Похмельное утро

Китами город побольше Энгару, куда Тошико ездила на тренировки. Но стоит Китами на той самой железнодорожной линии Сэкихоку, которая южанке скоро сниться начнет. Хоть в самом деле переезжай поближе к делам.

Для Тошико, не испытывающей нужды в деньгах, найти квартиру что в Китами, что в Энгару, не проблема. Но как быть с людьми? Ладно там, родственники на дальнем краю острова останутся. Мама с папой вообще на Хонсю, да в самой столице.

В старые времена, когда удельные князья обязывались посещать столицу с выражением почтения и подарками правителю, путь от Хоккайдо в Токио занимал месяц. А путь с противоположного края Японии, от южных земель Сацума — и больше месяца. Приехал в Токио, толком вещи не распаковал, и пора уже обратно собираться, чтобы не попасть в сезон дождей или, упаси боги и Будды, в зимние метели.

А сейчас — экспресс до Хакодатэ, паром до Аомори, синкансэн до Токио. На выходные сгонять можно. Правда, вещи распаковать все равно не успеешь. Чашку чая, и в обратный путь…

Как там говорила госпожа Хигути…

Тошико остановилась. А ведь сколько уже времени она не вспоминает госпожу Хигути? Добрых два месяца. Интересно, оно что-то значит? Или нет?

— Что встала, старшая сестрица? — из-за плеча на сцену выглядывала азартно сопящая Оцунэ. — Люди-то хоть в зале собрались?

— Собрались. — Тошико чуть отступила, давая подруге посмотреть из-за кулис. — Вон, уже приставные стулья выносят.

— Круто, че. Не облажаемся?

Тошико легонько толкнула подругу в синий шелковый бок, расписанный белым айнским узором:

— Теперь все зависит от вас. Уж постарайтесь!

Девочки, столпившиеся за Оцунэ следом, нервно захихикали. Подошел высокоученый наставник Журавль, выстроил всех и прошелся перед короткой шеренгой, подобно армейскому сержанту. Поправил висящие на ремнях синтезаторы. Проверил, как лягут кабели, когда девушки сделают пять шагов к размеченным прямо на досках местах. Тихо сказал на ухо Тошико:

— Я сам буду на пульте звука. Если услышите какие-то… Неидеальности… Не пугайтесь. Я нарочно пропущу пару… Ошибок… Чтобы зрители не заподозрили фонограмму.

Тошико понятливо опустила веки. Ошибки первого выступления, да еще таким красивым девочкам, простят охотно. Попытку напарить слушателя через фонограмму не простят никак. Это много раз оговаривали, но высокоученый наставник очень хорошо понимает, что нервное напряжение первого раза выкручивает руки, как в трезвом уме даже не вообразишь…

Но вот отпищала девчушка-ведущая; Тошико плавным шагом соступила с дороги выходящих певиц, чувствуя себя сдвижной перегородкой и хихикая от сравнения. По глазам ударили прожектора: осветители, конечно, провожали лучами занимающих места.

— Хорошо, все хорошо, — заворчал из наушников голос высокоученого наставника. — Госпожа Мацуи, поклон влево. Теперь вправо. Все! Отступить на метку. Хор, внимание. Поклон разом. Очень хорошо. С первого номера, на счет “сан”, ити, ни… Начали!

Начали концерт ровно по расписанию, что Золотого Мальчика несколько удивило. От самодеятельной группы, никому не известной и ничем не прославленной, подобной пунктуальности он вовсе не ждал.

Солистку он, разумеется, узнал мгновенно — и крайне изумился. Он-то ждал, что петь выйдет госпожа Танигути! Но судьба вывела в свет прожекторов ту самую Оцунэ. Золотой Мальчик изучил ее буквально вдоль и поперек, и теперь опять на нее смотреть?

Ну и там на подтанцовке какие-то малолетки… Брюнетка, шатенка, рыжая. Поют, впрочем, не так уж и плохо. Насколько Золотой Мальчик мог судить по собственному опыту караоке — в ноты попадают, что для первого концерта самопальной группы из островной глухомани уже неслабая заявка.

