Смерть за плечами

Занятие мне предстояло унылое. Обычно я старался увильнуть от похоронных обрядов, как и от всего, что доставляло мне мало радости, но сейчас чувствовал, что просто обязан выполнить просьбу Лин. 'Это я во всем виноват! — с отчаянием думал я. — Если бы мне не приспичило на этот турнир, еще неизвестно, чья голова покатилась бы к трону, но уж точно не Ленсенда!'

В таком кислом расположении духа я нагрянул в королевские конюшни. Как и множество других хозяйственных построек Черного замка, которые его древним строителям не удалось впихнуть в Черную скалу, конюшни располагались прямо в лесу на берегу Королевского озера за высоким частоколом. Вокруг частокола иногда прогуливались стражники, делая вид, что охраняют Королевский двор, как то ли в шутку, то ли всерьез именовалось это скопище строений. С моей точки зрения, занятие это было бесполезное. Что с такой охраной, что вообще без нее, захватить королевские конюшни — пара пустяков. Но мое мнение по этому вопросу никого не интересовало. Я, естественно, захватывать конюшни со всеми лошадьми не стал, а ограничился тем, что, перемахнув через частокол, позвал Счастливчика, который с радостным ржанием помчался ко мне, напугав до полусмерти конюхов. Как я и предполагал, привязывать моего коня дураков не оказалось. Все знали, что такого обращения он не потерпит ни от кого, разве что от меня, да и то если я сумею ему доходчиво объяснить, что это жизненно необходимо.

На конюшне никому не было дела до моих недоразумений с отцом, Черным колдуном и наемниками лорда Сегарта. Пока я седлал коня, конюхи пытались поднять мне настроение, наперебой рассказывая последние новости, целиком и полностью подтверждавшие мое мнение, что увести лошадей с королевских конюшен проще простого.

— Я тогда здорово набрался! — вдохновенно повествовал старый Васк. — Король вроде свадьбу дочери праздновал и всех поить велел без меры. Вроде как чтобы радовались все. А чему тут радоваться, когда, говорят, невеста на эту свадьбу как на смерть шла. Да ладно, я не об этом. Сбежала она, и пусть с ней будет удача! Я про этих, которые ночью приперлись да лошадей забрали. Одного я сразу признал — полуэльф, который лет пять назад здесь околачивался да про мальчишку черноволосого расспрашивал. Я ему тогда сразу сказал: 'Это ты небось ученика нашего колдуна ищешь! Иди, говорю, отсюда подобру-поздорову и не приходи больше!' Ан нет, опять пришел, да не один, а каких-то разбойников бородатых с собой привел, да все больше стариков. Я уж подумал, может, колдуны какие? А один на рожу — точно разбойник, саблю мне к горлу приставил, кривую такую саблю, вроде орочьей, и говорит: 'Давай нам лошадей, а то сейчас горло перережу!' А я спьяну-то перепугался до смерти и говорю: 'Да берите что хотите, люди добрые, только меня, старика, пожалейте!' Ну они лошадей-то и увели, да все больше никчемных. Только разбойнику этому проклятому Ласточка приглянулась, он ее и забрал. Я думал, король меня собакам скормит, да ничего, обошлось. Видно, других забот у него невпроворот.

Все это Васк выложил мне на одном дыхании, пытаясь расчесать Счастливчику хвост и ловко уворачиваясь от копыт, которыми тот пытался угостить его вместо благодарности. Я попытался выяснить, был ли среди этих так называемых колдунов лорд Филиан, потому что догадался, что это была компания заключенных, выпущенных мной из темницы, но ничего вразумительного от Васка не добился. Я приставал к нему с расспросами до тех пор, пока один молоденький парнишка из младших конюхов не сказал, что видел старика, точно соответствующего моему описанию. Он уверял, что старик уехал вместе со всеми и лошадь у него была вполне приличная. Кажется, это была единственная утешительная новость за последние дни.

