Мастера иллюзий

— Павел Аркадьевич, доклад готов? — спросил генерал.

— Так точно! В ходе оперативно-розыскных мероприятий мы выяснили, что за три дня до взрыва собор посетили два лица, выдававших себя за членов комиссии по охране исторических памятников.

— Как они выглядели? — немедленно влез Ломов.

Смолин посмотрел на Красильникова, тот кивнул. Павел выдержал паузу и продолжил:

— Мужчины среднего роста в очках, одеты в синие спецовки с надписью ЮНЕСКО.

Майор постепенно рассказал о блокноте, Артеме, Вобере и сделанных выводах. Шрека явно распирало от вопросов, но он сдерживался, чтобы не затягивать доклад. Остальные присутствующие слушали Смолина чуть ли не с раскрытыми ртами.

— Вчера я передал информацию французской жандармерии. Позже они сообщили, что пассажиров с такими приметами на рейсе из Санкт-Петербурга не оказалось.

— Как это? — не выдержал Ломов. — Они что, по пути сошли?

Некоторые полицейские заулыбались, Красильников нахмурился.

— Для невнимательных слушателей повторяю: Клод Вобер обладает особыми, как выразился наш аналитик — паранормальными способностями. Он как-то воздействовал на карабинеров и те увидели вместо него другого человека, — сказал Павел. — Эту версию доказывает и запись с камеры наблюдения в аэропорту Пулково.

— Чепуха! Вы сделали неверные выводы, — заявил федерал и, повернувшись к генералу, сказал: — Ваше превосходительство, нам необходимы материалы, собранные вашими сотрудниками. Мы сами их проанализируем. Замечу, тут затронута национальная безопасность. Если под угрозой находится храм Спасителя, то это в компетенции нашей службы, ваши полномочия на Москву не распространяются.

— Я предоставлю вам материалы после официального запроса, — твердо сказал Красильников. — Все свободны, майора Смолина попрошу остаться.

Ломов порывался сказать что-то ещё, но, наткнувшись на холодный взгляд генерала, вышел молча. Начальники отделов потянулись к выходу, на многих лицах читался немой вопрос: "Неужели вся эта невероятная история — правда?". Когда закрылась дверь за последним, Красильников встал из кресла.

— Сиди, Паша, сиди. Я когда хожу, думаю лучше. Скажи начистоту, ты сам веришь в то, что тут нарассказывал?

— Это единственно возможный вывод из доступной нам информации.

— Что ты заладил: возможный, невозможный? Твой доклад фантастика какая-то, сразу трудно и поверить. Вот Вобер этот... человек, конечно, интересный, но вдруг он действительно покинул самолет или даже в него не садился? Может, всё проще, чем ты думаешь. Я что-то не слышал про людей с такими способностями.

— Валерий Борисович, я и сам вначале сомневался, но известные нам факты по-другому объяснить нельзя. Тем более, французы мне звонили еще раз, сообщили о стрельбе на стоянке аэропорта. Думаю, это как-то связано с Вобером, в совпадения я не верю.

— Хорошо, работай. Как ты понимаешь, я вынужден предоставить ФОС все материалы, так что подготовь их, сними копии. Пусть разбираются с остальными храмами, а мы должны найти наших взрывников. Говоришь, у Любимова обратный билет на послезавтра? Что ж, надеюсь, он вернется. И вернется с Вобером.

* * *

Париж. Бульвар Сен-Жермен. Ресторан "Свиная ножка".

..."Астон" летел по ночному городу. Изредка Вобер притормаживал, и всегда на следующем перекрестке или в темной арке обнаруживался патрульный "Пежо". Артем таращился в окно, подмечая полное отсутствие рекламных щитов и растяжек. Этот похвальный недостаток с лихвой восполняли неоновые вывески на французском и английском языках, стены зданий подмигивали разноцветными огоньками, витрины соревновались между собой дизайном, подсветкой и выставленным товаром. Артем почти отошел от стычки и теперь с нетерпением ждал рассказа Вобера. События последних дней гарантировали, что рассказ этот будет более чем занимателен.

