| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— И вот что стоило мне промолчать в самый ответственный момент?— думала я, стоя во дворе среди снующих вокруг меня людей и пытаясь что-нибудь разглядеть в предутренней темноте.
Хотя, конечно, оставался вопрос, какой именно момент моей новой жизни стоит считать ответственным. Стоило ли мне промолчать, когда я в очередной раз соглашалась помочь Кощею с исполнением его договора с Крестной Феей? Или мне стоило промолчать в тот момент, когда я вообще увидела Кощея впервые в жизни и в ответ на его приветствие притвориться немой, или, может, мне стоило хранить гордое молчание в стильном офисе во время того судьбоносного собеседования, с которого и начались все мои нынешние неприятности? Ан нет, вот именно там мне и стоило говорить. Услужливая память мне тут же подсказала, что именно на собеседовании я и хранила молчание, правда, не совсем гордое (и это еще мягко говоря) и так же молча подписала этот злосчастный договор, который не желал гореть точно так же, как и рукописи. Так что все мои проблемы вызваны именно этим несвоевременным молчанием и последующим неумением это молчание хранить.
Теоретически у меня все еще оставался шанс пойти на попятный и все изменить, но, судя по горящим глазам окружающих меня мужчин, которые наконец-то добрались до мужских забав, успехом это увенчаться не могло. Нет, конечно, меня бы оставили во дворце, как существо нежное и истеричное, но оставили бы в гордом одиночестве. Было абсолютно ясно, что неведомый зверь обречен. Как человек цивилизованный, привыкший покупать мясо исключительно в замороженном виде в магазине, никогда не видевший не только насильственной смерти истинного носителя всех этих стейков, шеек, грудинок, бедрышек и прочего, но и самого носителя как такового, я должна была попытаться спасти бедное животное, обреченное на казнь по моей прихоти. А потому, глубоко вздохнув, понукаемая совестью, я направилась навстречу принцу.
Его высочество Анри по случаю охоты сменил свои белоснежные одежды на более темный костюм, выполненный в светло-коричневой гамме, напомнившей мне о кофе латте, и теперь вместе с Генрихом они были похожи на молочный и горький шоколад, и, кстати, не только по цвету. При взгляде на принца рот наполнялся слюной от скрипящего на зубах сахара. При взгляде на Генриха приходилось напоминать себе, что черный шоколад для фигуры полезнее.
— Куда-то не туда тебя понесло, — насторожился внутренний голос, готовый в любую минут бить сигнал тревоги.
— Почему? — зевнула я, пытаясь держать глаза открытыми, а спину прямой.
— Потому что тебе сейчас верхом скакать по кочкам и оврагам, а ты все о еде думаешь.
Спать расхотелось в момент. Как-то упустила я из виду, что средневековая охота очень сильно отличается от сафари на джипах, в связи с отсутствием джипов и присутствием лошадей. Мысль закатить истерику и все-таки остаться во дворце с каждым моим шагом становилась все более привлекательной. Тем более что для истерики никаких поводов и обоснований не надо.
— Доброе утро, любовь моя, — радостно воскликнул принц, заметив мое приближение. Стоявший рядом Генрих скептически хмыкнул, а белая лошадь (или все-таки конь?) принца покосился на меня с таким чувством превосходства, что сразу стало понятно, кого именно имел в виду принц под словами "любовь моя". — Сегодняшнюю охоту и мою добычу я посвящаю тебе, прекрасная Эмма, — продолжил принц тем временем вдохновенно.
— Мог бы какое-нибудь стихотворение посвятить, а еще лучше что-нибудь более материальное и в хозяйстве полезное, вроде кольца с бриллиантом, — прокомментировал ситуацию мой внутренний голос, с которым я была более чем согласна.
— Генрих, — принц тем временем переключил свое внимание на другой объект, — вручаю тебе самое дорогое, что у меня есть...
