую руку на плечо разошедшейся куноичи, — ты убьешь её.
Тая, как по команде замерла с занесенной в очередном замахе ногой и удивленно посмотрела на него.
— Так мы и должны её убить... Хизаши просил...
— Я помню, что он просил, — раздраженно прервал девушку Масао, услышав не приятное его слуху имя. — Но не сейчас.
Посмотрев на наблюдающего за развернувшейся картиной своего ученика, мужчина вновь повернулся к Тае.
— Фу, прав. Мы слишком давно сидим без бабы...
Презрительный взгляд давно знакомой ему куноичи стал ответом на столь неожиданное заявление, но был проигнорирован.
— Возьми ребенка и жди нас на точке сбора. Мы здесь закончим сами.
— Не сомневаюсь, — презрительно выплюнула Тая. — Не один раз закончите...
Масао и бровью не повел. Вполне ожидаемая реакция девушки сюрпризом не была. Оправданий Тая не дождется — он мужчина. У него есть свои потребности.
— Нет... прошу... — тихий всхлип лежавшей на полу женщины, был жестоко прерван очередным сильным пинком Таи.
— Молчи! — прикрикнула она и вновь повернулась к Масао. — А вы... вы звери... Животные... — прошептала куноичи, отходя от тела своей недавней жертвы, но была заглушена неожиданным голосом.
— Нравишься... Нравишься... Нравишься... — как мантру, с легким акцентом повторял красноволосый мальчик, недавно впечатанный в стену несильным ударом Таи. Повторял, в бессильной ярости и ненависти смотря на Масао и его команду. Повторял, заваливаясь на бок. Повторял до тех пор, пока его веки не сомкнулись окончательно.
Последствия. Часть 3.
*ОСТОРОЖНО! Мат и насилие*
— Так... да... сучка, двигай бедрами! — вновь и вновь повторял Фу Хьюга, изредка разбавляя слова сильными пощечинами и шлепками, на которые его жертва никак не реагировала. Ей, перемазанной в выделениях двух парней, было уже глубоко безразлично все происходящее. Пустой взгляд, апатично расслабленное тело, отсутствие какого-либо сопротивления... Лишь тяжелое прерывистое дыхание, да одиноко скатывающаяся слезинка давали знать — она еще жива. Хотя можно ли было назвать подобное состояние жизнью, тот еще вопрос.
Масао, прислонившись спиной к деревянной колонне, с отвращением наблюдал за происходящим. Сам он закончил еще с час назад, насильно, но нежно взяв женщину, и пару раз удовлетворившись, передал её своему младшему родственнику. Нет, не передал. Скорее уж отдал на растерзание.
Если сам Масао руководствовался лишь желанием бренной плоти, желанием поиметь много месяцев вожделенную самку, то Фу явно не ограничивался этим. Наблюдая, как он со звериной жестокостью вколачивает в женщину свой только-только успевший окончательно сформироваться детородный орган, Хьюга в очередной раз поразился предоставленными ему кланом кадрами для задания. Если с фанатичкой Таей он еще смирился то вот этот...
Фу не стремился получить физического удовольствия, присущего любому мужчине, не стремился утолить свою похоть. Нет. Он насиловал яростно, причиняя как можно больше боли жертве. И делал это осознанно, выбешивая смотрящего на все это командира.
— Заканчивай уже, — прорычал Масао, в очередной раз видя как парень, вцепившись в волосы женщины, резко задрал её голову. — Ты такими темпами продолжишь иметь уже обычный труп.
Парень не ответил, а лишь отпустил голову женщины, что с глухим звуком ударилась об пол.
— Кому сказал двигаться?! — звонкий шлепок по покрасневшим бедрам и вновь отсутствие какой-либо реакции. — Ленивая шлюха!
В этот же момент взгляд Масао пересекся с пустыми глазами женщины.
— Хотя, она и сейчас мало чем от трупа отличается, — вырвалось у него, не раз видевшего подобные рыбьи глаза.
— Тут ты прав, — неожиданно ответил Фу, наконец-то остановившись. — Но думаю это поправимо.
На лице парня появилась гадкая ухмылка, не предвещающая жертве ничего хорошего.
— Как думаешь, шлюшка, — громко прошипел Фу, наклонившись к уху женщины, — что будет с твоим сыном у нас в клане? Думаешь, примут как своего? Думаешь, будет жить в роскоши? Наивная дура! Любители маленьких мальчиков найдутся всегда...