Неприятные дела всегда хочется отложить на потом, и я как мог оттягивал сомнительное удовольствие отправиться в замок Ленсенда, возможно, разрушенный и, возможно, полный трупов. Я заглянул в кузницу, чтобы перековать Счастливчика, оскорбленного до глубины души таким поворотом событий, и провел там почти полдня, рассматривая оружие, после чего, не удержавшись и все-таки купив несколько неплохих метательных ножей, поспешил в 'Сломанный меч', заверив свою назойливую совесть, что иначе умру от голода.

В 'Сломанном мече' меня ждал очередной сюрприз в виде прибитой к стене доски размером с хороший шит с изображением зловещего вида парня и надписью: 'Награда 3000 золотых монет тому, кто доставит в Черный замок мятежного принца Рикланда'.

— Ну и рожа! — протянул я. — Неужели я такой страшный?

— Ну что ты, прекрасный принц, ты очень даже милый, — заметив меня, как солнце в небе, просияла Солнышко, скучавшая за стойкой. — Это просто лорд Имверт рисовать не умеет!

— С каких это пор Имверт занялся живописью?

— Сегодня с самого утра и занялся, — хихикнула Солнышко. — Примчался ни свет ни заря и говорит: 'Объявите всем, что король назначил награду за поимку Рикланда'. Наш Болтун чуть в обморок не грохнулся. Ты же знаешь, как он тебя боится. В общем, ему сразу стало плохо, и он заявил, что тяжело болен и собирается весь день провести в постели, а если Имверту надо, пусть сам сидит здесь хоть до вечера и всем объявляет. А лорд Имверт сказал, что лучше он объявление напишет, и пусть сами читают. Вот и написал, и картинку нарисовал, да только не думаю, что кто-нибудь тебя по этой картинке узнает. Правда, Болтун все равно слег и жалобно стонет. — Солнышко закатила глаза и уморительно заныла, ужасно похоже изображая Болтуна: — 'Ах, спасайтесь, пока не поздно! Рикланд от нашего трактира и щепочки не оставит! Спалит ведь, клянусь богами, все спалит!'

— Хорошая мысль, — усмехнулся я. — Можешь передать Болтуну, что я уже здесь и, если он меня сейчас же не накормит, я именно так и сделаю!

— Не надо, прекрасный принц, — испугалась Солнышко, редко понимавшая мои шутки. — Все равно ведь, кроме Детки, здесь никто читать не умеет, да и та — только по-эльфийски. А поесть я тебе мигом принесу!

Солнышко убежала. В зале остались только целиком поглощенный едой толстый купец, по-видимому ночевавший в трактире, и компания старательно не замечающих меня обедневших лордов из тех, что любят находить среди своих предков кого-нибудь королевской крови и по этому поводу считают возможным, пользуясь законом гостеприимства, годами жить в Черном замке. Не иначе отец поставил на уши весь замок, ведь обычно эти милые родственники не просыпались раньше полудня, а тут не только проснулись, а сидели в трактире и пропивали с утра пораньше собственные золотые. Я не стал расспрашивать лордов о настроении отца, а, выхватив из камина уголек, подрисовал произведению художественного дара моего кузена роскошные усы и, соскоблив ножом надпись 'принц Рикланд' исправил ее на 'лорд Имверт'.

Когда появился внезапно выздоровевший Болтун, мой труд уже был завершен и я не без гордости рассматривал получившийся шедевр нашего с Имвертом в кои-то веки совместного творчества.

— О боги! — взвыл Болтун. — Что вы наделали, ваше высочество! Теперь лорд Имверт прикажет упечь меня в темницу на всю оставшуюся жизнь!

— Да ладно тебе, Болтун, красиво же получилось! Гораздо лучше, чем было! Только теперь это не я, а Имверт. Вот только прыщик на носу нарисую... Нет, лучше не буду, а то весь нос черный получится.

Лорды, до этого якобы ничего не замечавшие, начали украдкой посматривать в сторону моего бывшего портрета и посмеиваться, усердно делая вид, что просто подавились и кашляют.

— Пойдемте наверх, ваше высочество! — засуетился Болтун. — Я подам вам завтрак в комнату наверху, здесь вас могут заметить!

