Цветок мака

— А если я не хочу его видеть? — вполне миролюбиво спросила я.

— Как это? — возмутился он. — Тебя же брали на условиях, что ты все, что нужно, принцу расскажешь.

— Я уже рассказал все, что можно. Больше мне добавить просто нечего. Не вижу смысла в еще одной беседе.

— Как-то ты слишком умно для орка заговорил, — подозрительно прищурился начальник охраны.

— Я уже понял, что все орки для вас — слабоумные по определению, — заметила я. — Ваш принц это очень доходчиво показал.

— Обидчивый, значит, — он цепко ухватил меня за руку, — вот и расскажешь о своих обидах Его Высочеству. У меня есть приказ, и я собираюсь его выполнить.

Я с тоской посмотрела на степь. Свобода была так близка, но совершенно для меня недоступна. Даже вырвусь я сейчас, что не очень возможно — вон какая лапища у этого вояки, далеко ли убегу по этому открытому месту? Говорят, что некоторые эльфы умеют обращаться в любое животное по своему желанию. Вот бы взлететь птицей высоко-высоко. Но, увы, я такой способностью не обладала, так что пришлось смириться. Начальник охраны довел меня до шатра, который, хоть и был несколько скособочен, но так, к моему глубокому сожалению, и не обвалился, и сказал:

— Поймал его, когда он со своим мешком удрать собрался. Сигнал подать, или еще что.

— Это неправда! — возмущенно посмотрела я на него. — Никому я сигнал подавать не собирался, да и нечем мне это делать! Мне просто отойти надо было. По нужде.

— А зачем вещи с собой потащил?

— У меня не так их много, чтобы я мог разбрасываться. Меня предупреждали, что у людей взять чужое — обычное дело.

— На что это ты намекаешь, орочье отродье? — побагровел военный. — Среди нас воров нет!

— Я вас не знаю, — спокойно ответила я. — Лучше поостеречься, чем остаться совсем без ничего.

Эвальд наблюдал за нашей перебранкой, насмешливо щурясь. И улыбка у него была такая... нехорошая. Он кивком головы пригласил меня внутрь шатра, а начальнику охраны, вознамерившемуся шагнуть за мной, сказал:

— Мы с инором Лангебергом сами разберемся, у тебя и так дел полно.

В шатре троим было довольно тесно, все же он был не жилой, а походный, так, чтобы от нежданного дождя спрятаться, да показать начальствующее положение. Маг выглядел недовольным, но его недовольство, пожалуй, было вызвано явно не теснотой, а моим появлением, так как сам он уже успел разместиться со всеми удобствами и даже магический огонек зажег, видимо, считая, что это придаст уют. Огонек мерцал, отбрасывал зловещие тени по матерчатым стенкам и действовал на меня совсем гнетуще. Принц жарко дышал в затылок, как огромный дикий зверь, ничего не говорил и совсем не собирался покидать свое стратегическое место у входа. Не догадывался он, видно, что при необходимости я вполне могу прожечь в матерчатой стене дырку, вполне достаточную для бегства. Только вот придворный маг вряд ли даст мне это проделать у него на глазах. Молчание уже казалось тяжелым и вполне материальным, когда я развернулась так, чтобы видеть обоих своих противников, а они явно уже перешли из попутчиков в противники, и сказала:

— Ваше Высочество, вы хотели меня видеть? Возможно, ваш подчиненный все же ошибся, и я могу уйти?

— Нет, — протянул он, глядя на меня с каким-то жадным любопытством. — Я хотел продолжить нашу беседу. Инор Лангеберг, поставьте полог тишины. Мне не нравится, когда подслушивают, пусть даже делается это с самыми благими целями.

Маг выполнил его просьбу с явной досадой. Я недоумевала, что же такого собираются мне сейчас сказать. Неужели вербовать в осведомители гармской разведки? Интересно, стоит ли мое согласие безопасного проезда до границы? Я с трудом подавила возникший смешок. Что за глупые мысли приходят мне в голову? Такими вещами наследные принцы не занимаются. Но что-то же ему нужно...