В полированном боку купе отразились фонари на площади Бастилии, шины прошуршали по Аустерлицкому мосту. Вобер свернул на набережную Сен-Бернар и заявил:

— Я передумал.

— Что?! — возмутился Артем.

— Передумал ехать домой, — с улыбкой добавил Клод. — Если они вычислили мою машину, то и дом — наверняка. Придется поселиться пока в отеле, но прежде мы заедем перекусить. Что скажешь?

— Согласен, у меня на нервной почве что-то аппетит разыгрался.

Автомобиль остановился у ресторана с вывеской "Свиная ножка". Через проёмы окон на тротуар лился приглушенный свет, грубый облицовочный камень напоминал кладку средневековых замков. Рядом с массивной дверью, укрепленной полосами железа, висел на цепи медный гонг с колотушкой. Вобер ударил в него, через мгновение дверь открылась, и на пороге возник одноглазый вышибала.

— Привет, Густав! — сказал Клод по-русски. — Этот юноша со мной.

— Доброй ночьи, месье Вобер! Проходьите...

Артем переступил порог и огляделся. Напротив дверей висит огромное зеркало в позолоченной раме, составленной из множества рук. Стены закрывают потемневшие от времени дубовые панели, декорированные щитами, перекрещенными алебардами и головами различных животных, порой и вовсе фантастических. На мозаичном полу стоят резные стулья и круглые столы под клетчатыми скатертями, расцветкой напоминающие шотландский килт. Прикрепленные цепями к потолочным балкам висят кованые люстры в форме колес. В большом камине исходят жаром толстые поленья, языки пламени лижут дверцу из огнеупорного стекла, тщась вырваться на свободу. С небольшой эстрады льются звуки лиричной баллады.

Из-за стойки вышел подтянутый мужчина и, расставив руки, пошел к Воберу.

— Клод, дорогой, давненько тебя не было!

— Здравствуй, Анри! Ты же знаешь, какой я занятой человек. Познакомься, это Артем Любимов, талантливый русский художник. Артем, перед тобой хозяин этого замечательного заведения Анри Булон.

— Рад встрече, юноша!

Рукопожатие нового знакомого оказалось довольно крепким, но тот вовремя ослабил хватку и сказал заговорщицким тоном:

— Если уж Клод привёл вас сюда, то вы не только талантливый художник, уж поверьте мне.

Он провел их к свободному столу. Зачарованный убранством ресторана, Артем не сразу обратил внимание на посетителей.

Двое бородатых мужчин через проход с энтузиазмом поглощали фирменное блюдо заведения — свиные ножки с гарниром из картофеля и зелени. Рядом красовались прислоненные к стене топоры. Одежда бородачей состояла из шкур, перетянутых кожаными ремнями, засаленных штанов и теплых плащей с блестящими пряжками. Один из мужчин опорожнил внушительную кружку и подмигнул Артему. Тот поспешил отвести взгляд.

В соседней кабинке сидел молодой человек в стильном костюме. В ухе мигал огонек клипсы "блютуза", пальцы порхали над клавиатурой ноутбука. В перерывах между работой юноша одновременно ел, разговаривал по телефону и просматривал газету, мечтая, видимо, о славе Цезаря. Артем покачал головой и обернулся на смех.

В дальнем конце зала компания подростков в блестящих одеждах веселила подружек. Один бросал через стол жареную фасоль, другой старался поймать её ртом. Остальные хором считали удачные попытки, промахи сопровождались безудержным хохотом. На компанию стали оглядываться. Градус веселья понизил Густав — под его тяжелым взглядом подростки собрали обронённые бобы, в это время девушки с завидным мастерством строили вышибале глазки. Посоветовав употреблять, а не кидать еду, Густав вернулся к двери.

— Ну, как тебе тут? — спросил Вобер, с интересом наблюдая за реакцией Артема.

— Впечатляет. Здесь что, рядом театр?

— А, вот ты о чем. Нет, эти люди в повседневной одежде, просто они из разных мест... разных отражений.

— Откуда?

— Хм, может сначала поедим?

