Путь книга 1 с Игорем

Нет, ну что за прелесть мой младший, ведь пять лет всего, а заботы на всех хватит!

— Очень понравилось, Вань!

Яркие чувства брата выдувают из меня остатки хандры, сидим и, молча улыбаясь, смотрим друг на друга. Я пошатываясь подхожу к кухонному блоку и начинаю готовить нам яичницу с беконом. Ванькины бутеры конечно хорошо зашли но я все еще хочу есть.

Шипит дверь, и кухню затапливает удивление, которое очень быстро сменяется чувством сильнейшего облегчения. Поворачиваю голову и вижу маму. Правой рукой она оперлась на косяк, левая прижата к груди, в глазах опять стоят слёзы.

— Мамочка, а я завтрак приготовил! — кричит Ванька. — И Игорька накормил! Только этот проглот все равно голодный.

— Привет, мам, а я яичницу нам готовлю.— тихо говорю я. — Приготовит на тебя тоже?

— Да, спасибо милый. Как ты?

— Слабость еще небольшая, а так все хорошо.

Я раскладываю на тарелки порции мне и Ваньке. А потом закидываю на сковородку новую партию бекона и яиц. Щас маме побольше порцию сделаю.

Она подходит ко мне, присаживается на корточки и обнимает, я прижимаюсь к ней. Молчим, слова лишние, всё и так понятно. Ванька подбежал к нам, обнял обеих и тихо проговорил: — Вы у меня самые лучшие, моя мамочка и мой брат!

Смотрим на него — серые глаза серьёзны. Вдруг он улыбается, и от его улыбки весь груз переживаний осыпается с мамы, как шелуха. Она смеётся, целует брата.

— Ты наше золотко, Ванюшка! Что бы мы без тебя делали!

— Сидели голодные!

Громкий смех заполняет кухню, смеётся мама, смеюсь я, громко хохочет Ванька. Вместе со смехом уходит страх и напряжённость последних суток. Я вываливаю яичницу маме на тарелку. И сажусь улыбаясь за стол.

В кухню заходит отец, его радость от вида моей смеющейся рожицы я, кажется, могу потрогать руками. Он подходит ко мне, кладет мне ладони на плечи и крепко прижимается ко мне, я разворачиваюсь и обнимаю его за шею и с силой прижимаюсь к его небритой щеке. Шепчу:

— Я так за тебя перепугался, папка! Как же ты так?! Ведь ты же инженер, сам говорил!

— Ох, и не говори, золотце! Я тебе теперь жизнь должен, сына!

— Ты мне ничего не должен, папка!

— Это почему?

— Потому! Потому что ты — мой папка, и этого достаточно!

На улице ярко светит солнце, заливая мир теплом. Из окна светят яркие теплые лучики. Чувствую, что хочу на солнышко, сидеть в кресле и греться. Говорю об этом родителям. Папа подхватывает меня на руки и выносит меня во двор, усаживает в кресло. Сижу и греюсь в желтых лучах нашей звезды. Вокруг разлит покой, тихо шуршит листвой наше дерево, пищат в ветвях мелкие птички. С громким жужжанием летают насекомые. С соседнего участка доносится бряканье, это дядя Анкер вытащил газонокосилку и собрался заняться газоном. Увидел меня, глаза распахнулись, в эмоциях удивление, радость и облегчение.

— Игорь! Тебе, я вижу, уже лучше.

— Да, дядь Анкер! Вот, на солнышке греюсь. Азанти позовите, пожалуйста.

Он подходит к двери дома, открывает и кричит внутрь:

— Азанти! Азанти! Иди сюда, Игорек во дворе.

Растрёпанным воробьём из дома вылетает Азанти, всматривается в меня, в эмоциях радость. Подбегает к креслу и бросается мне на шею. Кресло от толчка пошатнулось и грохнулось вместе с нами на траву. Блин, щас подниматься... Азанти радостно вереща продолжала обнимать меня.

— Игорек! Игоречек! Я так волновалась, полночи не спала, всё про тебя думала! Ты в порядке?!

— Ну почти! Азанти слезь с меня, раздавишь. Блин помоги мне встать, пожалуйста. Дядь Анкер поднимите кресло пожалуйста!

Джина отпрянула и густо покраснела.

