Страна Арманьяк. Корсар.

Так, о чем это я? Ага... так вот, бизнес идет вполне прилично. Только на одном литейном производстве, я заработал пять тысяч гульденов — это уже чистыми. Причем, в отлитых на моем производстве орудиях, ничего прогрессивного нет, я строго настрого запретил внедрять новшества — они просто качественные...

— И да... пообварилось с десяток человек, но ничего, новых уже прислали, а вот нормы питания для них, я считаю слишком роскошными... — продолжил докладывать Исаак.

— Что с шебекой? — прервал я его.

— Готова! — преданно смотря мне в глаза, выдохнул купец. — Перегнали ее из дока к нам на стоянку. Господин Веренвен с командой на судне. Ставят на места орудия. Могу отчитаться по расходам...

— Ему... — я опять показал на Хорста. Аудитор услышал мои слова, мгновенно оторвался от мисочки с супчиком которую держал на коленках и сразу же уставился на Исаака грозным взглядом ищейки. Да так, что тот невольно поморщился.

— Как прикажете... — обреченно пробормотал Исаак.

— Приказываю. Теперь, где мэтры Фиораванти и Фен? На новом производстве? Пошли за ними конника и срочно сюда...

Купец отрицательно мотнул головой.

— Нету их там... — виновато сказал он. — Позавчера отбыли в Гуттен. Оба. Без объяснений. Мне доложили, что за ними прибыл гонец.

— Что случилось? — я немного насторожился.

— Не ведаю, ваше сиятельство... — развел руками Исаак. — Оставили за себя помощников и срочно отбыли...

— Ничего страшного, увижусь в Гуттене... — сделал я вывод и вытащил из-под кирасы маленький тубус. — Держи. Когда галеры опять пойдут за сырьем к бриттам, пускай твой поверенный передаст это письмо интенданту порта Портсмут и присовокупит к нему шкатулку с двумя сотнями гульденов. Ограничение на покупку олова со свинцом и дополнительную пошлину с вас снимут. И передашь ему же, тех кречетов что тебе должны были доставить из Груде, и еще вот это письмо. Интендант знает куда их дальше переправить... — я положил на стол очередной футляр. — Кстати, птиц уже доставили?

— Доставили, ваше сиятельство, доставили... — Исаак поморщился. — Только вот кастелян дамы ван Груде, содрал за них совершенно сумасшедшую цену. Ей-ей, я бы дешевле нашел...

Я в свою очередь нахмурился. Моя ленница, почтенная вдовица Шарлотта ван Груде, последнее время стала чрезмерно наглеть. Это в ее хозяйстве, выращивают редкостных ловчих птиц, что мне очень на руку — при помощи подобных подарков можно делать реальный политик. Вот и эти кречеты предназначаются Джону де ла Полю графу Линкольну, племяннику нынешнего короля Британии, за лоббирование некоторых политических интересов, а до кучи и моих торговых.

Так вот, дама Шарлотта, на почве полового воздержания, последнее время стала весьма стервозничать и проявлять своенравие. К примеру, цены задирать безбожно. Кстати, в своем праве она. Я за этих кречетов не плачу, это подарок Мергерит своему родственнику, но все равно, пора Шарлотку ставить на место. Есть методы воздействия. Или женить наконец, сразу помягчеет... Мне-то ее самому драть, как-то не с руки...

— К-х-х... — громко кашлянул Хорст, привлекая к себе внимание. — Ежели ваше сиятельство дозволит, я могу провести тщательный аудит оного поместья, враз цены станут приемлемыми...

Исаак активно закивал головой, приветствуя этот метод.

— Позже... — я решил оставить решение этой проблемы на потом и обратился к Исааку: — Достал, что я тебя просил?

— А как же ваше сиятельство! — Исаак схватил колокольчик на столе и яростно зазвонил, будто бил в него набат. Через мгновение в кабинет слуги внесли две обитые кожей деревянные коробки. Купец бережно открыл их и поднес мне. — Вот, ваше сиятельство, работы венецийца Джакомо Торричелли, извольте полюбопытствовать...