— Неужели свое достоинство? — успела подумать я, прежде чем с удивлением услышала...
— ...мою дорогую Эмму. Береги ее, как самое меня, и помни, что по окончании охоты ты будешь держать ответ передо мной, — патетично воскликнул принц, вскочил на коня и отъехал куда-то во главу сформировавшейся колонны всадников.
Мы с Генрихом остались на месте, и, кажется, впервые за все время нашего с ним недолгого знакомства, испытывали такое единодушие. На лице Генриха огромными буквами был написан вопрос: "Что это сейчас было?", и точно такой же вопрос точно таким же шрифтом был написан и на моем лице. Собственно, я бы этот вопрос и озвучила, если бы от шока не потеряла дар речи.
— С другой стороны, — шепнул мне мой внутренний голос, — может и хорошо, что ты будешь не с этим придурочным принцем, а с Генрихом. Сама посуди. В пылу охоты этот придурочный с его возлюбленным конем могли бы тебя где-нибудь забыть, и поминай, как звали. А Генрих тебя всяко не потеряет и назад доставит. Может быть, не совсем живой и невредимой, но уж точно в списках без вести пропавших ты числиться не будешь. А потом Кощей с Горынычем за тебя отомстят. Если уж и не из-за любви к тебе лично, то от злости, что им новую Бабу-Ягу искать придется.
С такими радужными мыслями я взгромоздилась на коня позади Генриха, и мы тронулись.
Генрих почему-то не стал догонять принца, и мы так и продолжали ехать в хвосте кавалькады. Попыток понять его странную логику я не предпринимала, мне хватало и собственных тараканов, но на всякий случай покрепче обняла его за шею. К моему счастью по правилам местного этикета дама должна была ехать позади кавалера, к тому же был когда-то в моей жизни человек, который научил меня правильно брать шею в захват с тем, чтобы при необходимости ее можно было легко придушить. И то, что у меня нет паранойи (в моем возрасте такой диагноз нисколько не красит) вовсе не означает, что некоторые не попытаются предпринять в отношении моего драгоценного тела нехорошие вещи, испытывая ко мне иррациональную неприязнь. Потому что неприязнь ко мне можно испытывать только нерационально, так как по здравому рассуждению каждому станет ясно, что я довольно милое, очаровательное и доброе существо. Предприняв необходимые меры предосторожности и намертво вцепившись в своего спутника, я принялась с интересом оглядываться и обнаружила, что мы уже въехали в местный дремучий лес. Через какое-то время к нам подъехал егерь и, показав нашу позицию и велев на ней стоять молча, тут же скрылся в неизвестном направлении, ничего не объясняя. Я почувствовала раздражение. Меня всегда ужасно сильно злит, когда что-то происходит без объяснений: я во всем люблю ясность. Но, тем не менее, какое-то время я честно соблюдала эти требования и в полном молчании любовалась окружающей меня природой. Вокруг зеленели хвойные и лиственные деревья, над головой светило солнышко, вверху пели различные птицы, — и пели они исключительно по делу, а не ради развлечения, — в воздухе летали бабочки и местные жуки.
— Вот интересно, здесь есть клещи? — подумалось мне. — И если есть, они энцефалитные или нет? Умеют здесь эту болезнь лечить? Или, может, эта болезнь свойственна исключительно человеку цивилизованному как носителю головного мозга, и клещи заразились ею от нас? Или они всегда были носителями энцефалита и заразили людей?
Прояснить этот вопрос у своего спутника я не могла, потому что словосочетание "энцефалитный клещ" на французском языке я не только не помнила, но и в принципе никогда не знала (да-да, государственным языком моей предполагаемой родины являлся именно французский, ну или какой-то другой язык, очень на него похожий), а потому, чтобы отвлечься от животрепещущего вопроса первичности клещей и болезни, я решила узнать, зачем мы тут стоим.
