"Быть может, Его мотивы были настоль сложны, что только Он мог бы понять это. Возможно, всякий, кто хотел понять, должен был для этого стать равен Ему".

Гавиэль пожал плечами.

"Апофеоз? Уничтожение? Подобно мертвым душам, они оба одинаково выглядят для внешнего наблюдателя".

"Что и было нашей дилеммой, преподобный. Мы могли видеть удивительный мир во всем его великолепии. Мы знали, что люди были верхушкой этого мира — высшей ступенью, главным драгоценным камнем в короне, и именно потому удивлялись. Вы были истинными детьми Отца, даже в большей степени, чем мы, чтобы быть как Он и делать как Он делал. Вы были солнцем, вокруг которого крутился весь мир. Но пока вы были недостаточны — недостаточны с умыслом, кажется, и обречены оставаться с этим недостатком навсегда".

Мэттью некоторое время просидел молча. Он глотнул кофе, чтобы хоть как-то привести в порядок мысли.

"Что было недостатком людей? То есть, мы ведь пока что не согрешили, не правда ли?"

"Грех был невозможен для людей этого времени, ведь вы не называете аморальными действия стрекозы или медведя коалы. Вы были впереди всех животных, но вы были все лишь животными.

Все мы знали от Господа, что вы обретете величие — что весь мир был создан для вас, но пока что вы не могли осознать свой потенциал. Вы не могли познать истину, как бы мы ни пытались помочь вам", — он нахмурился и продолжил. — "Мы пытались снова и снова, но вы просто не понимали. Но из-за запрета мы не могли просто выйти и дать вам знание.

Что мы могли сделать? Мы видели, что вы страдаете от незнания — даже в столь простом состоянии вы воспринимали разочарование своего Создателя, который каждый день ждал прогресса, что все не приходил. Каждый день ваши страдания отражались в нас, становясь все острее и тяжелее, в ожидании дня, когда осознание, наконец, придет в вашу голову".

Большой спор

"На самом деле зачинщиком восстания был мудрый ангел, которого мы звали Аримал. Ангел Судьбы, он и его Дом заинтересовались тем эффектом, которое произвело появление людей в космосе. Без людей Рай был прекрасным местом, но в конце концов ему грозил застой. Люди привносили элемент хаоса и неопределенности в мир, который в противном случае был бы так же предсказуем, как разрушение атомов. Ангелы времени наблюдали за этим с величайшим интересом, пытаясь понять более глубокие, богатые образы, которые люди вплетали в гобелен мира.

Именно Аримал — не столь светлый — первым заметил узлы грядущих разрушений и беспорядка. Это было в далеком будущем, но каждый день делал эти нити прочнее и темнее. Неоспоримо, люди играли свою роль в создании этих узлов на ткацком станке времени.

Обеспокоенный и испуганный, Аримал сказал другим, что он видел, но они сказали ему, чтобы он успокоился и не пугался. Когда он показал им это, они просто сказали, что увиденное было аномалией, необходимым потенциалом зла, чтобы уравновесить его с добром. Они сказали, что Создатель никогда не позволит Своим созданиям погибнуть на этих предательских отмелях. Они забыли о Его предупреждении и отправились заниматься своими делами.

Аримал же не мог так легко забыть все. Не понятый своим собственным Домом, он стал искать помощи у друзей и помощников. Они пришли в его лунное убежище спокойные, но его обеспокоенный вид вызвал у них подозрения. Зайдя в затемненную комнату, он рассказал им о виденном и, кроме того, показал им доказательство своего видения.

"Мои друзья,"— прошептал он. — "Что мы можем сделать?"

Первым, кто ответил, был Белиал, повелитель Безграничных Глубин. Его плащ лучился синими переливами воды, его голос звучал подобно треску проснувшегося ледника, сливаясь с плавным шелестом волн, целующих берег. Из всех нас никто не имел столь тонкого вкуса, никто не находил такой радости в создании искусства... и, следовательно, никто не страдал столь сильно от недостатков людей.

