"Хрупкий мир" (Война стариков 7)

— И думаете, что я смогу вытянуть из них?

— Да, надеюсь, что сможете. У нас есть четыре дня, прежде чем мы сможем преодолеть дистанцию до прыжка. Обиняне выделили каждой делегации отдельные каюты, но для всех нас есть общее пространство. Они называют это "комнатой отдыха", но на самом деле это грузовой отсек. Очевидно, у обинян нет мест для отдыха.

— Когда у тебя нет сознания, тебе не нужно никуда ходить, — сказала я.

— Мне сказали, что у всех членов экипажа корабля Обина есть устройства контроля сознания, и они будут использовать их, когда будут иметь дело с нами, но в остальном они их не используют.

Я кивнула. — Ран делает то же самое, когда он один и в свободное от работы время. Говорят, что осознанность утомляет его. Осознавать и испытывать эмоции — это стресс.

— Что ж, это чистая правда, — сказал Меррин.

— Я посмотрю, что смогу узнать у других делегаций, — пообещала я.

— И у нас тоже.

— Вы думаете, кто-то из наших знает что-то, чего не знаете вы?

— Я здесь руководитель, — сказал Меррин. — Иногда мы узнаем о чем-то последними.

— Хорошо, — сказала я. — Это подводит нас к тому моменту, когда мы прыгнем к системе Карна-Хлавен. Что я должна делать потом?

— Давайте разберемся, когда это произойдет, — сказал Меррин. — Вы собираетесь отчитываться перед своим отцом после того, как все это закончится?

— Извините? — сказала я.

— Это простой вопрос, и я не имею в виду ничего ужасного. Он поручил вам это задание, и я полагаю, что он ожидает от вас отчета, когда мы вернемся.

— Это не обсуждалось, — сказала я.

— Это не совсем ответ, — отметил Меррин.

— Мой прямой ответ заключается в том, что я не собираюсь выходить за рамки субординации, — сказала я. — Если он или кто-либо из вышестоящего руководства официально попросит меня отчитаться, я предоставлю ему отчет. Но в остальном я здесь для того, чтобы быть полезным вам. У меня нет никаких планов подрывать вашу репутацию, намеренно или нет, Каспар.

Меррин кивнул. — Хорошо.

— Вы мне верите? — спросила я.

— Да, — сказал он. — Повторяю, я прочитал ваше досье. Насколько я понимаю, вы не из тех, кто подрывает доверие. Но приятно, что говорите это вслух. — Он кивнул головой куда-то мимо меня. — Ваш телохранитель вернулся.

Я обернулась и увидела, что к нам подходит Ран с большим бумажным пакетом в руке. — У меня по чизбургеру для каждого из нас, — сообщил он, показывая Меррину, что и его не забыл. — И картошка фри.

— Это было тактично с твоей стороны, Ран, — сказала я. — И быстро. Они, должно быть, были не заняты.

— О, они были очень заняты, — сказал Ран. — Но когда я подошел, все решили пропустить меня в начало очереди.

— Неужели?

— Да. — Ран посмотрел на меня, потом на Меррина, а потом снова на меня. — А что? Это необычно?

Шесть

— Мы хотели бы попробовать вас, — сказал мне инопланетянин.

— Прошу прощения, — удивилась я.

Я сидела за столом в общей зоне корабля, которая, как и было обещано, представляла собой по большей части пустой грузовой отсек с простыми пластиковыми стульями и столами, и ко мне подошел квартет гарвинов, которые были частью делегации Конклава в нашей миссии. Я видела, как они сидели за другим столиком в общей зоне — их физиология была достаточно близка к человеческой, чтобы стулья подходили для них, чего нельзя было сказать ни о ком из обинян, вот почему Ран стоял позади меня, бормоча что-то себе под нос и время от времени поглядывая на меня.

Это было прекрасно; я была тут, чтобы быть доступной, согласно инструкции Каспара Меррина. На самом деле, я сидела в стороне от других людей, чтобы к нам было не так страшно приближаться. Но когда гарвин наконец обратился ко мне, здесь, на второй день нашей миссии, эта просьба оказалась совсем не такой, какой я ожидала.