Анри как раз принес две порции фирменного блюда и запотевший кувшин. От свиных ножек шел такой одуряющий аромат, что Артем немедленно согласился с Вобером. В кувшине оказалось терпкое вино. Пока они ели, бородачи закончили трапезу и, расплатившись с хозяином, вышли из ресторана. Артем поперхнулся — на миг в проеме показался лес, сквозь зеленые листочки просвечивало солнце... Густав закрыл дверь. Артем вытер салфеткой рот и буркнул:

— Я сыт.

* * *

Париж. Авеню Рей. Дом Вобера.

Двухэтажный особняк прятался от любопытных глаз за высоким забором. Ворота состояли из железных прутов, которые сплетались по краям в лилии, а в центре складывались вензелем "CV". Тускло поблескивала начищенная ручка в виде оскаленной морды дракона. На заборе отсутствовали таблички, предупреждающие о злых собаках, высоком напряжении и прочих сдерживающих факторах, но дом ни разу не грабили за всю его почти трехсотлетнюю историю. Авеню Рей вообще редко попадало в сводки жандармерии, здесь жили серьезные и состоятельные люди. Место считалось престижным, рядом располагался парк Монсури с озером, вдоль дороги росли каштаны. Шум и суета большого города оставались в центре Парижа, на авеню же текла спокойная и размеренная жизнь. Два грохочущих мотоцикла совсем не вписывались в эту идиллию.

Оставив байки в тени деревьев, мужчины подошли к воротам. Один достал бинокль с множеством кнопок. Второй подергал калитку ворот.

— Заперто...

— А ты думал, он для тебя её открытой оставит? — хмыкнул Рене, плавно поводя биноклем. — В доме никого. В саду бродят три пса. Здоровые.

— Собак не люблю, — признался Жак.

— Ха, они тебя тоже! Помнишь, как ты ротвейлера хотел покормить? Жалко, что он тебе всю руку не отхватил, знал бы тогда, как в меня стрелять!

— Я же случайно!

— Ага, а я теперь два дня ничего жрать не смогу, пока кишки не срастутся. Дьявол, да где этот Вобер шляется?! Машины тоже нет...

— Чего будем делать?

— Снимать штаны и бегать. Ждать будем, вот чего!

Они отступили к мотоциклам. В доме напротив зажегся свет. Жак достал пачку "Галуаз", меж ветвей каштана заструился дымок. Рене покосился на приятеля и буркнул:

— Никотин тебя убьет.

Жак ухмыльнулся избитой шутке, огонек сигареты вспыхнул ярче. Когда последний столбик пепла упал в траву, в начале улицы показались фары, а свет в доме напротив погас. Рене достал из мотоциклетного кофра короткоствольный автомат — больше рисковать он не хотел. Фары медленно приближались. Вскоре стали видны синие полосы на боках автомобиля. Патрульный "Пежо" остановился неподалеку от дерева, под которым спрятались бандиты. Пронзив ночную мглу, вспыхнул прожектор. В ослепительном свете Рене почувствовал себя голым, пальцы стиснули оружие. Жак потянулся к наплечной кобуре.

— Поднимите руки и выйдите к машине! — приказал усиленный громкоговорителем голос.

— Ага, щас! — крикнул Рене и спустил курок.

Пули защелкали по металлу, посыпались стекла. Лопнул с громким хлопком прожектор. Прячась за дверцами автомобиля, карабинеры открыли ответный огонь. Жак выругался — левая рука повисла плетью. Укрывшись за деревом, Рене огрызался одиночными выстрелами.

— Смываемся! — крикнул он. — Сейчас еще набегут!

Жак кивнул. Пустив в сторону патрульных длинную очередь, Рене завел мотоцикл. Из-под колес полетели клочья дерна. Бандиты рванули вдоль забора и, выскочив на дорогу, прибавили газу. Хлопнули дверцы, взвыла сирена. Рации жандармерии заголосили о помощи.

Рев двигателей вспорол тишину ночного Монсури и вспугнул спящих голубей. Рене сообразил, что на пешеходных дорожках парка погоня отстанет — так и вышло. Вспышки маячков вскоре поблекли. Петляя между деревьев, бандиты достигли бульвара Журдана.