"Я потрясен и удивлен, что мудрый совет ангелов Времени проигнорировал это. Наш друг показал мне, что придет время, когда голос красоты замолчит, и радость загадок извратится в уродливые обман и ложь. Разве это любовь, если мы будем в стороне, когда это произойдет? Мы не можем делать вид, что мы ничего не знаем, когда эти дни неумолимо приближаются. Мы должны действовать".

"Но как мы будем действовать?"

Это произнес Узиэль, Престол Расколотого, могучий ангел Второго Мира. Подобно многим ангелам его Дома, казалось, что его не было, хоть он и был. Там, где свет касался его тела, он пропадал, словно срезанный острой бритвой, и там, где падала его тень, виден был Мир Мертвых.

"Нам дали четкие указания: появляться перед ними запрещено. Женщина и мужчина должны следовать своим путем," — он повернулся к Арималу. — "Тебе может казаться, что ты видишь все, и что ты видишь истинную суть вещей мира, но твое зрение гаснет, соприкасаясь с моей частью мира. Я думаю, что там кончатся все ваши беды."

"В самом деле?"

Ответил не Аримал, а Лэйлах, Защитник, Ангел Небосвода. Этот легкий дух оставался бесформенным во время спора, и сквозь нее, словно через линзу, видно было свод лунных хором, казавшийся прекраснее, и стены были более совершенными. Ровная, чистая красота Белиала вдвое увеличивалась, если смотреть сквозь Лэйлах. Она думала, что опасность была преувеличена.

"Быть может, Второй Мир и есть ключ? Если таким образом взглянуть на мир, возможно, бедствие не будет столь опасно? Быть может, вступление людей в ваши владения — их истинная судьба. Быть может, именно этот отсутствующий элемент — и есть камень преткновения, мешающий им осознать свой истинный потенциал."

"Ты говоришь о том, чего не знаешь", — отвечал Узиэль. — "Я люблю людей не меньше, чем вы, но я не осмеливаюсь на такой риск. Можем ли мы позволить людям испытать силу смерти? Быть может, вероятность смерти лишит людей навсегда дарованных им способностей. Быть может, гибель людей станет потрясением для обоих миров или даже разобьет их на две разные части!"

Именно то, что сказал Узиэль, предрекал Аримал, но в то же время казалось, что он испуган, но не мудр. Мы подумали, что нет более острого страдания, чем разрушение любви, которое мы почувствовали.

Мы были неправы.

"Если посмотреть вокруг: на мир, что мы построили и на людей, созданных нами с любовью, то я вижу только два элемента, портящих совершенство", — сказал Белиал. — "Один из них — причина нашей старой печали: то, что люди не могут использовать весь свой потенциал. Хотя это и лежит в пределах их возможностей, проходят день за днем, а они все не понимают. Это страдание живет в каждом из нас, от слабого ангела до могущественного серафима. Теперь Аримал принес весть о бедах и ужасах, что ждут весь мир. Быть может, эти две горести не связаны? Или же есть возможность, что несчастье, грозящее миру, связано со страданием и неудачами Адама и Евы?"

"Ты же не хочешь обвинить в этом мужчину и женщину?" — Лэйлах была потрясена, ее потрясение вырвалось холодным ветром, и красота, которую она дарила, мгновенно померкла.

"Обвинить? Нет", — ответил Белиал. — "Но разве другие элементы космоса имеют недостатки? Звезды перемещаются, как было задумано. Приливы и отливы в океанах устойчивы и своевременны. Поколения растений и животных делают то, что требуется. Только люди не такие, какими они должны быть".

"В самом деле," — сказал Аримал. — "Что еще могло поставить в тупик совершенный план? Ни одна птица и ни один зверь, ни одна звезда в небе — ничто не важно настолько, чтобы принести запустение в мир. Белиал прав: Адам и Ева не виноваты, но здесь есть часть их вины."

Узиэль пожал плечами.

"Если грядущие несчастья — последствие их плачевного состояния, что мы можем сделать? Нам ведь запретили показываться им на глаза".