Глаза женщины резко потеряли неосмысленное выражение, её тело дернулось дугой, будто от дикой боли, а рот раскрылся в крике:
— Не-ет! Прошу, только не Акио! Про... А-а-а!
Мольба за сына, резко сменилась криком от боли — Фу вновь задрал ей голову, намотав красные волосы на руку.
— Во-от! — довольно кричал Фу, продолжая иступлено насиловать рыдающую женщину. — Другое дело! Кричи! Кричи, шлю...
Резкий удар ноги прямо по лицу разошедшегося парня, скинул его с разбитого тела жертвы.
— Ты что твори...
Очередной удар в челюсть, бросил Фу на пол лицом, и только тогда Масао счел должным заговорить.
— Ты что такое мелешь своим поганым языком?! — голос Хьюги дрожал от несдерживаемой ярости. — Следи за словами, молокосос!
— Что? — обиженно кричал парень поднимаясь с пола. — Что я такого сказал?!
— Тебе напомнить? — схватив парня за грудки и приблизив к своему лицу, прошипел Масао. — Маленькие мальчики? Желающие? Ты хоть понимаешь с каким отребьем смешал только что наш клан?!
Пышущий яростью Масао с удовольствием наблюдал, как бледнеет лицо его напарника, как в страхе забегали его глаза по комнате. Понял. Осознал.
— Прости! Я не специально! — затараторил Фу, не сопротивляясь вися в руках своего командира. — Вырвалось... В запале!
— Мне срать, — выплюнул Хьюга, бросая своего напарника на женщину. — Заканчивай. Нам еще прибираться здесь.
— Да... да... сейчас... — еле слышно бормотал Фу, уже без прежнего запала пристраиваясь к плачущей из последних сил женщине.
* * *
Безразличие. Холод.
Явно не эти чувства я должен был ощущать при возвращении сознания. Только не после пережитого и увиденного мною.
Но они были.
Это сигнал смирения? Защита самого сознания от психологической травмы? Или... или все ранее испытываемые мною чувства были лишь игрой? Нет. Вспоминая ту ярость, тот гнев, ту ненависть, я с уверенностью мог сказал — они истинны. А значит...
Безразличие к судьбе этих нелюдей. Холодная ярость направленная на них.
Главное не теряй головы, Макс... нет. Твоя новая мать отдала за тебя все и даже больше, потому... не теряй головы, Акио. Помни её и с гордостью носи имя данной ей же.
Да... Так правильно. Ядрёная смесь чистого негатива и ясного разума. Что может быть опаснее? ..
... шум реки, пение птиц, тепло под щекой, нежные прикосновения к волосам. Что это? Кто это? Ма...
Я встряхнул головой, отгоняя липкую мысль, одновременно подскакивая на месте.
"Её не может быть здесь, " — затвердил я, убеждая самого себя. Лишние, пустые, не имеющие оснований надежды, как оказалось, били слишком больно, чтобы их допускать. Терпи. Мысли здраво. Отбрось оптимизм.
Я стоял посреди лесной поляны прямо перед знакомой уже куноичи. Неожиданность? Нет. Скорее уж закономерность. Раз тебя похитили, будь добр очнуться в лесу. Хе-хе...
Неожиданностью стало другое...
— Извини! — следом за мной подскочила женщина, бросаясь навстречу. Увернуться я не успевал. — Я сделала тебе больно? Задела синяк?
Ступор. Никаким иным словом описать моё состояние в тот момент было попросту невозможно. Женщина, что накануне пинком чуть было не размазала по стене, женщина, что до кровавых слез избивала самого близкого в этом мире мне человека, сейчас нежно, осторожно, но крепко сжимала меня в своих объятиях. Неподдельная забота в её голосе обезоруживала и вносила смятение в итак смятенный разум. Какие бы я ни испытывал чувства к этой тва... женщине, они погасли в одно мгновение. Хотя вру, не погасли. Затаились, сменившись недоумением.
"Что, мать твою, тут происходит?" — хотелось кричать, чтобы хоть как-то выразить своё состояние. Я действительно ничего не понимал.