На что?

Золотой Мальчик почесал голову. Если Тошико сама не поет, зачем ей тогда группа? Непонятно…

Зрители из Китами не просто остались довольны: они, по всей очевидности, не ждали приличного уровня музыки и текста, и теперь находились в глубоком восхищении. Ну и пусть по меркам Токио, даже Саппоро, группа очень средненькая. Подумаешь, солистка на шнур наступила, а брюнетка из хора при размашистом движении вломила своим синтезатором в бок шатенке, а рыжая, глядя на это, едва сдержала смех. Зато — свои девчонки. Родные, хоккайдские.

Золотой Мальчик не прислушивался, что именно поют. Всю эстраду он воспринимал только инструментом для ухаживания за очередной сельской простушкой. Поэтому он легко вывернулся из ликующей толпы зрителей и отправился в кафе на втором этаже общественного центра. Где же Тошико? Допустим, она не поет, но где она в таком случае, и чем занята?

Чем занят импрессарио успешно выступающей группы? Вопрос на сто йен. Конечно же, Тошико “делала прессу”. Интервью каналу “Саппоро Сегодня”, и берет интервью…

Золотой Мальчик недовольно засопел. Тот молодой ведущий, на которого в последнее время что-то сильно начали заглядываться девушки. В том числе и намеченные к обработке, отчего Золотой Мальчик пару раз уже пролетел. Но журналист — Фурукава Кэзуо, вспомнил его имя Золотой Мальчик — явно не спешил тащить фанаток в постель. Он вел себя на удивление ровно и скромно, чем вызывал, ясное дело, еще большее восхищение. От репортеров, особенно идущих в гору, ждали наглости и разгула, а тут прямо скромненький такой… Да любая мигом соображала, что господин Фурукава Кэзуо будет отменно смотреться хоть где. Хоть на собственной кухне, хоть на правой руке при визитах к родственникам, хоть подружкам похвастаться… Это если не считать приличного заработка, вылизанной внешности и уверенного выражения наглой морды. Типа, я тут все про всех знаю, но не скажу. Потому что я ух какой вообще скромный!

Не то, чтобы Золотой Мальчик не верил именно вот господину Фурукава. Просто гладенькие лица и сладенькие речи считал ханжеством сходу.

Впрочем, господина Фурукава можно проверить.

Золотой Мальчик выждал, пока интервью закончится и Тошико удалится встречать группу после удачного дебюта. Пока общественный центр гремел аплодисментами, а оператор накручивал кадры, кадры и кадры, телевизионщик урвал минуту отдыха, прокручивая в уме, как монтировать сделанное только что интервью.

Тут-то Золотой Мальчик ловко подсел к столику и вежливо завел разговор.

Разговор господину Фурукава не понравился, но и прервать его не позволяло журналистское чутье. Всех к екаям посылать — а откуда получать информацию тогда?

Поэтому господин Фурукава слушал внимательно, в нужных местах поддакивал и кивал. Кое-где позволял себе вежливое возражение, чтобы собеседник чуть погорячился и сказал чуть больше, чем планировал.

Что собеседник разговора не планировал, господин Фурукава не поверил сразу. А еще не поверил, что Золотой Мальчик всерьез интересуется госпожой Мацуи. Господин Фурукава подумал: прикрывается стенаниями о бывшей любви, чтобы выведать о следующей. Что ж: и такие люди встречаются.

Господин Фурукава вздохнул: его слава и успех стоят на информации. На сюжетах. Нельзя посылать похотливого тануки “в горы и скалы”. Надо слушать. Вдруг проскочит намек: почему и кто убил господина Мацуи Риота, беглеца из гуми, брата бывшей девушки этого вот… Золотого Мальчика? Если удастся связать разборки на Хоккайдо со столичными якудза, можно получить перепоказ в национальном канале… А то и командировку, как посмотрит на это бог удачи…

— Ладно, — сказал вдруг Золотой Мальчик. — Вы мне не верите, но я понимаю. И сам бы в такой ситуации не поверил. Скажу искренне: я действительно не собираюсь играть в воскрешение бывшего чувства. Но и скандалить не хочу тоже. Я хочу просто нормально закрыть историю. А там уж что выйдет.

