Меч и плеть. Часть вторая

— Гхде мы?

— В безопасности. Временной, — он подвинулся к огню и, взяв прутик, стал ворошить угли. — По крайней мере, головорезы, преследовавшие тебя, сюда не сунутся.

Виз застонал, вспомнив свой отчаянный заплыв. Вспомнив крик Гексли. И Заику. Сердце стукнуло и этот стук отозвался болью в висках.

— Заика... уу них, надо вернуться. Грив... надо...

— Успокойся, — прутик скакал в потрескивающем пламени. В воздух поднимался запах сгорающего дерева. — Уже ничего не надо.

— Ты не понимаешь...

— Виз, — оглянулся Кривонос. — Прошли уже сутки, с той поры как я выловил из воды твое окоченевшее тело, дрейфующее в страну мертвых. И, что бы там, у тебя не случилось, в данный момент это не имеет никакого значения. Лежи-лежи, я не для того накачивал тебя всеми этими отварами.

Виз неожиданно почувствовал, как горло стягивает спазм.

— Грив, — дернулся он. — Грив.

Вороний коготь подействовал. Виз побелел и перекатился на бок. Его вырвало. Речной водой. Желчью. И чем-то похожим на комки застывшей крови.

— Хм, — только и сказал Кривонос. — Смотри-ка, из тебя уже вышло литра три. Я думал уже все. Не торопись, не торопись, парень. Вся ночь в твоем распоряжении. А утром нам нужно будет идти. Не будем искушать судьбу.

У Виза было много вопросов. Об отце. Об Артее Гексли и его банде. О том, как все-таки Грив сумел разыскать его столь чудесным образом. О... но все это было не важно. 'Заика', — подумал он, чувствуя отвратительную горечь в сердце. И во рту.

Грив Кривонос молча, сидел у огня, отложив свой прутик в сторону. Его заскорузлые пальцы задумчиво потирали продолговатый камень цвета разбавленного молока.

Ночь, подкрашивала туманную мглу, царящую в лесу мутноватыми оттенками. Она превращала пространство вокруг лагеря Вольных в кольцо неприступных стен. Лучше частоколов. Лучше каменного бастиона. Ночь была лучшим из укрытий.

Сотар вошел в лагерь, держа коня на поводу, встречаемый негромкими окликами сторожей. Их впрочем, было так же мало, как и спящих. Сегодня у Вольных был интерес собраться в центре, на широком пятаке земли, отделенном со всех сторон походным жильем. Передав заботу у Рыси одному из молодых Вольных и наказав ее хорошенько вычистить да напоить, Барлейт присоединился к народу. Он даже не удосужился сменить простой полевой колет, на свою обычную одежду. Сабля в гладко поблескивающих ножнах с золотыми насечками покачивалась в такт мягким шагам. Узнающие его даже в темноте Вольные, почтительно расступались, пропуская на импровизированную площадь. На ней, освещенные многочисленными факелами выстроились среди вытоптанной земли плотные людские ряды. Мальдгардцы смотрели на пришлых с интересом, без какой-либо настороженности, даже доброжелательно.

Старшины Вольных — все как один наряженные в богатое, парадное убранство, перетянутые драгоценными поясами, — заняли места за спиной лорда. Барлейт встал напротив гостей, странно похожий лицом и повадкой на саблезубого тигра. Черные глаза, глядели из-под изогнутых бровей, замечая всех и вся.

— Кто вы? Зачем пришли сюда? — спросил он, не повышая голоса. По рядам пронесся нестройный шум отвечающих одно и то же голосов:

— Воевать.

— Воевать.

— Воевать.

Сокол уже видел, что в этом подкреплении не так много людей, обладающих бойцовской выправкой. Многие из них сутулились, выглядели измучено, робко. Не так, как должны выглядеть воины. Вместо оружия у них при себе были крестьянские серпы, косы, цепы и вилы. Мечи других, заржавевшие, явно были вытащены из могильников или откопаны из земли. Но все ж среди них встречались и другие. Явно знающие, с какого конца брать за меч. Держащиеся с достоинством, явно выделяясь своими группками среди рыхлого большинства.