По пустынной улице проехал одинокий мусоровоз. Рене махнул Жаку, они выбрались из прикрытия кустов на асфальт. Миновали стадион, свернули к кладбищу. Ворота оказались приоткрыты, темные окна часовни равнодушно наблюдали за вторжением живых в обитель мертвых. Остановившись у склепа с изображением крылатой женщины, Рене прислушался. Вой сирен прокатился дальше по бульвару. Жак баюкал раненую руку, из пробитого бака на траву лился бензин.

— Приехали, — констатировал Рене и медленно достал телефон. — Господин, это я. Нас засекли ажаны*, мы еле ушли. Мотоцикл Жака сломался. Да... да... готовы понести любое наказание. Мы раскаиваемся, простите нас. Да, я понял. Всё сделаем!

Рене вытер вспотевший лоб. Беседа с хозяином всегда отнимала у него много сил, гортанный голос сковывал мысли и подавлял волю. Рене нисколько не сомневался, что в один прекрасный момент этот голос может приказать ему — и он сам вырвет у себя сердце, столько силы и власти было в речи господина. Сегодня повезло, осталась возможность загладить вину, но впредь судьбу лучше не испытывать.

Рене бережно достал из специального кармана куртки испещренный рунами контейнер размером со стакан. Даже через толстую сталь руки ощутили жар узника. Рене приложил к выемке медальон, висящий на шее. Контейнер завибрировал мелкой дрожью. Бандит поставил его на землю и поспешил отойти.

— Что ты делаешь? — шепотом спросил Жак.

— Выпускаю саламандру, — так же тихо ответил Рене, не спуская глаз с раскаленного контейнера.

* * *

Париж. Бульвар Сен-Жермен. Ресторан "Свиная ножка".

Артем смотрел на Вобера и медленно свирепел. Клод с видимым удовольствием пережевывал мясо, забрасывал в рот пучки зелени, не забывая запивать всё это вином. Крепкие зубы перемалывали хрустящий картофель, раскусывали хрящики, Вобер вновь прикладывался к бокалу. Внушительное блюдо пустело, но не так быстро, как хотелось Артему. А Клод опять дегустировал вино! Булон одобрительно поглядывал на него из-за стойки и по необходимости менял кувшины. Наконец, Вобер подчистил лепешкой последние капли соуса и благодушно откинулся на спинку стула.

— Как я соскучился по кухне Анри! Нигде так вкусно не готовят! И заметь, все окружающие полностью разделяют мое мнение.

— Кстати, об окружающих, — процедил сквозь зубы Артем.

— Oui, retournons a nos moutons,* — кивнул Клод и продолжил: — Сюда приходят люди из разных отражений. Отражения — это слепки одного мира, но живут они по собственным законам. В определенные моменты развития, чаще всего при сильных потрясениях или катастрофах, от изначальной прародины отпочковываются новые реальности. Природа — а это главный бог, в мудрости своей дает право на существование многим видам. Слабые вымирают, сильные остаются. Ты не представляешь, Артем, сколько отражений сгорело в термоядерных войнах, вымерло в результате глобальных эпидемий или изменилось настолько чудовищно, что Природа сочла за благо очистить скверну вулканами и наводнениями.

— И где все эти миры помещаются? — спросил Артем, уже перестав злиться на Вобера.

— Да прямо здесь, вокруг нас! Все отражения находятся в одной точке пространства, но разделены барьерами. Если проще, это та же матрешка, только все фигурки в ней одинаковы.

— Все равно не понял, — признался Артем.

— Хорошо, представь планету Земля. Скажем, на Америку падает огромный метеорит. Бац, и практически все американцы исчезают как нация. Представил?

— Еще как!

— Это отражение "один". В момент удара, а возможно и до него, возникает отражение "два", где никакой катастрофы не было. Американцы живут дальше, продолжают устраивать войнушки за нефть и насаждают свое виденье демократии по всему миру. Природа переиначивает систему измерений и сущности отражения "два" не видят и не чувствуют реальностей отражения "один", как тень не видит своего хозяина.