— Но ведь вам известно, где живет госпожа Мацуи. И, в любом случае, это ее личное дело. Как я тут могу вам помочь?

— Хотя бы скажите, не будет ли она стрелять в меня из прадедовского тэппо, едва увидев?

Господин Фурукава развел руками:

— Да я сам видел ее один или два раза, причем второй раз вот на сцене только что. Вы знаете госпожу Мацуи намного лучше.

— Я знал ее ту, прежнюю. Нынешнюю не знаю вовсе. Впрочем, благодарю за внимание. Приношу извинения за беспокойство. Попробую разобраться сам.

— Не буду врать, что вы мне понравились, — ответил господин Фурукава с подкупающей честностью. — Но, наверное, в этом решении вы правы.

Золотой Мальчик поднялся. Как теперь подойти к госпоже Мацуи? Вряд ли она еще раз позволит везти себя в проклятую Ками-Сиратаки…

Через Ками-Сиратаки пока еще ходили целых три сорта поездов. Девушки могли выбирать, что понравится. Лучше всего, конечно, экспресс “Охотск” — везет быстро, вагоны всегда новые, с мягкими “самолетными” креслами. Но “Охотск” идет по всей линии, от маленького Абасири на берегу Охотского моря — до громадной агломерации Саппоро на берегу моря уже Японского. Китами у экспресса остановка не первая и не самая важная. Бывает, что приходит уже весь набитый, не втиснешься. Особенно как сегодня, в праздничный вечер Курисумасу.

Тогда остается ждать “ускоренного”. Там вагоны бывают новенькие фиолетовые, а бывают и белые “коробочки” с зеленой полосой по боку, с жесткими деревянными лавками, буквально дышащие стариной — как повезет. Зато “ускоренные” формируют на станции Китами, так что места есть всегда.

Сегодня повезло, пришел гладкий, фиолетовый поезд с мягкими “самолетными” креслами. Тошико и Оцунэ забились под самое окно, отгородились от пассажиров толстыми сумками со сценическим нарядом Оцунэ, и почти час ничего вокруг не видели, обсуждая на все лады, как здорово прошел концерт, как чудесно все они смотрелись… А что на сцене двигались не всегда удачно, то дело наживное.

Высокоученый наставник Журавль прав: самый страшный концерт не первый, а второй либо третий. Элемент новизны уже пропал, кредиты доверия “перворазников” исчерпаны. Надо либо давать концерт перед новой аудиторией — но на Хоккайдо не так много мест, куда можно быстро заехать в один день, разложить аппаратуру, отыграть жалкие три песни, свернуться и уехать — либо повышать уровень, что требует не менее полугода. А ждать полгода так скучно! Особенно, если попробовала уже сцены, если хоть раз пьянела от зрительского восхищения.

Еще и будут ли зрители довольны столь короткой программой? Надо хотя бы песен десять, чтобы на час активного звука. Отрепетированы пока всего три. Хорошие песни не растут на ветках. Можно петь чужое, пожалуйста: только отчисления плати. Правда, надо еще договориться с авторами. А не всякий автор отдаст свою вымечтанную работу каким-то “поющим сиськам” из хоккайдской глухомани!

— Да нормально вы поете, — проворчал кто-то, пробегающий по вагону. — Не надо плохо думать о себе, госпожа Мацуи. Поверьте, найдется кому думать о вас плохо.

— Сейчас по шее получишь, — Тошико даже приподнялась, едва не опрокинув заграждение из вещей. — Господин Железнодорожник, тоже мне.

Спохватилась:

— Прошу прощения! Здравствуйте, господин Рокобунги.

— Здравствуйте, — коротко поклонилась от самого окна и Оцунэ. — Так вам понравилось?

— Увы, — Синдзи остановился и поклонился обеим приветственно. — Я видел только в записи. Я снова везу бумаги. Линия Сэкихоку большая и станций на ней много.