В коробках на бархатной подложке лежали очень красивые куклы в нарядной одежде и с настоящими драгоценностями. Они настолько искусно и тщательно были исполнены, что мне показалось — в коробках лежат две спящие живые девочки. Умница Исаак, такие куклы пока настоящая редкость и я сомневаюсь, что они есть даже у детей королевской крови. По крайней мере — не у всех. А моих дочурок красавиц уже есть. И будет еще.

— И лично от меня, ваше сиятельство... — Исаак склонился в почтительном поклоне и поставил на стол небольшую игрушку, изображавшую золотого петушка. Он повозился с ней, и неожиданно механический птиц залился звонким кукареканьем и стал долбить серебряным клювом по столешнице.

Ух ты... вот это угодил шельмец... И не надо удивляться, у нас в средневековье одаренные механикусы еще и не то, могут сконструировать. Но цена подобным игрушкам, за гранью разумного. Это может значить многое. К примеру, что Исаак, где-то хапнул не по чину и теперь замаливает грешки подарками. Впрочем, он может просто выражать свою признательность — есть за что. Но все равно, я это подарок оценю достойно.

— Учту, братец... — я сдержанно и солидно кивнул; не по рангу графу бурно проявлять эмоции — если, конечно, он кого-то не наклоняет. — Прикажи переправить все это на шебеку. Я завтра поутру отправляюсь. И продолжай, продолжай говорить...

К тому времени как я дохлебал супчик, Исаак ввел меня в курс торговых дел и доложил все сплетни Антверпена. Все в кассу пойдет, только надо тщательней фильтровать сведения.

В свою очередь, я отдал ему ценные указания, после чего благополучно свалил на стоянку судов, соскучился уже по своей ласточке. То бишь — по своей шебеке. Нет, все-таки я создан... создан... черт, на ходу засыпаю...

На корабле я только показался, допустил команду к руке, по традиции экипировав свою длань в латную перчатку, удостоил Веренвена короткой беседы, дал указания, похвалил его за то, что догадался взять с собой в Антверпен полную команду абордажников и вернулся в поместье. Подробней по судну, буду разбираться в походе. Но уже вижу — мастера не подкачали.

Ну а в поместье, наткнулся на очередной демарш Земфиры. Тоже вполне предсказуемый...

— Куда? — я сразу даже не понял, чего она хочет. Задремал, понимаете ли, в горячей водичке, а тут...

— С тобой... — вкрадчиво прошептала сирийка и сбросив камизу* скользнула ко мне в корыто.

камиза — нижняя рубашка. Могла быть просторной либо облегать тело благодаря шнуровке, которая собирала ткань на боках. Женская камиза была длиной до пят и часто без рукавов.

— Нет, нет и еще раз нет...

— И почему? — девушка взяла ковш с ромашковой эссенцией и стала промывать мне волосы.

— Потому... — я невольно покосился на маячившие перед глазами острые грудки сирийки.

— Не любишь меня... — горько пожаловалась сирийка, отбросила ковшик в сторону и нырнула ручкой к моим чреслам.

— Очень даже люблю... — я подхватил ее за талию и привлек к себе.

— Я сама... — муркнула сирийка и убрала мои руки. — Так почему? О-о-х!!! Говори...

— Я... я не на прогулку... собираюсь...

— Я хорошо стреляю из лука... — Земфира опираясь руками на борта корыта стала медленно приподниматься и опускаться. — О-о-х-х!!! Я не буду обузой... Не помогай! Нет, я... я сама... сама...

— Буду... буду отвлекаться...

— Я... — сирийка откинулась назад, резко запрокинула голову, создав вокруг своих волос маленькую радугу, на секунду замерла и стала постепенно набирать темп. — Ох!.. Я... я не буду лезть вперед... ох... ох...

— Не знаю...

— Знаешь... ох-х...

— Нет...

— Да-а-а...

— Нет...

— Возьми! Ну же... возьми меня... с собой!!! — Земфира вдруг охнула и расплескав воду, со стоном рухнула мне на грудь.

— Ладно... — я погладил ее по мокрым волосам. — С рассветом выступаем. Возьми с собой все свое оружие, доспех и наряды с драгоценностями... самые лучшие... Не успеешь в срок, оставлю дома...

— Ты знал... — слабо прошептала девушка прижимаясь ко мне. — Ты издеватель... ты сразу согласился... а меня мучил...

Я молча улыбнулся. Конечно, знал и все уже решил. Исаак передал мне письмо нашего торгового представителя в Нанте, который сообщал, что в порт уже прибыл старый капудан Хасан Абдурахман ибн Хоттаби и оный сарацин, будет ждать меня сколько потребно. Потому что с ним прибыли отец Земфиры и два ее брата... И я им ее покажу, вот только... только сирийка сама решит, как поступить. Но это уже будет после того, как мы грохнем посольство Паука. Или не будет вообще, если грохнут нас. В чем я сильно сомневаюсь, а значит, встрече Земфиры с родителем — быть.

— Я собираться!!! — Земфира радостно клюнула меня губами в щеку и вскочила в корыте.

— Позже... — я поймал ее за руку и притянул к себе. — Мы еще не закончили...

— Жа-а-ан!!!

ГЛАВА 6

Соленый ветер в лицо, скрип такелажа, удары корпуса об волну и пронзительные вопли чаек, белыми тенями скользящих над свинцово-изумрудным морем. Эти звуки кажутся мне музыкой, музыкой, которая бодрит не хуже самого сильного наркотика. Уже не терпится взять на абордаж клятый посольский неф*.

неф — старинное парусно-гребное судно, ставшее по мере развития в XVI в. крупным кораблем с прямыми парусами и сильным артиллерийским вооружением; прообраз парусных кораблей.

— И возьму... — пообещал я себе вслух.

— Что вы сказали, господин шаутбенахт*? — перекрикивая ветер, переспросил Веренвен. Он стоял рядом со мной на мостике и присматривал за командой рулевых, ворочающих здоровенный румпель.*

шаутбенахт (от нидерл. schout-bij-nacht — ночной наблюдатель) — первично — адмиральский военно-морской чин в Нидерландах, соответствующий генерал-майору, а в других флотах мира — контр-адмиралу. До XVII века шаутбенахтом называли офицера, ответственного за несение и организацию ночной службы, после — любого старшего офицера флота рангом ниже вице-адмирала. В русском флоте в первой половине XVIII в., соответствовал чину контр-адмирала.

румпель — рычаг для поворачивания руля вручную или механическим приводом.

— Ничего... Как тебе шебека после ремонта?

— Нормально, господин шаутбенахт... — скупо ответил капитан. — Пока так, дальше скажу больше...

Я уже знал, что мне ответит Веренвен и спросил проформы ради. Сам вижу, что мастера справились на славу.

Впрочем, на кардинальные переделки я пока не решился, парусное вооружение вообще не трогал и ограничился тем, что напрочь убрал места для гребцов, а на их месте организовал опердек — артиллерийскую палубу с портами для орудий. То есть, теперь моя красавица стала вполне двухдечным судном.

Ну и еще по мелочи: мастера на верфи по моему проекту перемонтировали, и нарастили борта с фальшбортами, немного модернизировали систему управления — добавили рычажные приводы к румпелю, переделали трюм и укрепили корпус. Ну и текущий ремонт конечно: полностью поменяли такелаж, перемонтировали и усилили крепления мачт, да и сами мачты сменили. Над корпусом тоже поработали, сделали перешивку и нанесли покрытие по рецепту Фена. Короче — обновили посудину.

А я в свою очередь полностью сменил артиллерийское вооружение.

Теперь у меня на верхней палубе двенадцать малых казнозарядных фальконетов на вертлюгах, по шесть по каждому борту, а самое главное в опердеке; восемь двенадцатифунтовых орудий с конической зарядной камерой, способных палить помимо обычного арсенала снарядов еще и бомбами. Воткнул бы больше, но места маловато, шебека не резиновая, да и весят они чуть менее тонны каждое.

Ну и курсовые дальнобойные средние фальконеты — числом два, да столько же аналогичных ретирадных. Что в итоге составляет, аж двадцать шесть орудий, более чем достаточно для любого дела. Более чем, ибо на местных лоханках пушки только появляются, а пока в основном обходятся средневековой машинерией, требушетами да катапультами.

Если бы мне предстояло без затей пустить на дно франков, я бы даже не парился, но не все так просто. Топить категорично нельзя, а это значит — только абордаж. А на посольском нефе, не менее полутора сотен бойцов, и из них, с десяток тяжеловооруженных дворян. И все это против моих семи десятков абордажников. Даже если к ним добавить Логана с его оболтусами, да меня с близнецами, все равно очень неравнозначно получается. Но это я кокетничаю, в любом случае, картечь свое дело сделает...

— Гуттен!!! Гуттен!.. — вдруг завопили Луиджи и Пьетро. Эти чертенята, по своему обычаю, только попав на шебеку, сразу стали осваивать верхушки мачт. Обезьяны, а не пажи...

На скрытом дымкой берегу стал просматриваться маяк на мысу и мой замок. Я громко ругнулся, времени нет, а домой хочется просто непереносимо, принял от Веренвена песочные часы, и отдал команду:

— Верхняя левая батарея, товсь!

Орудийная прислуга живо разбежалась по орудиям, с громким хлопаньем вылетели пробки из дул, лязгнули крышки зарядных ящиков...

Горка светлых песчинок в нижнем отделении часов стала неумолимо расти...

Канониры ловко вставили зарядные камеры в фальконеты и тут же забухали деревянные киянки, заклинивая их в казенной части...

Обер-цейхвахтер* Симеоне, пробежался по батарее, громко стукнул дубинкой по голове ученика канонира, замешкавшегося с запальником, и истошно проорал:

цейхвахтер — офицер морской артиллерии, имевший в своем ведении орудия, станки и снаряды.

— Верхняя батарея левого борта, готова!!!

Я глянул на скатившиеся вниз последние песчинки и скомандовал:

— Залпом, огонь!..

Снопы огня в облаках белого дыма протянулись над водой, резкий грохот заглушил вопли буревестников. Я довольно кивнул и бросил вытянувшемуся рядом обер-боцману Андерсену:

— К раздаче винной порции и приему пищи приступать. Мне сервируйте в каюте. И пригласите юнкера ван Брескенса с его эскюэ* ко мне на обед. Хватит ему абордажников дрючить... Что? Блюют оные эскюэ? Тогда без них...

эскюэ — оруженосец.

В каюте плюхнулся в свое кресло и прикрыл глаза. Запах кожи, стали и пороха, разбавленный ароматом арманьяка, с оттенком вездесущего трюмного смрада, острые оттенки моря — все это раньше умиротворяло, создавало ощущение домашнего уюта, а сейчас...

Давит что-то и давит на сердце... вот только что, никак не могу понять. По своим крошкам соскучился? Не иначе так... Но ничего...

— Мой господин без настроения? — Земфира приняла у меня меч, метнулась к комоду и вернулась уже со стопкой полной арманьяка и куском хлеба с паюсной икрой.

— Есть немного... — я опрокинул в себя рюмку. — Ты сама как? Не мутит?

— Мой господин... — сирийка присела в глубоком книксене, а потом рассмеялась и крутнулась в танцевальном па. — Мой господин, ваша недостойная рабыня родилась на корабле...

Я просто кивнул ей и взяв с ломтя хлеба кусочек икры забросил его в рот. Не мутит — так не мутит, одной заботой меньше...

— Жан... — сирийка примостилась на ручке кресла и склонилась к моему уху. — Жан, а зачем ты заставил меня взять свои лучшие платья и драгоценности? Неужели возьмешь с собой на прием к какому-нибудь герцогу? А-а-а... я догадалась, ты просто хочешь всегда видеть меня красивой?

— Ты и без этих побрякушек красивая... — после паузы сказал я. Признаваться, что везу ее к отцу, отчего-то не хотелось. Но надо... — Скажи моя ласточка, ты скучаешь по дому? По родным?