— Генрих, — нежно позвала я в розовеющее передо мной ушко. Поскольку стоять на позиции мы продолжали сидя на лошади, нежную хватку на шее Генриха я не ослабляла, дабы не вводить его во искушение и не брать грех на душу. А судя потому, что Генрих это никак не комментировал, движущие мной мотивы он прекрасно понял и полностью их разделял. — Генрих, — снова позвала я, почувствовав под своими руками, пробежавшую по телу дрожь, — а зачем мы здесь стоим?
— Мы стоим здесь молча, — напомнили мне.
— Генрих, ну ты же умный мужчина, — умный, а не приятный, — где ты видел женщин, которые будут стоять молча?
— Во дворце видел, сегодня утром, — просветили меня.
— Да? — я удивилась, поскольку я тоже была утром во дворец, но такого чуда не заметила. — И кто она?
— Девица Элеонора, невеста принца, — а парень-то не стесняется дать мне понять свое отношение к вспыхнувшей любви принца. Говорю же, умный.
— Так это она временно, пока замуж не выйдет. А уж после свадьбы по полной отыграется за все сразу, — выдала я главный женский секрет. Пускай теперь местные красавицы новые методы борьбы придумывают.
— Элеонора не такая, — возразил Генрих, но как-то спокойно возразил, без огонька, словно сделал это, потому что был должен, а не из искреннего убеждения в своей правоте.
— Так и я тоже не такая.
— Какая не такая? — в голосе послышалось любопытство.
— Не такая, как Элеонора. Потому и не молчу. И ты теперь тоже не молчишь, так что говори давай, зачем мы тут стоим?
— Ведьма, — тихо выдохнул Генрих, но я все равно услышала и гаденько ухмыльнулась его затылку, обещая жестокую месть при первой возможности. — Мы тут стоим, потому что мы охотимся. На кабана. Все как ты хотела.
— Оригинально, однако, — вынуждена была признать я. — И долго мы еще будем тут охотиться? Может уже можно попробовать поохотиться в каком-нибудь другом месте? — внесла я разумное предложение.
— Ты ничего не знаешь об охоте, — голос прозвучал как-то обреченно.
— Я знаю, что на охоте использую оружие. А ты чем собрался сразить кабана? Своим убийственным обаянием? — я действительно не видела у Генриха ничего похожего на копье или меч-кладенец, не говоря уже об автомате или на худой конец дробовике.
— Знаешь, временами в отношении тебя я испытываю жгучее желание, — и я даже знаю какое! — И чем дальше, тем сложнее мне с ним бороться, — а уж мне-то как чешется! — И думаю однажды настанет тот день, когда ни мое врожденное благородство, ни преданность принцу не остановят меня от того, что я хотел сделать с момента нашей первой встречи, — вот и я думаю, что та ветка на дороге свою работу не доделала. — Однажды, — мечтательно протянул Генрих.
Надеюсь только, эта его преданность дотянет до конца охоты, а уж потом я с ним наедине ни за что не останусь. Нервный срыв — явление непредсказуемое и для окружающих весьма вредное, так что когда это случится я хочу оказаться в эпицентре взрыва не одна, а с кем-нибудь, кого будет не жалко использовать в качестве щита. А учитывая, что мне тут никого не жалко использовать, я могу успеть соорудить целую стенку, главное — вовремя распознать первые признаки. А может, позвать Горыныча на подмогу? Спрячу его в розовых кустах, скажу, что эта такая новая разновидность бабочек из далекой Африки, — и девушкам тема для разговоров, и мне средство эвакуации.
— Если эта ваша Элеонора такая хорошая и даже молчать умеет, почему принц на ней до сих пор не женился? — надо же для пользы дела прояснить вопрос с этой невестой.
— Потому что она не живет в лесу? — сыронизировал Генрих.
— Ну и поселили бы ее в лесу, если это у вас непременное условие для счастливого брака. Построили бы какой-нибудь домик и проблема решена. Или денег жалко было?