"Плачевное состояние людей касается нас всех тем, что каждый из нас любит людей", — ответил Белиал. — "Их слабость становится нашей слабостью. Они всего лишь тень того, чем могли бы стать, но пока что нам запрещено помогать им. Они слабы своим незнанием, потому что не подозревают о своем истинном могуществе. Перед нами стоит не стена, но веление нашего Создателя. Пока Адам и Ева остаются пленниками, никто из Элохимов не может быть воистину свободен, никто не может показать им свою любовь или выполнить свои обязательства полностью. Пока люди остаются неполноценными, вселенная остается неполной. Я создаю красоту, но все мое творение пусто, поскольку нет глаз, которые бы созерцали ее, или понимающего слушателя, чтобы внимать ей. Может ли наш Создатель желать, чтобы мы расстраивались из-за того, что мы имеем? Несомненно, это не так, иначе мы должны были бы приписывать жестокость Тому, чья доброта помогла создать нас всех и этот чудесный мир."

"Мы все с нетерпением ждем дня, когда люди поймут свой истинный потенциал", — сказал Узиэль. — "Но можем ли мы ускорить это событие? Что за вопрос. Это должно стать нашей миссией".

Аримал не согласился, но Узиэль настойчиво доказывал, что помехи, созданные задержкой развития людей, могут иметь непредвиденные последствия, и с этим недовольный Аримал был вынужден согласиться.

Но Ангел Судьбы поспешил добавить: "Благодаря людям четкие границы будущего смазаны и перемещены. Если мы будем действовать как всегда — как привыкли и столь же свободно, как желаем, как может получиться что-то плохое? Может ли источник зла возникнуть из доброты? Может ли любовь породить злобу? Несомненно, нет, иначе бы вся вселенная была бы нелепа и бессмысленна, и эта идея столь богохульна, что мне стыдно говорить о ней".

"Возможно, мое предназначение даст мне больше преимуществ," — сказал Узиэль. — "Если люди обречены пробудиться, несомненно, никакие наши действия не могут воспрепятствовать им — если мы не создадим помеху. Мы не видим, а Бог видит, и эти наши взгляды, основанные на доброте, могут принести жестокий плод спустя некоторое время. Мы не можем видеть каждую грань этого Творения, но Он видит, и никто не может спрятаться от Него. Зачем же мы будем вмешиваться?"

"Ты говоришь правду, когда считаешь, что мы не можем воспринять Творение в полной мере", — ответил ему Белиал. — "Но, простите, как же нам выполнять наши первые и величайшие обязанности? Ваш Дом — те, кто смотрит вперед и отвечает на вопросы, но другие Дома должны создавать и преумножать этот мир. Ты говоришь, что мы должны принять грядущие события как волю Творца, поскольку они случаются с Его ведома. Но если следовать этой аргументации, мы не должны были создавать созвездия или же формировать горы, или же наполнять глубокие моря. Мы должны были сказать: "Если мир пуст, пустота должна быть его судьбой", и "Если мир темен, то ему судьбой уготовано жить в темноте". Аримал предупреждает нас о грядущей опасности. Как мы можем не знать, что действовать против запрета — это значит действовать во имя защиты и помощи людям, из-за которых страдает каждая частичка нас — разве это не наша судьба? Возможно, ты скажешь, что мы навредим им, помогая раньше времени. Но разве нет вероятности, что, отказываясь от помощи, мы навредим им гораздо сильнее? Если первое неизвестно, то второе, несомненно, является истиной".

"Любовь, которую ты демонстрируешь, внушает мне большое доверие", — сказала Лэйлах Белиалу. — "Но пока Адам и Ева — верхний камень Творения, они — всего лишь его элемент. Они не существуют независимо от мира и они неуязвимы. Если мы подтолкнем их к пробуждению и потерпим неудачу — даже если наши намерения будут самыми лучшими, а цели самыми благородными — чем это закончится? Узиэль говорит, что это грозит трещиной между мирами Жизни и Смерти. Что если это потрясет и другие элементы вселенной? Мы могущественны, и, пытаясь бороться против мира, мы можем повредить мир. Пытаясь пробудить человеческие души, мы можем навсегда их испортить".