— Зачем вы пришли? — спросил Барлейт во второй раз. Обращаясь к замученным дорогой людям. — Кто привел вас сюда?

Миг тишины. Передние ряды оглядываются на кого-то в глубине.

— Я сделал это, — вперед протиснулся благородный юноша в охотничьей одежде. С нашитым на груди, выставленным специально, напоказ, гербом. Алый сокол, расправлял свои похожие на изгиб молнии крылья. — Потому что все они этого хотели. Я шел к тебе, с отрядом Вольных Кимлада от Красной Гряды. А все эти люди, присоединялись к нам по пути, оставляя свои села и желая воевать за тебя...

Ториас явно готовил, репетировал свою речь заранее. Слишком усердствовал, скрывая волнение. Желая выглядеть достойным отца и своего дома.

'А ведь я почти тебя спас', — одними только глазами сказал лорд Сотар. Он ведь писал. Он ведь требовал от своего сына понимания и покорности. Штеффард сейчас с матерью. Визерий — пропал. Хотя бы среднему уцелеть.

Молчание лорда по-своему истолковали пришельцы.

— Господин! — окликнул Барлейта один, в вышитой красными оленями грязно-белой рубахе. — Не прогоняйте нас! Дозвольте быть с вами! Нету уже моченьки терпеть шпоры благородных! Они уже и жгли нас, и били... да вы посмотрите, никого здесь нету, чтоб от них не пострадал, от псов проклятых! Вы уж позвольте, а мы вас не подведем! Да, что там, умрем за вас!

Сокол остро поглядел на крикуна:

— Не боишься восставать? Против божественной крови короля выступать? Вас ведь за такое Прародитель в вечность не пустит, — сказал специально, чтоб видеть: дрогнет ли кто? Дрогнули. Некоторые аж назад подались от испуга. Оковы веры, держали крепче стальных цепей. Даже этих отчаянных.

Удивительное дело, но сам крикун нисколечко не испугался. Отчетливо выделились тонкие, словно вырезанные ножом черты лица.

— Я не боюсь. У меня ваша милость, страха совсем не осталось. А не пустит Прародитель... тогда здесь останусь, и дальше благородных бить стану.

Старшина одобрительно зашепталась. Да, вот этот, пожалуй, не уйдет даже если погонят. Неважно где он родился и жил, и кому кланялся. Этот по духу свой.

Вольные ждали ответа предводителя. Его решения — принимать или нет в свои ряды этих людей.

— Пускай возвращаются, — крикнули из толпы. — Это не про них!

Некоторые пришлые робко вздрогнули при этих словах. Как собаки, заслышавшие щелчок хозяйской нагайки.

— Сотни четыре отставить, — шепнул на ухо Сотару пахнущий черным элем Тиб. — Остальных по домам. Куда им под нож? Их золотая длань короля в лепешку раздавит.

Сотар глядел на напряженно краснеющего сына. Охотничья одежда — это потому что некому было в Гряде подогнать ему броню по размеру? О чем он, спрашивается, только думал, покидая замок? Отправить домой? На глазах всех этих людей, опозорить его? Спасти жизнь, но нанести обиду, смертельную обиду? Ведь Ториасу на самом деле пора стать мужчиной. Сам Барлейт был примерно в его возрасте, когда участвовал в первом крупном сражении. А что нынешнее сражение, рискует стать последним, так ведь времена не выбирают.

— Наша судьба будет общей.

Шла вторая неделя объявленного Короной похода против смуты. И третий день, как королевская армия, встав большим табором на берегу Малой Тисы — скромного, разительно отличающегося от старшей сестры притока Заливы — вела беспощадную подготовку к сражению с врагом.

Ярже Клабс зевнул, сонно потягиваясь. Рыцарь поерзал задом на жестковатом щите, подложенном на землю вместо скамьи, и блаженно прикрыл глаза, подставляя теплому солнышку загорелое лицо. Хорошо, вот так наслаждаться остатками летнего зноя, глядя на спокойное течение речки. Слушая за спиной голоса пробуждающегося к обеду воинства.