— Разве "проба" — неподходящее слово? — спросил гарвин, который разговаривал со мной.

— Если это так, то будут неприятности, — сказала я.

Гарвин прикоснулся к медальону-переводчику, висевшему у него на груди, который обеспечивал перевод его щелкающих слов. — Извините, мы только недавно загрузили наши переводы на человеческие языки, они не такие точные, какими должны быть. — Он посмотрел мимо меня на Рана, постучал хитиновым пальцем по своему медальону, а затем издал длинный поток щелчков, которые, как я предположил, были словами, переведенными медальоном на то, что, как я знала, должно было быть стандартным языком обинян.

Ран прислушался — его собственная схема трансляции была встроена в его систему управления сознанием, — затем ответил гарвину. Гарвин внезапно отпрянул от меня и закрыл лицо руками, как и его соотечественники.

— Что происходит? — спросила я Рана.

— Я объяснил им, почему "проба" — неподходящее слово в данном контексте, — сказал Ран. — То, что ты сейчас видишь, — это проявление раскаяния и унижения.

— Скажи им, что они не... — Я замолчала, потому что вспомнила, что медальон гарвина прекрасно переведет мои слова (надеюсь). — Вы не сделали ничего плохого, — заверила я гарвина.

Гарвин щелкнул, и послышался язык обинян, потому что он не переключил схему перевода. — Тем не менее, они говорят, что извиняются, — сказал Ран. — Они очень не хотят тебя пробовать.

— Верю вам, — сказала я гарвину и повернулась к Рану. — Чего они хотели на самом деле?

— Этот гарвин говорит, что они хотели попросить прикоснуться к тебе, — сказал Ран. — Я понял так, что эти четверо гарвинов настолько новички в своем деле, что у них еще не было времени познакомиться с людьми, а ты физиологически достаточно отличаешься от них, чтобы им было любопытно, и, кроме того, достаточно маленького роста, чтобы они сочли тебя достаточно безобидной, чтобы приблизиться. Не уверен, что должен был переводить эту последнюю часть.

Я улыбнулась на это. — Все в порядке, — сказала я, повернулась снова к гарвинам, закатала рукав и протянула руку.

Четверо гарвинов отняли свои ладони и посмотрели на мою руку.

— Продолжайте, — подбодрила я их.

Первый гарвин протянул шершавый палец и легонько ткнул меня в предплечье, между лучевой и локтевой костями. Он быстро отпрянул и что-то сказал своим друзьям. Медальон-переводчик выдал перевод, все еще на обинянском.

— Он сказал своим товарищам, что ты хлюпик, — сказал мне Ран.

— Это не лучший выбор прилагательного, но ладно, — сказала я.

Первый гарвин еще раз постучал по своему медальону-переводчику, чтобы обратиться непосредственно ко мне. — Мне жаль, если 'хлюпик' вас оскорбляет, — сказал он.

— Это не так, — сказала я. — Передайте своим друзьям, что и они могут меня тронуть.

Через две секунды мою руку ощупывали четыре разных гарвина. Раздалось много щелчков.

Вскоре я узнала, что гарвинов звали Тав, Гил, Эйя и Бертк; все они были мужчинами или были настолько близки к мужчинам, что использование местоимения не имело значения; и что все они были гарвинским эквивалентом нашей дипломатической охраны. Остальные шесть членов их делегации, как и нашей и землян, были дипломатами и техническими специалистами. Однако, поскольку эти были сотрудниками охраны, их больше всего интересовали люди и их боевые возможности.

Или, как выразился Тав, командир отряда, "Люди хорошо сражаются, несмотря на то, что они мягкотелые".

— Спасибо, — сказала я. — Нам на самом деле помогают технологии.

