Не думая о том, что его могут убить в любую секунду, Джордж соскочил на палубу. Берег жалил катер сотнями огней. Остальные катера отвлекали внимание, растаскивали плашкоуты... и тот катер, который катер Джорджа прикрыл собой, ковылял на буксире прочь — вот и хорошо, спасли их...

Придерживая кобуру с дробовиком, Джордж побежал на нос. На бегу сорвал шлем, бросил в сторону. Из разорванной палубы вырывалось пламя, он перескочил, покатился через плечо, встал на ноги...

Гранатомёт молчал. Джордж заглянул в башенку. В залитой кровью турели прямо и неподвижно застыл стрелок. Упасть ему не давал кручёный, винтообразный кусок борта, вырванный взрывом и прибивший шотландца к спинке сиденья ударом в живот. Очевидно, он стрелял до последнего, пока не умер — руки на рукоятках были сведены судорогой и Джордж не смог разжать перчаточные пальцы.

До берега было около полумили — прибой медленно тянул катер туда, рывками, толчками.

Джордж выдернул из ножен нож.

"Прости, брат-храбрец. Я должен драться, а тут есть — чем."

Ему казалось, что мёртвый боец смотрит понимающе и одобрительно — ничего, ничего, парень, делай своё дело, я мёртв и мне всё равно... а вот если ты сдашься — будет не всё равно..." Преодолевая внутреннее сопротивление, мальчик начал разгибать пальцы ножом. Рука упала. Вторую... Джордж отвернул кресло и встал, расставив ноги и держась за рукояти. Вдавил гашетку — гранатомёт ровно заработал, успокаивающими рывками поползла лента.

— Хорошо, англичанин! Хорошо! — крикнул шотландец, вручную перезаряжавший из ящика у ног правую ракетную установку. Он стоял открыто, даже не пригибаясь, чтобы ловчей было действовать. — Зададим им жару напоследок!

— Ага! — Джордж засмеялся. Не натужно — ему в самом деле было весело. Он сообразил, почувствовал, что в углах рота у него — пена. Клейкая, сладковато-молочная. Спокойней. Берсерки — это не для нас. Нам важно быть холодно-спокойным в любой, самой критической ситуации. Мальчишка овладел собой усилием воли, однако желание сражаться осталось. Он не знал, сколько ещё гранат осталось в ленте, но знал точно — пока они есть, он не уйдёт.

На катер обрушился ливень пуль. Очевидно, стреляли залпами и стреляли туземцы — били по удалённой цели. Наваливаясь на зарядный барабан, шотландец начал опускаться на палубу, изо рта широкой лентой лилась кровь, брызгала из простреленной груди. Он так и остался лежать у перезаряженной, но так и не выстрелившей снова установки.

"А ведь я один."

Джордж оглянулся на остатки мостика. Потом — опять на убитого на палубе. Лежит тело, а душа — где душа? Учёные до сих пор спорят — иногда лениво, а иногда яростно — о том, что же случается с нею потом? Может, и правда торопится сейчас над спокойными волнами Нездешних Вод, спешит — и встаёт из воды прекрасный Авалон, Остров Яблок, страна вечного лета, где — верили когда-то — находят покой погибшие дети кланов... Подожди и меня, попросил Джордж неизвестно почему — и снова приник к гранатомёту, слился с ним. Подождите меня, воины клана Глэнн. Англичанин идёт с вами; возьмёте ли?

"Возьмём."

"Ты храбро сражался."

"Держись, сассенах!

"Отважный мальчишка!"

"Хорошо, что есть такие на нашей земле... и Земле..."

Показалось ему — или в самом деле прозвучали в воздухе эти слова.? Показалось ему — или мелькнули над отравленной водой чужого океана могучие фигуры — развевались пледы, трепетали перья на пилотках-глэнгэрри, сверкали глаза... Ради них. Ради чести. Я буду драться!!! И он опять дал очередь. Драться в проигранном бою — из одной лишь чести, из-за одного только достоинства Человека — свободного человека!