— Может в Вельбрег? — со скукой в голосе предложил он. — У меня там, у дядьки отличная баня, заодно развеемся? Ларс?

Боевой товарищ, задумчиво мочащийся в реку, ничего не ответил. Зажав саблю подмышкой, он одетый в сине-черный вамс, был погружен в собственные мысли. Жбан пива с утра, это вам не шуточки!

— Ларс!

Рыцарь королевской армии Ларс Мисгерд недовольно качнулся и через плечо спросил:

— Что ты вечно куда-то лезешь? Ну чего тебе сейчас не хватает? Вчера их милости устраивали охоту, сегодня наверняка тоже, что-нибудь намечается. Зачем тебе Вельбрег? Весь Вельбрег уже давно здесь!

В его словах была толика истины. Заслышав о настроениях в королевском войске многие решительные торговцы, спешили собрать свой товар и отправиться в лагерь. Рыцари и их солдаты были при деньгах и, не считая, платили за любую понравившуюся вещицу.

— Скучно, — ответил, съезжая на смятую траву и откидываясь на локти, Ярже. — Это война или что?

Расположившиеся поодаль слуги ловили отголоски господского спора.

Из стоящей рядом с ними зеленой палатки, откуда уже некоторое время доносилась узнаваемая возня, послышался страстный женский вздох и мужской рык. Через минуту оттуда выбралась устало пошатывающаяся молодая женщина в одной только ночной рубашке. Растрепанные, спадающие на торчащие сквозь ткань соски каштановые кудри и размазанная по лицу дешевая помада. Горящее лицо, похожее на неряшливую маску из пудры. Сейчас она не выглядела красивой. Обычная потрепанная баба. В кулаке победным призом блестело золото. Зашнуровывающий штаны Ларс и сидящий на берегу Ярже переглянулись.

— Сиятельные рыцари скучают? — низким, с чувственной хрипотцой голоском поинтересовалась дама. После проделанных в палатке 'упражнений' ей было непросто восстановить дыхание. Поэтому вопрос звучал не игриво, а скорее делово. Как у мясника, спрашивающего покупателей, какую часть туши резать. — Может быть, я сумею их развлечь?

Брезгливый Ларс ответил ругательством. Ярже был сдержанней:

— Не жадничай, — посоветовал он женщине. — Может в другой раз.

Из палатки на свет божий выглянул голый по пояс Лиам Вальц. Его смазливая физиономия светилась довольством.

— Честное слово, — с непонятным выражением лица протянул Ларс, — не понимаю. Что ты в них находишь? Честное слово, шлюхи сами должны тебе приплачивать за траханье. У тебя на крючке побывала, небось, треть всех благородных дочек столицы и их придворных мамаш. Так какого?

— Завидуешь? — щурясь как кот, хихикнул Лиам. — Или ревнуешь?

Ярже усмехнулся, отводя глаза с передернувшегося от омерзения лица Ларса. У парня определенно было очень болезненное самолюбие. Он буквально ненавидел шутки над собой. И наверняка запоминал каждого из авторов, готовя для них места в подземельях своей буйной фантазии.

— Не понимаю.

— А чего понимать-то? — подошел к их прогоревшему костру Лиам. В центре пепельного пятна лежали два глиняных кувшина. Третий, стоял рядом, порождая надежду. Вальц подхватил посудину и перевернул над раскрытым ртом. Увы, его добычей стали только несколько рубиновых капель. — Придворные дамы хороши при дворе. Здесь ни одной не вижу, так что же мне теперь — терпеть? Поглядите, какая грация!

Не обращая внимания ни на рыцарей, ни на глазеющую издали солдатню 'грация' пересекла начавшуюся за травой песчаную полоску и вошла в воду. Задрав тонкую камизу до груди, она принялась обмываться, поворачиваясь к зрителям то одним, то другим боком. Приводить себя в товарный вид — в течение одного дня здесь, можно было заработать как за неделю в городе. А уж, что начинали вытворять голодные до прелестей солдаты и рыцари по ночам!

— О чем болтали? — заводя за уши пряди соломенных волос, поинтересовался Лиам, усаживаясь на поднесенный слугой табурет.