Тав сделал движение, которое, по-моему, было приравнено к покачиванию головой. — Дело не в технологии, а в мышлении, — сказал он. — Многие хрупкие существа пытаются стать маленькими и незаметными для других. Не люди. Вы из кожи вон лезете, чтобы доставить себе неприятности.

— Я бы так не выразилась, но не могу сказать, что вы неправы.

— Это не оскорбление, — подчеркнул Тав. — Вы знаете о первой битве при Роаноке.

— Да, я слышала об этом, — согласилась я.

— Да, конечно, вы слышали. Четыреста кораблей Конклава выступили против колонии из двух тысяч человек, не имевших ни защиты, ни оружия, и вы, люди, все равно сумели победить их всех, причем решительно.

— Честно говоря, колония Роанок не имела особого отношения к этой битве, разве что была приманкой, — сказала я. — Все основное сделали силы обороны колоний.

— До второй битвы при Роаноке, — отметил Тав. — Это уже были жители колонии против обученных боевых сил Конклава.

— Эти боевые силы были слишком самоуверенны, — сказала я, вспоминая события того дня.

— Даже если и так, — сказал Тав. И затем сделал паузу. — Вы участвовали во втором сражении?

— Нет, — сказала я. — Я и большинство других людей колонии в то время находились в бомбоубежище.

— Разумно.

— В то время я так и думала.

— Эти две битвы были единственными случаями, когда люди и Конклав официально конфликтовали напрямую, — сказал Тав, а затем указал на свой отряд. — Мы часто задавались вопросом, каково это — сражаться с людьми. Мы очень хороши в борьбе и созданы для этого. — Он постучал жесткими пальцами по своей твердой голове, отчего раздался ровный щелчок. — Теоретически, с вами, людьми, проблем быть не должно. Но...

Я закончила за него фразу. — Но на практике мы хорошо сражаемся для мягкотелых.

— Да, — сказал Тав.

— Что ж, обещаю, что буду с вами снисходительной, если мы когда-нибудь сразимся, — сказала я.

Позади меня Ран издал негромкий звук.

Тав посмотрел на Рана, а затем снова на меня. — Что это значит?

— Так вы действительно знали Перри? — спросила Фируза Олимова, одна из ученых, прибывших с Земли. Она и два других участника их делегации, еще один ученый и один из дипломатов, также сидели со мной. Они видели, как я разговаривала с гарвинами днем ранее, и им было любопытно, о чем мы говорили. В конце концов разговор вернулся к Роаноку, а оттуда к Джону, Джейн и Зое.

— Да, — сказала я.

— Вы хорошо их знали?

— Зоя была моей лучшей подругой.

— Вас нет в фильме, — заметил Онг Ваннак, дипломат и глава делегации Земли.

— Ух, этот фильм, — сказала я и сделала паузу. — Подождите. Вы на самом деле его смотрели?

— Почему бы нам его не посмотреть? — спросил Онг.

— Я не знала, что фильмы Колониального союза показывают на Земле.

— Поп-культура Колониального союза какое-то время была модной, — сказал Онг, и в его тоне было что-то, что выражало недовольство этим фактом. — Фильм о Роаноке появился как раз в этот момент. Мы, представители дипломатического корпуса, решили посмотреть его, чтобы лучше понять, с кем мы имеем дело как представители культуры.

— И что вы об этом думаете?

— Э-э-э, — сказал Онг, пожимая плечами.

— Хорошая новость в том, что мы кое в чем сходимся, — сказала я.

— Что ж, мне понравилось, — сказала Бетани Янг, другая ученая. — И музыкальная тема! Взято из стихотворения покойного бойфренда Зои, — Бетани внезапно вскрикнула и посмотрела на Олимову. — Почему ты только что ударила меня?

Олимова широко раскрыла глаза, а затем слегка повернула голову в мою сторону.

— Что? — спросила Янг.

— Думаю, ваша коллега пытается намекнуть, что я могу быть чувствительной к этому стихотворению, потому что лично знала погибшего парня, — сказала я.

— Да, спасибо, именно так и было, — сказала Олимова, а затем пробормотала что-то себе под нос на языке, который я не сразу поняла, но, если данные Меррина о земном контингенте были верны, это, вероятно, был узбекский.