Палуба лопнула на всю длину. Взметнувшийся огонь ударил по спине, задымилась одежда. Труп в турели в какой-то мере защищал мальчишку от огня, но от нестерпимой жары защитить не мог — она наполняла башенку, как печку. Палуба была горячей даже сквозь подошвы ботинок. Длинный огненный хлыст лизнул перчаточные пальцы — пока ещё ничего, пока ещё даже не печёт... и всё ещё можно прыгнуть за борт...

...вот только гранаты — есть. Пока что есть.

— Нет, — промычал он, кусая губы и ощущая, что спина тлеет. Плевать! — Играть до конца!

Приникнув к гранатомёту, он продолжал стрелять...

...Пески окрасились в красный цвет

От крови распавшегося каре.

Заклинило "гатлинг", полковника нет,

И слепнет полк в дыму и жаре.

Далёк наш дом, только смерть близка,

Но есть слово "Честь", и голос юнца.

Как в школе, летит над рядами полка:

"Играть, играть, играть до конца!"...

...Взрыв, наизнанку вывернувший нутро катера, выбросил мальчишку за борт вместе с вывороченной из палубы башенкой.

Упав в воду, он извернулся и вошёл в неё, как с вышки — отвесно руками вперёд. Но вода, проклятая здешняя вода, попала в глаза, рот, нос, уши... Уходя на глубину, Джордж отстегнул все щитки — чтобы легче было плыть. Но куда? И... зачем?

Джорджу показалось, что рукой он коснулся дна. Было страшно темно, шумело в ушах — и тут кто-то схватил его за эту самую руку!

Можно быть сколь угодно выдержанным и смелым человеком, да. Но представьте, что на дне океанского побережья другой планеты, в темноте, среди отравленной воды — вас кто-то хватает. Джордж тоже схватился — за нож, одновременно полубессознательно стараясь оттолкнуть от себя неизвестное чудовище...

Пальцы наткнулись на человеческое лицо.

"Мертвец. Меня схватил мертвец."

Теряя сознание от страха, Джордж хотел ударить мёртвого клинком по руке, но тут же опомнился — так не бывает! Это наверняка живой!

Сберегая в лёгких последние крохи воздуха, Джордж обхватил за шею неизвестного, крутнул его, оттолкнулся ногами ото дна и устремился вверх, в грохочущий войной, но полный воздуха мир...

Пробив головой ало-чёрную поверхность, Джордж отчаянно задышал, мотая головой. Напряг силы, положил на воду вытащенного им из воды человека.

Огни пожаров осветили бледное лицо, изо рта лилась вода, на левой стороне лба, в ране, поблёскивала розоватая кость. Человек закашлялся, дёрнулся, выбросил настоящий фонтан воды и рвоты...

...Джордж узнал его. Вот ведь! Ну да, он же тоже был в рейде... значит, погиб не один катер... или его выбросило за борт?

"Оппонент". И, судя по всему, на самом деле контуженный, уже не иносказательно.

"Если он начнёт биться — утопит, — мальчишка усилием воли подавил позыв к рвоте. — Тааак, ещё новости... Скорее плыть! На сушу!"

До катеров, всё ещё вёдших огонь, было дальше, чем до берега — и плыть туда надо было под лучами прожекторов, по кипящей от вражеского огня воде. Джордж решился на отчаянный шаг — плыть к берегу и... сдаться, мелькнула мысль, но он тут же отбросил её. Не тот случай, не тот враг. В одиночку он всё-таки попытался бы доплыть до катеров — но без раненого на руках. Да ещё и бессознательного. Перевернувшись на спину, он поплыл, буксируя товарища...

...да. Товарища.

Проплыть полмили он мог с лёгкостью, в одежде и с грузом не меньшим, чем сейчас тащил. Но вода... вода, вода. Всё трудней было поднимать руку, тошнота толкалась изнутри, чесались глаза и начинала кружиться голова. Он погрузился, сам не заметив этого, вынырнул... и опять погрузился, хотя сам этого совершенно не желал. Вынырнул... и опять погрузился — а до берега было не больше сотни ярдов. Вынырнул снова — и вдруг отчётливо понял: плыть не получается. Руки и ноги, такие сильные и послушные, как будто сговорились добавить хозяину мёртвого груза.

"А ведь тону."