— Да вот, этому все никак неймется, — неизменно корча физиономии, от которых его выгоревшие брови скакали вверх-вниз, поведал Ларс. — Тащит нас в Вельбрег.

— На кой? — удивился Лиам. — Здесь вроде тоже неплохо. Вы кстати, не узнавали еще, когда нам походные за прошлую неделю выдадут?

— У Хитнера можно будет спросить, — кивнул на приближающуюся к их троице со стороны основного лагеря фигуру Ярже. В отличие от одетых кто как собратьев по роте, Хитнер никогда не расставался с офицерским мундиром, стремясь тем самым подчеркнуть близость к руководству. Это неизменно становилось поводом для однообразных шуточек Ларса, находившегося в самом непосредственном родстве с одним из командующих армией.

— Капитан вызывает, — вместо приветствия кратко сообщил Хитнер, напоминающий сейчас спаниеля с королевской псарни, принесшего в зубах брошенную палку.

— Зачем? — демонстративно развалившись на своем месте, нагло спросил Ларс. — Мы тут как раз к завтраку выбрались, и не хотелось бы отвлекаться по пустякам. Уже слугам приказ дали.

У соседей как раз разводили костер, и суховатый запах дыма расстилался вдоль берега.

— Пустяков не будет, — у Хитнера было лицо человека мучимого похмельем. Но он был совершенно трезв. И серьезен. — За рекой, в направлении города утром был замечен неприятель. Нам поручили разведку боем.

Ярже почесал нос, скрывая от злобного племянника королевской тени, непроизвольную улыбку.

— И кому, спрашивается, это все было нужно? — недовольно оглядывался по сторонам Ларс. — Таскаться здесь, по сраным велонским дебрям, пока все остальные двадцать девять с большим хреном тысяч человек, продолжают пить и гулять?

Частота употребления им в одном предложении слов 'сраный' и 'велонский', заставляла не на шутку задуматься — а есть ли у молодого лейтенанта Мисгерда в запасе еще хотя бы одно слово, более подробно раскрывающее природу всего велонского.

Хотя, по большому счету, ничего постыдного они не делали. И ни по каким дебрям не таскались. Обычная дорога, мирно оплетающая гористую местность к востоку от Вельбрега. С вполне пристойной природой. С красными, как ласточкина кровь, кленами по левую руку. И убранными пашнями по правую. Даже села, временами мелькающие вдали, были вполне ничего.

— Сам-то лорд командующий сейчас, поди, ванну принимает! — продолжал завидовать Ларс, небрежно правя своим конем. Одетый поверх вамса панцирь блестел, как новенькое зеркало. — Видели вы, какую ванну ему привезли? Медная, из Талагроса, вся в узорах. Украшение — не ванна. А мы? Катим здесь только потому, что тем пропойцам из разведки, по пьяни привиделась грязная кучка сраных велон!

Ярже, Лиам, Колин и Шаб ехали молча. С каждым из них отправились по десять Верных и теперь немалая, хорошо вооруженная группа пылила по проселочным трактам в поисках возможного противника. Так же как еще пять отрядов их роты, прочесывающей ближайшие поселки и лесные окраины.

— Велоны, тоже мне проблема! — рычал и ругался, не успевший позавтракать Ларс. Развернувшись в седле к Ярже, он спросил: — Ты вот слышал, что его сиятельство лорд Дрейн отправит нам помощь? Так я очень надеюсь, что помощь ту возглавит знаменитейший его вассал, сам Артей Гексли! Его одного хватит, чтобы половина велон разбежалась сама.

Артей Гексли был одним из кумиров молодого дворянина. Ларс знал все о своем идоле и постоянно готов был рассказывать о похождениях грозы рабов.

— Слышали, как он подавил мятеж семь лет назад. Здесь неподалеку? Слышали?

— Ты об Мирийском дне Огня? — равнодушно спросил Колин. Ничего восхитительного в том, что случилось тогда в местечке под названием Мирия, он не видел. Так же как и другие рыцари. Две тысячи заживо сгоревших человек, не были чем-то таким, что могло вызвать восторг.