— Я хотел бы вернуться к нашей занимательной беседе, — бархатистым, обволакивающим голосом начал Эвальд. — Только вот, знаешь ли, дорогая, есть у меня такая привычка — видеть истинное лицо того, с кем разговариваю.

— Я не понимаю вас, Ваше Высочество. Я свое лицо не скрываю, — изобразила я удивление, получилось на редкость правдоподобно, мне даже самой понравилось, только если судить по лицам мужчин, никто мне не поверил.

— Я хочу, чтобы ты отключила артефакт, — тоном, не допускающим возражений, сказал принц. — То, что ты девушка, мне известно. Так что не надо говорить, что ты свое лицо не скрываешь. Ведь это неправда, и инор Лангеберг может это подтвердить.

Инор Лангеберг недовольно кивнул. Похоже, эта ситуация не нравилась ему почти так же, как и мне, но убедить своего сюзерена маг не смог.

— От того, что я его отключу, что-то изменится? Или мои ответы станут более правдивыми? — холодно спросила я.

Но голос подростка совсем не подходил к такому заявлению, только заставил мужчин переглянуться и снисходительно улыбнуться. Да, мама одним взглядом сумела бы их проморозить, ей даже магию для этого задействовать бы не пришлось. Но это мама, она оттачивала такое умение десятилетиями. Впрочем, вполне возможно, что и в своем настоящем облике я бы смогла произвести нужное впечатление.

— Выполни мою просьбу, — с явной угрозой в голосе сказал Эвальд, — или этим займется инор Лангеберг. Ты же понимаешь, что ему вполне под силу вскрыть твой артефакт.

Такое заявление меня возмутило. Не настолько слабой магичкой была моя мать, чтобы ее поделку можно было вот так, на коленке, вскрыть посреди степи за пару минут, пусть даже этим займется придворный маг, восседающий здесь с кислым выражением лица и явно не желающий получить дополнительную работу, довольно сложную, к тому же.

— Только не так быстро, как бы вам этого хотелось, Ваше Высочество, — заметила я. — Да и подходящих инструментов может не оказаться с собой у вашего инора.

— В таком случае придется тебе проехать с нами до лаборатории нашего мага, — насмешливо заявил принц. — Не могу же я позволить, чтобы с нами ехал неизвестно кто, да еще втершийся в доверие явно магическим способом.

— Я никакой угрозы для вас не представляю, — хмуро ответила я. — Я просто хочу доехать до границы. Я не пытаюсь ни к кому втереться в доверие. Я не пытаюсь ни с кем завести дружеских отношений. Более того, я согласна дальше с вашим отрядом не ехать. Вот прямо с этого момента. Можете считать наш договор расторгнутым.

— Это уж решать мне, — отрезал он. — Поедешь ты или нет. А если поедешь, то в каком качестве — пленницы или попутчицы. Впрочем, возможно, лучшим решением будет сдать тебя сопровождающим нас оркам. Мне не нужны лишние проблемы для Гарма.

Вот тут я действительно испугалась. Ведь если он это сделает, то мечтам моим уже никогда не суждено будет сбыться. Меня вернут брату, а тот выдаст, за кого посчитает нужным. За Гренета, если не передумает к этому времени. Но свой страх я постаралась не показать. Я молчала и пыталась придумать хоть что-нибудь, что позволило бы обратить ситуацию в свою пользу. Найти хоть какой-то выход из положения, казавшегося на первый взгляд безысходным.

— Только не надо говорить, что у вас не принято показывать лица чужим, — предупредил меня Эвальд. — Ты же собираешься к родственникам в Туран магии учиться. С закрытым лицом это невозможно.

Я вовсе не собиралась отговариваться такой глупостью, но попыталась все же воззвать к его разуму:

— Ваше Высочество, ну подумайте, какая может быть связь между моим настоящим лицом и безопасностью вашего отряда. В любом случае, мы вскоре расстанемся.