— Прости, Игоречек! Я это, обрадовалась сильно! Давай я помогу тебе в кресло сесть. — Дядя Анкер поднял кресло и вернулся к газонокосилке. Азанти помогла мне снова усесться в кресло. — Ты посиди пока, а я соку ягодного принесу. Ты ведь будешь сок?

— Конечно буду. Неси давай. — с улыбкой говорю я.

— Я сейчас, я быстро! — протараторила на бегу подруга и скрылась в доме.

Анкер пристегнул к газонокосилке пластиковый бак для травы, проверил заряд батарей, щёлкнул выключателем, газонокосилка негромко застрекотала ножами. Медленно толкая её перед собой, насвистывая и пританцовывая, он пошел по лужайке перед домом. Проходя вдоль декоративного заборчика, разделяющего наши участки, он остановился, выключил косилку и спросил меня.

— Как думаешь, Игорек? Получится у меня сделать... как его... английский газон?

— Дядя Анкер так его косить надо постоянно да и травку подсаживать. Ну лет через 20-30 может и вырастет у вас газон. — припомнил я свою жизнь в Англии в другом воплощении. Хотя я обычно в Ирландии живу. Нравится мне там.

— Хм... Мы, батарианцы, живем довольно долго, так что у меня есть все шансы проверить это утверждение!

Я склонил голову к правому плечу и слегка кивнула. Дядя Анкер улыбнулся, вернул мне поклон, включил косилку и, насвистывая, продолжил прерванное занятие.

Из дома Натолов медленно вышла Азанти, в руках у неё был круглый поднос, на котором стоял пузатый графин с кроваво-красной жидкостью и два высоких толстостенных стеклянных стакана. Подруженька медленно пошла в мою сторону. Тяжелый, кажется, поднос. Джина внимательно смотрела под ноги и часто останавливалась. На пороге моего дома появился Дениска, сладко до хруста потянулся, огляделся, увидел меня и улыбнулся. Какая у брата красивая улыбка, сияющая! Я вообще заметил что зубы у жителей Мендуара почти не болят. Еда другая что ли? Да вроде все тоже самое едим, что и на Земле. Брат посмотрел на ковыляющую Джину, хмыкнул, покачал головой, подошёл к ней и отобрал поднос.

— Вот скажи мне, мелкая, ты зачем такую тяжесть тащишь? Ещё чуть-чуть, и упала бы или поднос уронила.

— Это для Игоречка сок! Я сказала, что принесу, и несла, а он, почему-то, оказался такой тяжёлый. Уфф.

— Молодец, Азанти! Ты настоящая друга! — громко сказал брат.

Поставил поднос на траву, разлил сок в стаканы и подал нам, остатки выпил сам, прямо из графина. Я сидел и смаковал ягодный сок. Кисло-сладкий, напоминающий мне смесь малинового и красно-смородинового, чуть вяжущий, оставляющий приятное лёгкое послевкусие. Делают его из "землянки", крупной ягоды, растущей в предгорьях, на ползучих, как будто расстелившихся по земле, кустах. Каждый год её собирают с помощью роботов-сборщиков. Из большей части делают сок, а из остального — вино. Как говорит наша синяя док: "Это не сок, а прямо витаминный и микроэлементный коктейль". Местные азари назвали его "Дар богини".

Слышу тяжёлое дыхание справа, вижу наше медведище, чудище лохматое, сидит, на меня смотрит, дышит часто, язык набок свесился. Опять, поди, на мелких грызунов охотился, вон морда какая довольная. Я пса, плохо чувствую, в отличие от кота. Лег на траву, лапы под кресло засунул, голову мне на ноги положил, вздохнул глубоко. Лежит, только брови шевелятся, когда взгляд на меня бросает. Стал гладить его по лбу, чесать за ушами, он зажмурился, я, слабо-слабо, но чувствую его радость и удовольствие. Под левую руку сунулась другая лохматая голова, чувствуется лёгкая ревность и ожидание ласки, тихий звук "мррау": "Ты не забыл меня, маленький друг?". Не забыл, котя мой!