Янг поднесла руку ко рту и посмотрела на меня. — Боже мой, — сказала она. — Мне так жаль, я не хотела быть грубой.

— Все в порядке, — сказала я.

— Мне просто очень нравится эта песня.

— Я рада.

— Мы играли ее на нашей свадьбе — прекрати, Фируза! — сказала Янг, оглядываясь на Олимову, которая только что снова пнула ее под столом.

— Приношу извинения за свою коллегу, — сказала мне Олимова. — Она очень хороший ученый. Но очень молода.

— Все в порядке, — заверила я ее и посмотрела на Янг. — Энцо понравилось бы, если бы вы станцевали медленный танец под его стихи на вашей свадьбе. Сначала он был бы чертовски смущен. Но потом ему бы это понравилось.

— Мне жаль вашего друга, — сказала Янг, взглянув на Олимову, когда это говорила.

— Спасибо, — сказала я. — Прошло уже почти двадцать лет с тех пор. Это все еще грустно. Но сейчас я вспоминаю в основном хорошее.

— Вы все еще поддерживаете связь со своей подругой Зоей? — спросила Олимова.

— Немного, — ответила я. — Но только с недавних пор. До того, как чета Перри нарушила информационное эмбарго на отношения с Землей и познакомила вас со всей остальной Вселенной, между вашей планетой и Союзом колоний никогда не было связи. А потом Земля не захотела разговаривать с Союзом колоний, так что и тогда связи не было. Только после заключения Трехстороннего соглашения появилась возможность связаться с ней.

— Вы потеряли много лет, — сказала Олимова.

Я кивнула. — И даже когда связь между Землей и Союзом колоний была установлена, связаться с ней было все еще трудно. Я не знала, где она находится на Земле. Она не знала, что я вернулась на Эри, а затем на Феникс.

— Вы состоите в дипломатическом корпусе Колониального союза, а она — один из самых известных людей на Земле, — отметил Онг.

Я указала на него рукой. — И на самом деле, именно так мы снова связались. Но даже тогда это было нелегко. — Я потянулась к своему компаду, лежащему на столе, и подняла его. — Просто позвонить нельзя. — Я отложила компад. — Она всегда будет моей подругой, и я всегда буду любить ее. Но реальный мир не позволяет нам быть такими близкими, какими мы были когда-то.

— Она и ее семья для нас — герои мирового масштаба, — сказал Онг.

Я улыбнулась этому. — Мне говорили.

— Даже освободители.

Я подняла руку. — Вам не нужно рассказывать мне о Перри, — сказала я.

— Не думаю, что они были очень популярны здесь, в Колониальном союзе, после того, что они сделали.

— Потребовалось время, чтобы это распространилось, — сказала я. — Весь Колониальный союз — это "мы контролируем поток информации". А потом у нас появились свои проблемы, с которыми нужно было разобраться. О Перри вспомнили позже.

— Но вы все, должно быть, что-то подумали, — сказала Олимова. — Был фильм.

— Да, но, — я указала на Онга, — большая часть того, что люди знают о семье Перри и о том, что произошло в Роаноке, было взято из фильма. Вектор распространения знаний меняется.

— Это было не так давно, — сказал Онг.

— С тех пор у нас многое изменилось, — ответила я.

Онг открыл рот и снова закрыл его, скрестив руки на груди.

— Вы, наверное, заметили, что Ваннак недоволен Союзом колоний, — сказала Олимова, кивая на дипломата.

— Им за многое придется ответить, — сказал ей Онг, затем посмотрел на меня. — Для начала, за последние несколько столетий.

— Я не собираюсь защищать Союз колоний за то, что он делал в прошлом, — сказала я. — Помните, я сама была частью этого прошлого. Союз колоний чуть не убил меня и всех, кого я знала, пытаясь напасть на Конклав.

Онг указал на меня. — И все же вы здесь, как часть их дипломатического корпуса.