Он снова попытался выплыть, и опять вырвался из воды, и подумал, что, если бросить контуженного...

"...нет, этого я не сделаю. А значит — тону. Вот ведь..."

Сильные руки подхватили его. Голова Джорджа очутилась на поверхности, часть груза словно исчезла. Он увидел помогающего ему человека — тот тащил шотландца правой рукой, загребая левой. Человек что-то неразборчиво сказал, резко указав рукой на взмахе на берег. Тон вроде бы был вопросительный.

— Я могу плыть, — процедил Джордж. Он был зол на себя за слабость. Глотнул водички и скис... ддддворянин! Тонуть рядом с берегом — щщщенок! И вообще что он говорит — по-гэльски, что ли? Нет вроде...

Джордж ударился о дно рукой, потом — грудью. Дробовик больно вдавился в рёбра. Мальчишка хотел встать, но тут же опомнился. Они — он и этот неизвестный спаситель — поползли по мелководью, волоча бессознательного и то и дело отталкивая трупы десантников. Всё напоминало страшный сон.

Спасший Джорджа (и не его одного) человек повернул голову и что-то сказал.

И Джордж увидел синие глаза и прядь чёрных волос, прилипшую к золотисто-смуглому лбу.

* * *

Утро встретило их в джунглях милей дальше по берегу. Они тащили контуженного по очереди, но мьюри устал больше — заспотыкался, дышал тяжело, открытым ртом, взахлёб ("А он слабоватый, — подумал Джордж в один из таких моментов. — Даже странно. Здоровый вообще-то, вдобавок, старше меня, а какой-то хлипкий... Наши двадцатилетние куда сильней и выносливей, даже если не дворяне... Но с другой стороны, нас-то он вытащил.") Всех троих то и дело тошнило и приходилось следить, чтобы шотландец не захлебнулся рвотой.

Наконец, они нашли сухое место — переплетение корней над водой — и устроились на нём. Минут десять просто лежали. Джордж лежал бы и дальше, но понял, что первым тут может встать только он. И заставил себя встать. Глядя на него, кое-как поднялся и мьюри.

Выжав одежду по возможности, Джордж развесил её на корнях. Потом стащил одежду и с раненого. Аптечка в кармане френча была вполне цела, и он первым делом сделал уколы радиофага контуженному и себе. Протянул третий (из четырёх) шприц мьюри, тот почти шарахнулся, чуть не свалившись в воду, зажестикулировал, пожимая плечами...

— Ни черта не понимаю, — буркнул Джордж. Он немного знал системный сторкадский, чуть-чуть — джагганский, мог даже проквакать допросные темы на нэйкели. Но не представлял себе, что на войне столкнётся с мьюри. Поэтому просто ввёл раненому ещё супервитонный комплекс. Себе не стал — доз было мало, а как там будет с шотландцем дальше — кто его знает, побережём. Потом достал ленточный сшиватель-стерилизатор и занялся раной на лбу лежащего... товарища? Соратника? Мда...

Оказалось, что тот ещё ранен пулей в правое бедро и пуля сидит где-то внутри. В принципе, Джордж и тут знал, что делать, но полевой эмбриохирургией он не владел и решил как минимум отдохнуть, побоялся сгоряча наворотить дел, тем более — среди отравленной мокроты. Кроме того, у него у самого была обожжена спина — и, судя во всему, серьёзно, и на эти ожоги тоже попала водичка...

Мьюри тронул его за плечо и указал на шприц, потом — на себя.

— Тебя не поймёшь, — вздохнул Джордж. — Держи.

Но тот совершенно по-человечески замотал головой (шлем он убрал куда-то в валик на плечах, волосы у него были просто чудовищные — чуть ли не до поясницы...), показал на шприц, на себя, потом — на Джорджа, а потом сделал вид, что трясётся.

— А! Ты что — боишься? — Джордж сделал испуганное лицо и указал на шприц. — Хочешь, чтобы колол я? — и ткнул в себя.

Мьюри кивнул. Джордж мысленно скривил губы. Боится — это полбеды. Но так открыто признаётся, да ещё совершенно чужому человеку, да ещё и врагу?! Странные существа... надо потом про них побольше почитать. А сейчас — боится, так боится, а спасти всё равно спас. Кивнув, он взял шприц и быстро сделал укол в руку — мьюри неуловимым движением "расшил" правый рукав и, морщась, отвернулся.