— А что, разве я от кого-то скрываюсь?

Я был уверен, что Черный колдун не скоро оправится от нашей последней встречи, и считал, что могу разгуливать где хочу без ущерба для здоровья, своего, по крайней мере. Так что я оказал своим очень бедным и очень дальним родственникам честь, подсев к ним за столик и даже угостив очень приличным завтраком, который мог бы вполне сойти за небольшой пир. Лорды, естественно, не отказались и даже рассказали мне подробности злополучной свадьбы Линделл, а заодно и то, что король с утра чуть не казнил своего личного слугу Карлена, даже палача вызвал прямо в королевские апартаменты. Но в последний момент слугу помиловал, а вызвал Имверта, которого после смерти Сегарта назначил начальником Королевской охраны, и приказал доставить меня в замок, не жалея никаких средств в пределах тридцати сотен золотых монет из королевской казны. Рассказывая, они все время с опаской косились на дверь, видно побаиваясь, что их могут увидеть в моем обществе. Правда, на дверь косились вообще все в этом злополучном трактире. Даже Болтун был какой-то ненормально молчаливый и озабоченный. Он то и дело выглядывал в окно, облегченно вздыхал, когда никого там не видел, и лицо его из красного постепенно превращалось в багровое. 'Пожалуй, если я сейчас не уйду, беднягу хватит удар', — подумал я, высыпал на пухлую ладонь Болтуну пяток бриллиантов из мешочка, захваченного мной из сокровищницы Роксанда, и, получив на дорогу пузатый мех с эльфийским вином, сумку с эльмарионским хлебом, сыром и любимыми гремлином Сником красными яблоками, а также теплый плащ, покинул трактир, который всегда был таким гостеприимным.

Глава 5 ПРОПАВШЕЕ ДИТЯ

Легко Линделл говорить — похорони тела Ленсенда и Энлики, чтобы они попали в Лучший мир, а как, по ее мнению, Ленсенд будет себя там чувствовать без головы? Одни рассказывают, что там один сплошной пир, другие, что целыми днями песни распевают во славу Светлых богов. Ну и как он должен участвовать в этих мероприятиях? Нет, определенно голова ему просто необходима, рассудил я.

Пришлось сделать изрядный крюк и заглянуть на поляну Смерти, живописное местечко в окрестностях Черного замка, которое по замыслу одного из моих далеких предков должно было вызывать трепет в сердцах простого народа. На самом деле это была никакая не поляна, а скорее болото на пути к Черному замку. В принципе болото как болото, под ногами мягкий зеленый мох, чередующийся с листьями черники, брусники, морошки, низкорослыми корявыми деревцами и голыми стволами деревьев, которые умудрились вырасти повыше. Только вот верхушки этих похожих на шесты мертвых деревьев были унизаны черепами людей, большинство из которых я знал по именам. Были здесь головы моих врагов, прихваченные из походов друзьями-наемниками, были головы казненных отцом преступников. Как я и предполагал, голова Ленсенда была именно там. Пришлось срубить шест и похитить этот отцовский трофей, хоть это и считалось преступлением, вполне заслуживающим смертной казни.

Вопреки моим мрачным прогнозам замок Ленсенда не был разрушен, никаких павших смертью храбрых защитников не наблюдалось, и жизнь там текла хоть и печально, но вполне своим чередом.

Встретил меня хмурый лорд Крембер. Не успел я сойти с коня, как он ошарашил меня вопросом:

— Я присягал тебе на верность, принц, и не стану осуждать твои поступки, но все же хочу услышать объяснение. Зачем ты подослал к Ленсенду убийцу?

Я ожидал чего угодно, но только не этого. Я даже не смог ничего ответить, но, наверное, у меня очень выразительное лицо, потому что Крембер, взглянув на меня своим единственным, но очень проницательным глазом, понял все без слов.

— Он пришел с отрядом, показал твой перстень с большим бриллиантом и сказал, что ты прислал его на помощь, потому что на замок готовится еще одно нападение. И мы поверили. — Крембер вздохнул и понуро уставился в землю.

— Значит, вы сами впустили Сегарта в замок?

— И не только впустили, но и доверили ночное дежурство. Ленсенд хотел дать своим людям выспаться перед битвой. Понимаешь, мы ему поверили, мы не думали, что ты можешь отдать такой перстень врагу...

Крембер то клял себя, то пытался оправдаться, а я задумался, как перстень 'Слеза богини' мог попасть к Сегарту. Я же отдал его Деймору. Нет, не отдал — швырнул на землю, а Деймор — он же гордый до ужаса, — скорее всего, даже не поднял. А дальше все ясно, колечко нашел Сегарт, присвоил и, узнав, что я помог Ленсенду победить армию Имверта, воспользовался им, чтобы проникнуть в замок.

А Крембер все рассказывал:

— Ночью мы проснулись от шума, а дверь в казарму заперта снаружи. Пока вышибли, все уже кончилось, — Ленсенд и его охрана убиты, Линделл пропала, а Сегарта след простыл. Догнать мы его не смогли, — темно было, и местность незнакомая. Проплутали всю ночь по лесу, а под утро в замок вернулись, мертвых хоронить. Но, признаться, я был уверен, что это твоих рук дело. Ведь из наших ни один не погиб, только люди Ленсенда...

— Да я даже не был знаком с этим Сегартом, пока не убил его! — с отчаянием воскликнул я. — И перстень хотел отдать совсем другому человеку. — Тут я вспомнил, зачем, собственно говоря, приехал, и спросил: — Так вы уже похоронили Ленсенда?

— Тело Ленсенда в фамильном склепе, только голову мы не нашли, наверно, ее увез Сегарт.

— А его дочь?

— У него была дочь? — удивился Крембер.

— Маленькая девочка, лет семи. Разве она не погибла?

— Я не встречал здесь детей, разве что мальчишек твоего возраста, то есть, извини, юношей.

Я взвалил на Крембера обязанность с почестями похоронить Ленсенда, а сам отправился вытрясать из слуг сведения о пропавшей Энлике. Кто-то же должен был видеть, куда она подевалась.

Слуги, как всегда, знали все, что произошло, и даже гораздо больше. Через час, проведенный в Малой трапезной, где они завтракали, сидя за длинным столом, у меня голова пошла кругом от красочных описаний кровавого побоища с разных точек зрения. Правда, когда я пришел в ужас окончательно и поинтересовался, сколько же было жертв этой безумной резни, оказалось, что, не считая самого Ленсенда, всего семеро покалеченных стражников, из которых двое все-таки умерли, а остальные успешно выздоравливают.

— А кто-нибудь знает, что случилось с Энликой? — спросил я, когда поток свежих впечатлений прислуги иссяк. — Она погибла?

Как это ни странно, мой вопрос привел слуг в крайнее замешательство. Желающих высказаться по этому поводу не было. Все вдруг вспомнили, что они пришли позавтракать, и принялись рьяно жевать, скромно потупив глаза.

— Может, вы спрятали ее? Но, клянусь честью, я не причиню ей вреда. Ленсенд поручил мне позаботиться о ней, если он погибнет.

Среди насупившихся слуг раздался громкий всхлип, и молоденькая, очень симпатичная девушка вскочила и выбежала из трапезной, а мой старый знакомый Тилион, главный дворецкий, со своей обычной невозмутимостью сообщил:

— Это горничная леди Энлики, ваше высочество. Ее зовут Фейла. Это она потеряла маленькую леди той ночью.

Плачущая Фейла далеко не убежала. Она сидела в коридоре прямо на полу, размазывая по щекам слезы.

— Не плачь, милая девушка, я тебя не обижу, — сказал я, присаживаясь рядом на корточки. Я совсем не представлял, как надо разговаривать с рыдающими девицами, пусть даже простыми горничными, и страшно смущался. — Не могла бы ты вспомнить хоть что-нибудь, что помогло бы мне найти Энлику?