"И что же, ты предлагаешь ничего не делать?" — спросил Белиал. — "Ты думаешь что мы — мы, создавшие Творение, мы, заботящиеся о нем и мы, защищающие его — настолько неуклюжи, невежественны и безрассудны, что разрушим созданное нами?"

"Я говорю, что наш выбор состоит в том, действовать ли или бездействовать. Любое из решений, большое или малое, может стать причиной того будущего, которого мы боимся. Нашего собственного могущества мы не знаем и никогда не узнаем. На самом деле мы используем лишь отражение в воде, не в состоянии переступить ее и поплыть без риска."

"Если бы не риск, есть и третий путь. Мы можем подняться к вершинам Небосвода в поисках помощи, ибо мир в опасном положении, так что Бог заберет нас из этого опасного места. Мы не можем узнать, но мы можем поверить тому, кто вернется от Него, Неизменного Творца, Единственного За Пределами Мира. Если Он скажет мне, что стоит появиться перед нашими возлюбленными подопечными, я сделаю это с безграничной радостью в своем сердце. Но если же Он скажет, что мы должны таиться, никакие силы этого мира не заставят меня нарушить запрет".

"Нужно ли бы нам было собирать совещание, если бы мы могли узнать Его волю!" — вскричал Аримал. — "Ожидая Его одобрительного слова, я должен дождаться, пока звезды не погаснут. Но у нас нет одобрения!"

"У нас есть возможность увидеть мир Его глазами", — сказал Узиэль, но в его голосе прозвучало сомнение.

"Я сам", — произнес Белиал. — "Я бы использовал этот шанс — но как же Ханиэль, как же Инджиос, Господство Летнего Бриза и Ангел Невидимого Света? Они пошли, они увидели, и их больше нет! Ни одного из них, даже самый слабый ангел, не вернулся от могущественного трона, дабы принести слово, надежду, знание! Ханиэль была твоим помощником, Узиэль. Где она теперь? Когда мы произносим ее имя, мы не слышим ответа. Если спросить, что она видела, услышим ли мы ответ?"

"Быть может, ей запрещено рассказывать об увиденном", — сказал Узиэль в ответ, но его слова были окутаны печалью, ибо его любовь к Ханиэль была велика и все знали, что ее исчезновение принесло ему боль.

"Ты знаешь больше других о ее великой преданности", — сказал Аримал. На его лице отразилось сострадание, и сострадание это было порывом звездного ветра и десятком падающих звезд. — "Если бы ей было запрещено говорить, она бы не говорила о том, что знает. Но не только в темном будущем она исчезла. Ее свет пропал с неба. Ее песня застыла в земле. Я искал ее среди времен, и ее там нет. Белиал искал ее в морских глубинах, и Михаил обошел все звездные просторы в ее поисках. Пока что ни низший ангел, ни могучий херувим не нашли ее. Узиэль, ты искал ее в своих владениях?"

"Она не мертва", — это все, что мог сказать Узиэль.

"Не мертвая, не живая, но просто изгнанная, отдаленная от нашего общества... Эта судьба предназначена тем, кто желает познать истину. Это не по мне. Я не боюсь, что меня уничтожат, но я боюсь гнева Господа, который может не поверить в Эпоху Ярости, которую я видел. Нет, нельзя увидеть все, как видит Бог, нет никаких ответов на наши вопросы, равно как и шаг из космоса без возможности вернуться".

"Тогда в чем же состоит наш выбор?" — произнесла Лэйлах. — "Мы можем остаться здесь, выбирая, как лучше действовать, но остаемся в невежестве? Или же можем пойти туда, узнать истину и быть бессильны что-либо изменить?" — Гавиэль остановил свою речь и посмотрел на Мэттью. — "Ты изучал квантовую физику?"