Куноичи из воспоминаний и женщина в чьих тёплых объятьях я оказался... Они просто не могут быть одним и тем же человеком! Я видел её искривленное от ярости лицо, что сейчас с волнением и едва ли не со слезами на глазах было обращено ко мне. Я помнил звук, с которым её тяжелая нога встречалась с животом Эйко, а теперь ощущал лёгкие прикосновения к своей спине и нежное копошение в волосах. Эта двоякость, это несоответствие сводили меня с ума. Лучше бы она вновь била меня, лучше бы кричала...
Медленно просачивалась злость, но теперь уже на самого себя. Я допустил зерно сомнения, я позволил ему прорасти. Тот кто клялся и божился поубивать "этих нелюдей", сейчас млел в объятиях одной из них. Слабак!
Нет! Со всех сил, едва не до крови, кусаю себя за палец.
— Малыш! — удивленный вскрик Таи достиг моего уже ясного сознания. Боль отрезвляет.
Я закопошился, силясь вырваться из ставших мне противных объятий. Куноичи держала меня непреодолимо сильно — разница в обычной физической силе была очевидна, но это волновало меня в последнюю очередь. Мне был важен сам протест, сами попытки. Не смирение — борьба!
— Вы сделали больно ока-сан! — детская фраза, сказанная обиженным голосом, так же не возымела эффекта.
— Нет, нет, малыш, — по-прежнему улыбаясь, смотря мне в глаза отвечала Тая, — мы с ней просто играли. Ты ведь любишь играть?
Я пораженно застыл, даже забыв не то что про вопрос, а даже про попытки сопротивления.
Мать твою, она серьезно? Серьёзно думает, что это прокатит? Я может и ребенок, в глазах этой великовозрастной дамы, но не умственно отсталый же? Это что за идиотский театр? Играли? Ах-ха-ха! Я с тобой, сука, и не так поиграю!
Гнев, загнанный в глубинные глубины подсознания недавними действиями куноичи, резко возвращался.
— Ока-сан, плакала! — с силой сжав детские кулачки, трясясь от рвущейся наружу ярости, прошипел я.
— Это были взрослые игры! — назидательно подняв палец вверх отвечала Тая. — Подрастешь, будешь играть вместе с нами.
О да, буду! Еще как буду! Ты даже не представляешь, как мы с тобой наиграемся...
Только что поднятый палец куноичи, пользуясь моим ступором, легонько щелкнул меня по носу.
— Потому, не обижайся на Таю-онеесан, — вновь мило улыбнувшись, проворковала она. — Обещаю, подрастешь и все поймешь.
Кипя гневом, я смотрел на её назидательно поднятый палец, представляя как он с хрустом ломается точно по фаланге. В сознании отчетливо слушались её истошные вопли, её мольбы прекратить, но я продолжал. Второй хруст, новая порция криков и новая доля наслаждения...
Я прервал свою разогнавшуюся фантазию, что уже приступила к ногам куноичи и задумался. Вот и подоспели новые изменения личности, которых я уже ожидал. Раньше, еще до того попадания сюда, я не замечал за собой такой кровожадности. Да и вообще жажда конфликта как таковая у меня отсутствовала полностью. Тут же... Правду говорят: "С волками жить — по-волчьи выть". Я не хотел этого испытывать, я не желал таких фантазий, я не собирался связываться с этим Великим кланом. Они сами вынудили меня. Они сами создали для себя врага.
Они сами и пожнут плоды своих деяний.
Мечтательная, злая улыбка сама наползла на мое лицо. Мысли о расправе над этими зверями счастливо грела душу. Я изменился... и мне это нравилось.
— Тая! — на поляне послышался еще один ненавистный мне голос. — Уходим! Быстро!
С некоторой опаской я повернулся навстречу новоприбывшим. В тот момент меня охватывало небольшое волнение — боялся увидеть их похотливо довольные рожи. Боялся, что окончательно угроблю собственную маскировку под неразумного трехлетнего ребенка. Опасения оказались напрасными. Довольная, злая улыбка вновь вернулась на мое лицо.
Шиноби в маске, чье имя так и не стало мне пока что известно, появился на поляне перекинув через плечо тело наглого молокососа. Фу, висел на своем командире подобно мешку с костями — сам держаться на ногах он, видимо, был не в состоянии. Левая рука парня безвольной тряпкой висела вдоль его тела, роняя на землю густые капли алой крови. Лица Фу видно не было, но судя по тяжело вздымающейся груди — был он далеко не в лучшей форме.