— Считай это моей прихотью, — нахально заявил он мне. — Как я уже говорил, я хочу видеть лицо того, с кем разговариваю.

— А инор Лангеберг тоже этого хочет? — ехидно спросила я.

— Мне достаточно ауры, — заметил маг. — Так что я не настаиваю.

— Инор Лангеберг, выйдите наружу и погуляйте немного, — внезапно скомандовал принц. — Видите, дама вас стесняется.

— А как же безопасность? Вы не боитесь, Ваше Высочество, что я на вас нападу?

Эвальд насмешливо хмыкнул и выразительно посмотрел на мага. Тот недовольно нахмурился, но, к моему глубочайшему сожалению, возражать не стал и вышел почти сразу.

— Итак, дорогая, — промурлыкал принц. — Теперь тайна твоя останется в надежных руках надежного человека.

— Надежные люди не пытаются шантажировать малознакомых попутчиков, — возразила я.

Он молчал и лишь выжидающе смотрел на меня. Я немного помедлила и все же отключила артефакт, но только тот, что отвечал за изменение внешности. Блокирование поиска я не стала бы отключать ни за что. Ведь неизвестно, удается ли маме скрывать от брата мое отсутствие столь успешно, как вчера вечером. Эвальд уставился на меня так, как будто в жизни ничего прекраснее не видел. Восхищение его казалось совсем не наигранным и было для меня неожиданно приятно. Брат мне часто говорил, что я красива, но увидеть подтверждение этого от постороннего человека значило больше, чем все слова родственников. Принц был совсем близко от меня, и я рассматривала его с неменьшим интересом и каким-то странным внутренним трепетом. Золотистые искорки в его глазах опять устроили свой завораживающий танец. Крылья его носа заходили, судорожно втягивая в себя воздух, и он довольно сказал:

— Ты изумительно пахнешь. Весной. Цветущей степью.

Я посмотрела на него с огромным сомнением. После дня скачки под довольно сильно греющим солнцем пахнуть я должна была чем угодно, только не цветами. Но Эвальд даже прикрыл глаза от удовольствия. Он вдыхал мой запах так, как будто боялся, что хоть малая его часть пройдет мимо него. Впрочем, глаза он тут же открыл и опять стал внимательно меня изучать. Потом неожиданно поднял руку и провел по щеке, чуть прикасаясь кончиками пальцев, я даже не успела отстраниться, правда, мне этого уже и не хотелось. В груди разрасталось что-то странное, мягко-волнующее и тревожащее, хотелось стоять и глядеть на него бесконечно. Но все очарование момента было разрушено в один миг, когда он внезапно сказал чуть мурлыкающим голосом, таким нежным, таким обволакивающим:

— Ночуешь здесь.

Тон его даже не предполагал моего отказа. Отрезвление для меня наступило сразу же. Золотистые искорки потеряли всю свою привлекательность, ведь за ними был обычный хам, пусть и облеченный властью, и сейчас он пытался получить с меня плату за помощь. Плату, которой я ему давать не собиралась.

— Можешь сразу вернуть меня оркам, что тебя сопровождают, — презрительно бросила я ему в лицо.

— Что?

Мне показалось, что Эвальд несколько растерялся.

— Я не собираюсь собой расплачиваться.

Мне хотелось плакать от обиды и разочарования. Разочарования в чем? Пожалуй, я и сама не смогла бы точно ответить на этот вопрос. Возможно, в том, что искорки, казавшиеся золотыми, на деле были всего лишь искусной подделкой.