Синдзи помахал смартфоном с открытым роликом концерта.

— Вот все, что я мог видеть. Но я впечатлен в лучшем смысле этого слова. Без ложной скромности, вы великолепно смотрелись и звучали совсем неплохо. Надеюсь, вам удастся удержать взятую высоту.

Тошико снова поклонилась:

— Ваше восхищение очень приятно. — И больше ничего не сказала, усевшись на место и поправив заграждение из пакетов и сумок. И стажер подумал: она так ничего и не ответила на мое признание. Наверное, и не ответит. Прошло немало времени. Может, настоять на ответе?

Ага, и получить отлуп?

Пока Синдзи соображал, Тошико не осмеливалась поднять на него взгляда. Надо что-то отвечать. Просто непорядочно так издеваться над признавшимся человеком. Но что говорить? Она же не просто Танигути-младшая, она еще и Санья-самая-младшая. Встречаться с кем понравиться это пожалуйста, а вот одобрит ли семья то, что неизбежно будет потом?

Ага, сказал тут внутренний голос, тебе уже хочется “потом”? Так чего же ты глазки прячешь, Аварийная? Синдзи искренний и позитивный персонаж, понимающий дело, любящий свою работу. Рано или поздно его продвинут по службе. Для кого угодно отличная партия, вон хоть на Оцунэ глянь.

Тошико покосилась на подругу из-под ресниц; Оцунэ смотрела крайне неодобрительно. Ну, привет, Аварийная, допрыгалась до банального треугольника? Это тебе стажер не ровня, а Оцунэ как раз местная. Они со стажером друг другу подходят как замок и ключ!

Слышь, внутренний голос, прикрой свисток и поддувало. Сама разберусь.

Тошико решительно выпрямилась, набравши воздуха для ответа… А стажера уже и нету: пробежал дальше в голову состава. Скоро та самая станция Энгару, и надо будет быстро вывести доехавших до места пассажиров, сосчитать (не ошибиться!) освободившиеся места, и продать новые билеты так, чтобы никому не пришлось ехать стоя. Не городское метро, стоять четыре часа развлечение очень относительное. Потом втащить сумки, велосипеды, лыжи, бабушек и дедушек. Рассадить, помочь закинуть вещи на полки… Да мало ли забот у стажера-первогодка!

Оцунэ выдохнула сквозь сжатые зубы — точно как перед ударом! — но смолчала, и Тошико вполне серьезно сказала ей за это:

— Спасибо!

— Спасибо, — хмыкнул господин Ивата Иоширо. Поселковый электрик старательно держал марку самого модного парня на деревне. Даже в зимней рабочей куртке выглядел он чистым, собранным и “на всякое дело отважным”. Синдзи рядом с ним смотрелся так себе, серенько. — Но шизовых идей и у нас полно. Может, пореальнее чего слышал?

Еще на лавке внутри станционного вагончика сидел господин Ивахара Керо — поздним вечером праздника Курисумасу можно позволить себе посидеть за пивом. Правда, лень шагать по заснеженной колее до Сиратаки. Да и потом, уже налитому “под верхние пиларсы”, придется тащиться обратно по вполне себе морозу.

Так что мужчины сошлись в малюсеньком зале ожидания и делали вид, что ждут поезда. Стажер, собственно, не собирался выходить на заклятой станции. Ноги сами вынесли его — посмотреть вслед госпоже Танигути, если уж не получается называть ее Тошико… Стажер стоял, пока девушки не потерялись в морозной дымке, проколотой редкими огнями короткой улицы. Поезд ушел, конечно, да и плевать: приедет следующий. Правда, уже не “ускоренный” красавец двести девяносто первой серии, приедет лязгающий и дергающийся на стыках “коробок” сороковой серии, но это ли беда по сравнению с безнадежным ожиданием ответа…

Господин Ивахара поболтал банкой с патриотичным “Эбису” — вон она, речка Юбэцу-Эбису, буквально за окнами вьется. Речка узкая, горная, течение быстрое. Лед встанет еще не скоро. Господин Ивата вздохнул: