dem

— Леди Лионелл, я Хротгар из рода Чёрных Топоров, позвольте проводить Вас до моего скромного лагеря? — обратился он к женщине, которая при внимательном взгляде оказалась молодой девушкой лет двадцати. Просто строгая дорожная одежда и волосы, собранные в пучок, делали её старше.

— Можно просто Зирая, учитывая обстоятельства нашего знакомства, думаю, что можно оставить в покое этикет и обойтись просто вежливым обращением. — ответила девушка, слегка краснея, очевидно, вспомнив, как её вырвало на глазах нового знакомого. — хорошо, пойдёмте, только помогите донести Курта, сам он не может идти, а на лошадь я его не подниму.

Дотащив Курта на плече до лагеря, Хротгар сгрёб кучу опавших листьев и уложил его в импровизированную кровать, затем запалил костёр, сняв перевязку с ноги болезного, он дал ему прикусить толстую палку, а сам раскалил в пламени кинжал и прижёг рану. Затем заново перевязал рану, приложив к ней несколько листьев подорожника. Закончив приготовления, он произнёс:

— У того мужчины я узнал, что это работа ночной гильдии, он сказал, что в паре лиг на юг ещё два члена группы, причём среди них главарь. Не будет ли с моей стороны невежливым оставить вас двоих здесь ради вылазки в стан врага? — Хротгар слегка улыбнулся.

— Что Вы, Хротгар! Вы и так спасли нас с Куртом от плена, и я ни в коем случае не обижусь, если Вы закончите начатое.

Хротгар собрался и вышел на дорогу. Оглянулся, чтобы проверить, не видно ли дым от костра, он как-то не подумал о конспирации, когда надо было прижечь Курту рану, но всё было в порядке, даже с дороги не видно было света, а ветер дул с востока, унося дым на запад, где на пятнадцать лиг простирается сплошной лес. Успокоившись, Хротгар обыскал тела. Кроме ещё одного кинжала, денег и перстней, ничего ценного у них не было, причём, бронзовый перстень он даже не стал снимать. Тела убрал в кучу листьев поглубже в лес с противоположной от лагеря стороны дороги, после чего двинулся лесом вдоль дороги, метров через триста к югу он обнаружил двух лошадей, привязанных к веткам дерева, на которых заодно висела кормушка. Он решил забрать лошадей в лагерь на обратном пути, а завтра продать их в последнем селении перед хребтом. А чего добру пропадать? Причём реально пропадать, сейчас ещё смогут траву пожевать, а зимой лошади без хозяина — смерть.

Пройдя вдоль дороги на юг примерно две лиги, Хротгар оказался возле поворота дороги, однако, на этой стороне, насколько он мог видеть никого не было. Надо перейти дорогу, но выйти на открытое место здесь было равносильно тому, чтобы выдать себя. По-этому он вернулся на пол лиги к северу, перешёл дорогу и уже с другой стороны тракта продолжил красться на юг по лесу. Аккурат на том повороте он увидел два силуэта, прячущихся за камнями. С дороги их было не видно, но отсюда, со спины — как на ладони. На фоне светло-серых камней, двое людей в тёмной одежде представляли собой идеальные мишени. Взяв щит на изготовку, а правой ладонью теребя рукоятку кинжала, Хротгар пригнувшись маленькими тихими шажками приближался к гильдейцам сзади. Они смотрели на дорогу и о чём-то тихо шептались, не обращая никакого внимания на то, что происходит у них за спиной. Всё складывалось просто шикарно, когда, метрах в пятнадцати от цели, земля под ногой Хротгара просела и захрустели ломаемые его весом тонкие корешки, не иначе, на чью-то нору наступил. Провалился он где-то по щиколотку, а учитывая маленькую скорость движения, даже не покачнулся, однако, произведённого шума как раз хватило, чтобы ночники перевернулись на спину, а в грудь Хротгара уставились два арбалета. Он с размаху запустил в них щитом, а сам нырнул вперёд, делая кувырок, затем вскочил и с низкого старта рванул на ближайшего. Тот спустил тетиву, но болт ушёл выше головы Хротгара, спасибо отцовскому подарку! Не успел ночник отбросить арбалет и взять другое оружие, как Хротгар, пользуясь тем, что у него заняты руки, с размаху наступил сверху на ложе арбалета, заодно отдавив державшему руку, и глубоко резанул по горлу, в какой-то момент он даже почувствовал, как лезвие задело позвонок. Уже не обращая внимания на порезанного, Хротгар повернулся ко второму гильдейцу, который уже отбросил в сторону арбалет со щитом Хротгара, встал в полный рост и доставал вполне себе полноценный меч. Поняв, что поспешил, бросая щит в противника, а также, что с той зубочисткой, что он сейчас держит, против меча не повоюешь, он с размаху запустил кинжалом в противника, одновременно левой рукой доставая топор из кожаной "кобуры" в районе подмышки. Кинжалы, как и прочие колюще-режущие Андрею в жизни не доводилось метать, как и Хротгару, который искренне считал, что мужчина даже в смерти не должен расставаться со своим оружием, бросить же его во время боя было для него настоящим кощунством. Посему бросок вышел странным, но от этого не менее результативным, ибо, брошенный без малейшего представления траектории, кусок стали неправильной формы впечатался гардой в скулу, а в следующий миг рукояткой в лоб. Противник свободной рукой схватился за отбитые места, заодно закрыв себе один глаз, а Хротгар, одним прыжком покрыв расстояние до него, даже не перехватывая топор правой, резко рубанул по кисти руку соперника, державшую меч. На землю упало три пальца, меч тоже скользнул вниз, крик боли Хротгар прервал, возвратным ударом обухом топора в челюсть снизу вверх, от чего челюсть раскрошилась на несколько кусков, повиснув окровавленным мясным карманом. После этого кричать супостат больше не смог, выдавая лишь хрип. Наконец перехватив топор в правую руку, Хротгар одним чётким ударом завершил жизнь крикливого засранца, снеся ему пол головы и испачкав придорожные камни его мозгами.

Обыскав в потёмках тела, Хротгар с трудом запихнул один из арбалетов в рюкзак, вообще они были небольшими, просто предмет подобной формы не очень легко засунуть в рюкзак, в котором и так уже лежит множество полезных и нужных вещей, второй арбалет он просто повесил за спину. Колчаны с болтами также заняли в рюкзаке своё место, на трупе с мечом кроме самого меча нашёлся золотой перстень гильдии, пачка каких-то кусков пергамента за пазухой и увесистый кошель с золотом, естественно, всё добро перекочевало в рюкзак, а ножны с мечом на пояс. Правда, вот, ведь, незадача, после процедуры по ампутации пальцев, у меча отсутствовал кусок стальной гарды, подвергшейся усекновению вместе с пальцами несчастного. Причём, срез был почти идеально гладкий на ощупь. Хротгар проверил пальцем остроту топора, не рискуя сильно давить на лезвие, но всё равно порезался, а на лезвии не было ни зазубрины. Собравшись, Хротгар прочесал ближайшие пару сотен метров леса, обнаружив лошадей. Завязав уздечку одной кобылы за луку седла другой, он таким импровизированным поездом вывел их на дорогу, больше не было нужды красться, так что он достаточно быстро добрался по тракту до лагеря, по пути захватив остальных двух лошадей. Вернувшись в лагерь с таким пополнением, он сильно удивил Зираю, после чего, разместив с её помощью лошадей на постой, достал пачку пергамента, взятую у главаря группы и принялся изучать эти листки в свете костра. Первый листок оказался портретом Зираи, тут же перекочевавшим к ней, второй листок оказался письмом от руководства ночной гильдии с указанием, где и когда будет ехать леди Лионелл, а также писалось о приложенном задатке за работу. В письме не было никаких имён, но в пользу того, что оно от руководства гильдии, свидетельствовал как приказной тон послания, так и печать, повторяющая в более крупном формате символ с перстней. Оставшиеся несколько листов пергамента оказались долговыми расписками на предъявителя в сумме на 125 золотых. Плюс тяжёленький кошель наличности. Хротгар довольно улыбнулся от ощущения, что становится всё богаче. Впрочем, он быстро прогнал неуместное чувство довольства, напомнив себе, что семестр обучения в самой завалящей магической академии влетит ему не меньше, чем в пару тысяч золотом, а если он ещё и друзей надеется обучить, то сумма вырисовывается и вовсе заоблачная.

Вернувшись в настоящее, Хротгар обратился к Зирае:

— Послушайте, что я Вам сейчас скажу, Зирая, это очень важно и касается жизней, как Вашей, так и Вашего отца. Итак, прочтите это письмо. — он протянул пергамент девушке, та бегло просмотрело содержимое, после чего перевела недоуменный взгляд обратно на Хротгара. — Из него следует, что ночная гильдия точно знала, когда, по какой дороге и в какое точно время Вы поедете, много людей в Вашем окружении знали об этой поездке? — Девушка задумалась на пол минуты и, всё больше хмурясь, покачала головой в отрицательном жесте, а Хротгар продолжил: — Вижу, Вы уже поняли, что значит столь точная информация. Как минимум один человек из Вашего ближайшего окружения работает на ночную гильдию и об этом нужно как можно скорее сообщить Вашему отцу.

— Мой отец сейчас в Нуринге, он хочет нанять отряд наёмников для того, чтобы обеспечить постоянные рейды против гильдии на своей территории. Его дружина невелика, а крестьянское ополчение, конечно, эффективно за счёт численности, но в последний месяц понесло потери, а это всё-таки крестьяне и они платят отцу налоги в том числе за обеспечение безопасности на территории провинции, да и скоро осень, они должны урожай собирать, а не за преступниками гоняться. Я как раз к нему и ехала. Я бы вместе с ним поехала, но задержалась на пару дней из-за свадьбы подруги. Так что нужно спешить.

— Хорошо, на рассвете мы тронемся, вечером я рассчитываю уже быть в Нуринге. А нельзя как-нибудь передать сообщение заранее? Тот гильдеец, что я допрашивал, говорил о почтовых птицах, нельзя ли из селения перед хребтом отправить птицу в один из городов на пути следования Вашего отца с пометкой "передать лично в руки" и приложив пару монет для гонца?

— Хротгар, мне нравится Ваша идея, я привыкла пользоваться нашими собственными почтовыми птицами, так что даже не подумала, что можно оплатить отправку послания в почтовом отделении, которое обязательно должно быть в последнем поселении перед границей с другой страной. Да, так мы и поступим.

Хротгар приготовил на ужин похлёбку из вяленого мяса с рисом, уже вкушая собственноручно сваренную пищу, он понял, что надо было закупиться не только продуктами, но и приправами, или хотя бы солью. Собрав большую кучу опавших листьев в качестве кровати, он плотно закутался в плащ и после всех сегодняшних событий отключился практически мгновенно.

Глава 4

От границы ключ переломлен пополам.

Проснулся он от первых лучей солнца, осветивших его глаза. Даже сквозь веки он почувствовал слепящий свет. Поднявшись и потянувшись, он обнаружил, что Зирая ещё спит. А Курт не просто спал, как убитый, его богатырский храп даже спугивал первых утренних птичек, которые подлетали попить воды из ручья. Хротгар чувствовал себя несколько помятым, всё же, непривычно спать, совсем не раздеваясь. Пользуясь тем, что невольные попутчики ещё спят, он немного отошёл от лагеря вдоль ручья, после чего лёг в него. Ручей был быстрым, так что напор давал не хуже, чем в душе, только вот скрыть полностью всю богатырскую тушку под своей поверхностью он не смог, по-этому пришлось повертеться как червяк, подставляя под быстрое течение разные части тела. Со стороны, если бы невольный зритель это увидел, его бы кондратий от смеха хватил. Да ещё и вода была ледяная, ну да ничего тушка закалённая, да и здоровьем не обделена.

Помывшись таким необычным образом, Хротгар стоял и сушился в лучах утреннего солнца несколько минут,после чего растёрся плащом, как полотенцем, колючий, зараза! Он оделся и вернулся в лагерь, где попутчики продолжали наслаждаться сновидениями.

Ветер оставался восточным, так что Хротгар без опаски развёл костёр и принялся собирать в котелок похлёбку из вяленого мяса и крупы, на этот раз овсяной. Когда котелок был водружён над костром, а по поляне разлился аромат еды, и у леди, и у её слуги как по команде заурчало в животе. Это послужило сигналом к подъёму. Оставив Хротгара шаманить у костра, они тоже отлучились к ручью. А утренний повар улыбнулся и слегка покраснел, представив, что бы было, проснись они раньше и узрев его водные процедуры.

Когда Зирая с Куртом вернулись, Хротгар, помешивая похлёбку, спросил, не найдётся ли у них специй и соли. Получив запрошенное, он, словно бдительный пёс, обнюхал содержимое каждого мешочка, а, увидев улыбки зрителей, пояснил, что хотел по запаху определить специи. Тогда Зирая, поняв, что северянин просто не знает, какими специями пользуются в Нардии, просто указывая на мешочки пальцами перечислила названия специй.

Добавив соли и тех травок, чьи запахи ему показались уместнее к вяленой говядине, сваренной с овсом, Хротгар тщательно размешал получившееся варево и минуты через две снял котелок.

Молча позавтракав, Хротгар проверил рану Курта, которая больше не кровоточила. Судя по ровным подсохшим краям и отсутствию воспаления, инфекции не было. Здесь Хротгар задумался: а почему пацана при нападении сразу не зарезали, а только ранили в ногу, причём, без угрозы жизни? Трудно представить себе смерть от порванных или перерезанных сухожилий, а вен или артерий в этом месте нет. Быстро собравшись, путники двинулись в путь. Ножны с мечом постоянно раскачивались и задевали бедро, так что Хротгар пристегнул их к ремню убранного в рюкзак арбалета и повесил за спину.

Спустя несколько минут пути, Хротгар жестом подозвал скакавшую до этого рядом с Куртом Зираю и шёпотом поведал ей свои мысли насчёт Курта. Леди нахмурилась и надолго замолчала задумавшись, немного отстав от его коня. Через несколько минут она догнала его и не поворачиваясь в сторону слуги тихо заговорила:

— Помните, Вы спрашивали у меня, кто в моём окружении знал о поездке? Отец вообще наказал мне оставаться после свадьбы подруги в имении под охраной дружины, однако, мне надоело сидеть в четырёх стенах с редкими выездами из поместья под охраной отцовских нянек, с тех пор, как мама погибла от рук грабителей ночной гильдии, а отец начал борьбу с ними. К тому же у меня есть друзья в Нуринге, которых я не видела с тех самых пор, как всё это началось. Вот я и решила позлить отца и поехать сама. После вчерашних событий, чувствую себя эгоистичной дурой, отец, ведь, запретил выезжать потому, что волновался за меня. — Зирая ненадолго замолчала, собираясь с мыслями. — Я думала, что если уеду тайно, то никто ничего не узнает. Какая же я была дура! О том, что я выехала, знали только Курт и конюх, седлавший лошадей, причём, конюху я сказала, что выезжаю просто на прогулку и ненадолго, он ещё хотел позвать охранников, но я соврала, что они уже ждут меня у ворот. Так что остаётся Курт, тем более, что он вчера вёл себя странно: обычно он весьма разговорчив, но вчера весь день молчал, как Вы могли заметить, и был погружён в какие-то грустные мысли, словно хочет что-то рассказать, но колеблется. Я до последнего не хотела верить в его причастность, поскольку знаю его с детства, ещё его мать служила в нашем доме. Думала, что кто-то следил за поместьем, а потом подал сигнал своим для засады, увидев, как я выезжаю и проследив направление, но после того, как Вы показали мне то письмо, а также вспомнив его странное поведение вчера, да ещё и то, как его ранили, пожалуй теперь я соглашусь с Вами, что Курт предатель. Вот только зачем ему всё это? С ним же обращались почти как с родным, он и его семья ни в чём не нуждались, его не унижали, не били, прощали ему мелкие шалости. Я не могу этого понять.