В этот момент я чуть было не лишилась всех своих зубов. Генрих, до этого момента сидевший очень расслабленно и даже немного сутуло как плюшевый мишка, резко выпрямился, и его затылок остановился буквально в миллиметре от моего носа, еще бы чуть-чуть и мне бы понадобился пластический хирург.
— И где же ты раньше была? — вопросил он вполне серьезно.
Я задумалась, вспоминая, где именно я была раньше и честно ответила:
— В домике в лесу.
От дальнейших расспросов нас отвлекли звуки приближающейся охоты. Неизвестно, где все это началось, и как долго продолжалось, но теперь все это действо неслось в нашу сторону, а мы были к нему не готовы (ну не было у Генриха копья, потому что копье в карман не спрячешь в связи с отсутствием карманов). Прежде, чем я по настоящему успела испугаться или наоборот проникнутся азартом приближающейся погони, на дорогу перед нами вылетел огромный кабан, примерно с коня ростом, и замер в боевой готовности. Лично мне идея идти на таран совсем не нравилась. Тем более что у кабана на мой испуганный взгляд шансов было больше, а Генрих был слишком мягким, чтобы послужить надежной защитой, а посему я предложила кабану альтернативу: вытянула левую руку в сторону небольшой тропинки, затерянной между деревьями, и уверенно заявила:
— Я задержу их, ничего!
Кабан пару секунд поколебался, но потом мне поверил, и помчался в указанном направлении, а я стала лихорадочно рыться в своем декольте (а куда еще прикажете прятать всякие нужные мелочи, если у вас с собой нет бездонной дамской сумки). И именно в тот момент, когда моя рука нащупала искомое, на поляну вылетела стая собак, преследующая кабана. Размахнувшись со всей силы, я бросила на землю все те флакончики и бутылочки, которые собрала утром со своего туалетного столика, в воздухе тут же разлилось множество запахов, которые через пару минут смешались и заполнили все пространство, так что даже само понятие свежего воздуха перестало существовать. Влетевшие в это облако собаки немедленно залаяли и заскулили от обиды и разочарования. Охота была сорвана.
— Что здесь произошло? — очень гневно воскликнул въехавший на поляну принц.
Я сделал глубокий вдох и, когда от запаха из глаза брызнули слезы, кинулась в атаку.
— Мой принц, — заорала я прямо над ухом Генриха. — О, мой принц, это было ужасно. Я так испугалась. Этот зверь, он появился из ниоткуда, с горящими глазами, с пеной из пасти. А клыки! Вы видели его клыки? Я думала, он меня растерзает. Как вы могли, мой принц, подвергнуть мою жизнь такой опасности? Неужели я вам совсем не дорога? — надрывалась я на самой высокой ноте, чтобы мой крик слышали все, и, судя по выражению лиц некоторых, они очень сожалели, что кабану помешали осуществить задуманное злодейство.
— Любовь моя, — принц подъехал к нам с Генрихом, — но вы же сами хотели охоту, — выглядел он при этом очень растерянным.
— Анри, — простонала я как можно отчаяннее и повисла у него на шее, вынуждая принца либо пересесть к нам с Генрихом на лошадь, либо пересадить одну меня на своего коня.
К чести принца могу сказать, что колебался он недолго и тут же перетянул меня на седло перед собой, к вящему неудовольствию не только дам, но и самого коня, но мне было все равно. Моя безопасность требовала держаться как можно дальше от Генриха и как можно ближе к единственному мужчине, который полагал себя влюбленным. По крайней мере, до прибытия Горыныча, потому что конспирация — это хорошо, но грубая физическая сила еще никому не мешала. Поудобнее устраиваясь впереди принца я с тоской вздыхала о потерянном для меня Алешеньке. Вот угораздило же его вылечиться от действия яблочек так не во время. Зла не хватает.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