Джина пискнула: — Я счас! — и улетела в дом, через минуту вылетела обратно. В руках альбом и карандаши. Села во второе кресло, поставив его напротив. Взгляд стал задумчивым и отстранённым, в эмоциях — покой и сосредоточенность. Брат встал позади неё, облокотился на спинку кресла, стал наблюдать за процессом. Чем дальше, тем сильнее чувствовался его восторг, ведь это так здорово — смотреть, как работает по-настоящему талантливый разумный, и без разницы, что он делает. Как, вроде бы из ничего, или из самых обычных вещей, возникает красота. Я сижу, зажмурившись, купаясь в их эмоциях.

Скрипнула калитка, и меня накрыло какой-то дикой, необузданной радостью, тонкие руки обхватили меня за плечи, в шею уткнулся холодный кончик носа. В чувствах мелькнула обида, и тихим девичьим голосом на турианском произнесли: — Обещай мне! Что! Ты! Никогда! Больше так не сделаешь! Ты никогда не будешь так меня пугать!

Поворачиваю голову и встречаюсь с синими-синими, как у Дахи, глазами Насары.

— Я постараюсь больше подобного не повторять, подруга.

Насара просияла, прижалась ко мне и села рядом с креслом, на траву, прислонившись к горячему боку Полкана.

Пятипалая рука с когтями касается моего плеча, другая гладит рыжего, кот спокойно подставляет голову под ласку. Сидит на корточках, с тревогой смотрит на меня своими небесно-голубыми глазами.

Я обнимаю Азата в ответ.

А вечером я услышал разговор между родителями.

— Когда уже дед приедет нас навестить, Даян?

— Ты же знаешь как он относиться к этой затее с мультивидовой колонией.

— Да уж назвал меня чудаком. Но пусть прилетает и посмотрит наконец-то чего мы достигли за 12 двенадцать лет.

Выныриваю из пучин памяти, заставляю шарики один за другим нырнуть в коробку. Хлопает калитка, с лужайки слышится громкий смех вперемежку с тяжёлым дыханием. Подхожу к окну, Азат и Дися валяются на траве, раскинув руки. Кожа Дениски блестит от пота.

— 13:50, Азат! Мы улучшили своё время!

— О, да! Я под конец думал, что просто упаду и сдохну!

— Гляди, на нас Игорек смотрит!

— Мы тебя видим, Змей!

Может сока им притащить? Я спускаюсь на кухню и иду к холодильнику.

Глава 6. Всё совсем не так.

Игорь (Мендуар, июнь 2360)

Суматошный год (часть вторая)

10 июня 2360 г., 6:45 утра

Тренировка закончена, я спускаюсь на кухню. Дома тишина и покой, вся семья, кроме нас с Дениской, ещё спит. Отца нет, он дежурит на комбинате. Захожу на кухню, в холодильнике беру полуторалитровую пластиковую канистру с соком, наливаю в стеклянный графин до половины и разбавляю водой. Чистый сок слишком сладкий, после тренировки не совсем то, что нужно. Но стоит разбавить — самое оно. Беру в шкафчике пластиковые стаканы и иду к приятелям. Они так и валяются на траве, быстрый взгляд в мою сторону, в чувствах радость и ехидство.

— Я говорил тебе, что он придёт, ещё и сок принесёт. — говорит Азат.

— Вот удивил... Да у Змея чуйка — нам с тобой, убогим, и не снилась. Мне б такую... Эээхх.

— Не завидуй, не хорошо это.

— Вот кто бы говорил. Сам-то.

— Мне можно.

— Эт почему?!

— У меня зависть белая.

— А у меня, значит, чёрная?!

— А у тебя просто зависть.

— Не понимаю... Что значит просто?

— Куда тебе. Это не для средних умов...

— Это у меня, значит, средний ум?! Вот так, значит. Сэр Азат. Я оскорблён в лучших чувствах и требую немедленного удовлетворения.

— Ха-ха. Сэр Дэнис. Я принимаю ваш вызов. Где тренировочники?!

— Вон, в коробке из-под обуви.

Может мне тоже с ними поспаринговать. Боевые навыки обращения с ножами мне пора уже восстанавливать. Или попросил мастера Танриса свою технику мне поставить?

Парни вытащили тренировочные ножи, они из мягкого и гибкого пластика, но оставляющие после ударов яркие люминесцирующие следы. Нанести ими травму крайне затруднительно, зато чётко видно результат.

Скинули обувь и носки, стянули майки, оставшись лишь в лёгких тренировочных брюках. Встали напротив друг друга, слегка поклонились.