Глава 8

Эвальд

Что мне не зря хотелось, чтобы девушка сняла свой артефакт, я понял сразу, когда увидел ее без морока. Да это просто преступление — прятать такое личико от других! Нельзя сказать, чтобы оно было полностью безупречно — несколько удлиненный овал напомнил мне почему-то Шарлотту, жену моего младшего брата, восхищение внешностью которой я с ним не разделял. От орков нашей спутнице достались удивительные, чуть приподнятые к вискам глаза, сложная объемная прическа из многочисленных переплетений косичек и легкая смуглота кожи, которая казалась нежной, как лепесток полевого цветка. Я не выдержал и провел пальцами по щеке девушки. Бархатистая, теплая, мне чудилось, она и на вкус должна быть как какой-нибудь редкий фрукт. Рот невольно наполнился слюной только от одной этой мысли. Она молчала и лишь смотрела на меня, открыто и с каким-то удивлением

Легкие тени под глазами и заметно заострившиеся скулы показывали, как ей тяжело далась наша безостановочная скачка. Она выглядела такой тоненькой, такой хрупкой, а ведь вынесла всю дорогу без единого слова жалобы. Не то что наши дипломаты. Инор Кнеллер не только ныл безостановочно последний перегон, но уже успел подойти ко мне с весьма прозрачным намеком, что негоже таким ценным сотрудникам спать на траве, где холодно, а под утро еще и мокро, и ползают всякие гадкие насекомые, а, возможно, даже и змеи, от укуса которых миссия наша может понести невосполнимые потери. Но давать им для ночевки дар Шуграта я не собирался. Теперь-то я точно знаю, кто сегодня будет спать в этом шатре. Вот эта прекрасная нежная девушка.

— Ночуешь здесь.

Обычный приказ, какие за день я раздавал своим подчиненным порой больше сотни. Дед иногда ворчал, что единственное, что ему удалось во мне выработать за годы воспитания — командный голос. Ослушаться еще никому в голову не приходило. И тем неожиданней была ее реакция. Лицо стало жестким, презрительным, высокомерным. Пропала вся мягкость и нежность, на их место пришло... чувство собственного достоинства? Так гордо и уверенно выглядеть удается не всякой прирожденной дворянке, а уж от полунищей орчанки я такого и не ожидал.

— Можешь сразу вернуть меня оркам, что тебя сопровождают, — процедила она.

— Что?

Я был удивлен и не хотел скрывать этого. Чего это вдруг ей пришло в голову мне не подчиниться? Чем так страшна ночевка в этом шатре?

— Я не собираюсь собой расплачиваться, — в ее голосе звучал металл.

Теперь только я понял причину таких изменений. И мне так обидно стало. Я в ее пользу отказываюсь от чести нахождения в этом орочьем сооружении, а она меня подозревает во всяких некрасивых вещах. Мысли о том, что я лишь ищу повод не находиться в шатре, я загнал как можно дальше и глубже.

— Ты серьезно думаешь, что для меня вершиной желаний было бы провести ночь с женщиной в таких условиях, — я выразительно обвел глазами скудное содержимое шатра. — После целого дня скачки, уставшим и грязным?

— Но как тогда понимать твои слова? — холод и высокомерие из ее голоса никуда не делись, правда, теперь к ним примешалась нотка неуверенности.

Богиня, можно подумать, что это она принцесса, а я невесть кто, и теперь должен перед ней оправдываться. Когда орчонком притворялась, то и "Ваше Высочество", и обращение на "вы", а как решила, что я с ней поразвлечься собрался, то и показное уважение пропало. И самое обидное, оправдываться приходится в том, о чем на тот момент и не думал. Нет, я бы не отказался провести ночь с ней даже здесь, да и не так уж я устал, но только в том случае, если бы она сама захотела. Но подозревать меня в том, что я могу принудить женщину подарить мне свою любовь? Как это, однако, оскорбительно!

— Я не могу допустить, чтобы единственная женщина в моем отряде спала под открытым небом, в то время как у нас есть такой отличный шатер, — с этим определением я немного польстил нашему немного скособоченному нынешнему вместилищу. — А мы с инором Лангебергом вполне можем и на звезды полюбоваться.

— Я тоже вполне могу полюбоваться на звезды, — нерешительно сказала она.

Такой мягкой, покладистой, она нравилась мне намного больше. Интересно, смогу я получить от нее в качестве извинения поцелуй? Хотя, по ней незаметно, чтобы она винила себя в чем-то.