Изворачиваясь всем телом и покрывая ожоги напылением, Джордж спросил бездельно:

— Мьюри?

— Миуррйи, — закивал тот. Что-то добавил, развёл руки, тихо загудел, дёрнулся всем телом вниз-в сторону. Джордж понял сразу — вот что была за тень в небе в самом начале! Какой-то летательный аппарат, видимо, корректировщик или разведчик.

— Понятно, — сказал он. — Это вас сбили в начале боя? — он изобразил, как стреляют в небо, потом — тоже падающий самолёт.

Лицо мьюри стало замкнутым, губы припухли. "Заплачет ещё сейчас," — подумал Джордж почти испуганно. А мьюри посмотрел исподлобья, снова что-то сказал — ему явно не хватало слов даже на родном языке, совершенно не похожем ни на один из "живых" земных языков — точней, он пытался найти наиболее простые слова, но это не имело смысла, Джордж всё равно ни одного не понимал (1.). А мьюри снова заговорил — быстро, сам мешая слова, жестикулируя не всегда понятно. Но Джордж сообразил всё-таки, что в сбитой машине были его друзья — и кивнул:

1. Базовый праязык расы мьюри происходит от полинезийского, как и сами мьюри — от синтетической подрасы полинезийцев, точней — от "отбракованных экземпляров", в которых оказалось слишком много "белой" крови. Они сумели уйти с Земли примерно 1 350 000 лет назад.

— А, ясно... Друзья? — он пожал руку рукой. — Твои? — и ткнул в мьюри. — Погибли, да?

Мьюри снова заговорил, видимо, решив, что землянин начал его понимать...

...На землянина ему смотреть было страшновато. Мьюри боялся не конкретно этого землянина, а землян вообще и боялся иррационально. Он сам служил в боевом подразделении корпорации, потому что нужно было оплатить обучение и выслужить регулярную выплату — оставалось ещё две трети срока. Своё дело он знал хорошо и делал добросовестно, но считал вот такую примитивную войну глупостью.

Знал он и то, что у землян всё совершенно иначе — они, можно сказать, любят войну и даже правят ими исключительно военные. Но при этом они были ещё хуже сторков, у которых дела обстояли примерно так же. Потому что земляне были одержимы идеей переустройства мира — не захвата, не использования, не переделки, а именно переустройства. И всё-таки ему очень хотелось объяснить землянину, что они — экипаж машины разведки, управления и контроля — все трое на самом деле дружили, а такое редко бывает у его народа. И что его, оцепеневшего от страха, в последний момент просто выкинули из машины в воду. Выкинули — и, наверное, из-за этого сами не успели спрыгнуть. А катапульта вышла из строя после попаданий снизу.

Землянин был сильней. Он мог выбросить спасённого обратно за борт. Да что там — мог просто не спасать. Но — спас и не добил потом. Мьюри плавал отлично, когда катер землян взорвался, он уже плыл к берегу и сам не очень понимал, зачем выручил тонущего врага... да и не враг ему был этот землянин, а просто — чужой...

... — Мои товарищи тоже погибли, — Джордж указал в сторону невидимого отсюда побережья. — Много наших погибло... — он осекся. Мьюри не понимал, но признаваться в потерях было не место и не время. Подумав, мальчишка всё-таки изо всех сил попытался объяснить мьюри: можно ли сдаться в плен? Им обоим или хотя бы раненому? Жесты оказались на этот раз довольно убедительны — и мьюри замотал мокрыми волосами, быстро, горячо заговорил опять, потом снова начал жестикулировать. Джордж с пятого на десятое понял, что этого делать нельзя, мьюри тут мало и они не военные, а "специалисты контроля", туземцы же почти дикари и землян замучают. Может, мьюри и ещё что-то пытался объяснить или Джордж что-то не понял — но общий смысл уловил, как ему казалось, верно. — Да я особо и не надеялся, — вздохнул Джордж. — Смотри, мне надо почистить оружие и подумать. А ты пока отдыхай, там решим, что делать...