Красавцы. Дениска чуть ниже, но гораздо сильнее и немного тяжелее Азата с уже хорошо выделяющейся мускулатурой. Азат же более быстрый и гибкий, с удивительной хищной грацией, защитные пластины еще мягкие, как и на голове так и на теле. Тугие валики мышц вьются по телу и рукам. Через пару-тройку лет он станет грозой женских сердец. Берегитесь, юные турианки.

Медленно двинулись по кругу, не сводя взгляда друг с друга. Чуть пригнувшиеся, обманчиво расслабленные, правая рука с ножом чуть впереди, левая чуть ближе к телу и ниже, ладонь повёрнута вниз. В чувствах азарт и предвкушение схватки.

Я пропускаю момент начала движения. Миг, мелькание рук, ворох обманных движений, братья сплелись в клубок и распались в стороны тяжело дыша. У Дениски яркая синяя полоса идет наискось по брюшине, у Азата — ярко-зелёная, от правого плеча через ключицу по горлу, исчезая у ушного отверстия.

— Ха. Я тебя достал. В реале не сносить бы тебе головы, — отдуваясь, сказал Денис.

— На себя-то глянь. — пыхтит Азат.

— О. — уперев взгляд себе на живот, говорит Денис. — Мои потрошка отправились на прогулку. Бедные мои кишочки. Я сражён наповал, — брат падает на траву, раскидывая руки.

— Опять ничья. — Я точно напрошусь к мастеру Танрису в ученики. Мне нравиться их техника ножевого боя. Я просматривал ментально бой парней. А вот навыки боя на мечах придется восстанавливать самостоятельно. В войсках Альянса вообще не принято с длинными мечами ходить. С ними мало кто управиться может. Вот коротыши или ножи в порядке вещей. А мечами только массаи пользуются и японцы.

— Вот не люблю я с тобой спарринговать, Азат. Толку от этого ну никакого.

— Согласен. Я тебя как облупленного знаю. Все твои финты и уловки. — ворчит Азат, поигрывая клинком.

— Вот скажи, когда у нас спарринг последний раз победой закончился?

— Э-э-э... Ну, вроде на прошлой неделе такое было... Ты вроде как победил.

— Вроде как?!. Ты тогда в облаках витал. Мастер Танрис тебя отчитал тогда. И да, кстати, кто она?

— О чем это ты?! — полыхнул смущением Азат.

— Да ну, брось. — расплылся в улыбке Денис. — О ком ты там думал? Ну давай, колись.

— Тебе показалось, — ещё сильнее смущаясь, ответил Азат.

— Ох, брат. Да ты, похоже, влюбился.

— Да она такая, такая...

Дениска дотягивается до коробки и достаёт из неё пакеты с влажными салфетками, одну кидает Азату.

— Лови, влюблённый. А то так и будешь светить зелёной полосой на шее.

Азат открывает пакет, достаёт салфетку и начинает оттирать краску, взгляд его затуманивается и он, глядя вдаль, только зря размазывает её по коже. Дениска ложится на живот, подпирает руками голову и, расплывшись в улыбке, начинает следить за манипуляциями друга. Я ставлю графин на траву, бросаю стаканы, отбираю салфетку у Азата и аккуратно начинаю убирать разводы. Азат смотрит на меня, на улыбающегося Дениску, удивлённо хлопая глазами.

— Ну вот зачем ты вмешался, Змей? Этот влюблённый сейчас размазал бы маркер по всей шее и не заметил. А потом ходил бы зелёный.

Азат смотрит на меня своими ясными голубыми глазами. Он смущён, берёт мою руку с салфеткой в свои:

— Давай я сам закончу... Змей.

— Тут маленько осталось, — отвечаю я, оттирая последние следы. Склоняюсь к уху Азата и шёпотом спрашиваю: — Как её зовут?

— Басма Ринарис, — тихо отвечает брат.

— Эта задавака? — раздаётся над ухом голос Дениски. — Ох-х. — получает от меня локтем в бок. — Лиска, не пихайся.

— И вовсе она не задавака. — говорю я. — Просто она очень стеснительная и прячется за этим. И, Азат, ты ей тоже нравишься и, мне кажется, больше чем нравишься.

— Правда? — друг удивлён и обрадован.

— Обалдеть. Да тут взаимно. — в эмоциях Дениски удивление и немного зависти.