— Но сейчас у нас есть другая беда, имя которой братоубийственная война! Имя которой голод! Имя которой кровожадная нечисть! Истинное имя которой... разобщенность! Да! Да! — перекрывая нарождающийся недовольный гул, быстро продолжил Наместник. — Разобщенность! В холодную зиму тепло дружбы греет не меньше, нежели тепло от очагов! И вы все знаете это лучше меня! Мы должны сплотиться, ради общей цели! Сплотиться для победы над хитрым Лисом, и злобным вороном! Сейчас, наш общий враг решил использовать против нас же, дорогие нам символы! Многие из вас слышали, что в Скальном Поясе Плетельщика начало твориться нечто странное! Будто бы кто-то восстанавливает Цитадель, нашего господина! Будто бы это сам Великий Дракон Триградья вновь облекся плотью! Это ложь!
Резко и зло выкрикнул он, да так, что кое-кто из горожан даже вздрогнул от испуга.
— Враг наш, прикидывается нашим другом! Это делается только лишь для того, чтобы отвлечь нас, заставить поверить в несбыточное! Отринуть руку настоящей помощи! Удивлены? Удивлены, братья? Есть в этом мире и друзья! Среди них — царь Брайдерийский Яромир Славный!
Кто-то ахнул. Кто-то закричал: 'Измена!' Кто-то бранно выругался. Но площадь ожидающе молчала. Странно. Эйстерлин ждал куда большего негодования. Или прав был Крэйган и здешние люди выжаты как заморские финики? Умен бродяга...
Почти целый месяц Крейган убеждал Эйстерлина в правильности именно этого хода. И приводил достаточно убедительные аргументы в пользу такого решения.
— Царя Яромира уже давно печалят несчастья народа-соседа...
Договорить ему не дали. В начале улицы, за спинами спешно раздвигающейся толпы наметилось какое-то движение. Ему сопутствовали громогласные возгласы людей и поднимающаяся среди простонародья суета. Наемники ощутимо напряглись. Городской совет растерянно загудел. Эйстерлин забыв, что на него смотрят несколько тысяч человек выпучил глаза, самым постыдным образом.
К помосту медленно и вальяжно ступали черные кони, крайне могучей стати. На переднем — снежно-белом жеребце сидел, человек с ног до головы одетый в черное. Редкие серебряные украшения, очень тонкой работы, лишь оттеняли всю величественную мрачность легко узнаваемого горожанами наряда. Высоко в небе подобные живому вихрю кружили вороны, следуя за ним.
Всадник медленно поворачивал голову, словно разыскивая в многолюдье кого-то знакомого. И все отступали, замирая под властным взглядом направленным из тени капюшона.
Его свиту составляли воины в соответствующих черных доспехах. Не доехав до шеренги наемников черный наездник вытянул вперед руку и указал на побледневшего Эйстерлина, окружаемый верными защитниками.
— Значит я враг? — громогласно, с неповторимыми глумливыми нотками, спросил он. — Мое появление ложь? Так выходит?
'Кто их пустил в город? Кто открыл им ворота? — скрывая испуг думал Наместник. — Предательство? Меня предала стража?'
В самом деле часть стражников недвусмысленно отделились от своих товарищей, прикрывая тылы Темного Властелина.
— Я пришел отнять у тебя мой дар, предатель! Пусть все знают, что я Дракон Триградья отрекаюсь от тебя Эйстерлин Рыжий! Потому что в час нужды ты предал меня и продался Царю Яромиру! Ты предал и людей, доверившихся тебе, отправив многих из моих верных слуг на смерть!
— Враки! — истерично заорал Наместник, стараясь перекричать всадника и обращаясь к людям: — Это ложь! Он не Дракон! Он самозванец! Люди не слушайте его!
На самом деле все были чересчур потрясены, чтобы до конца понять, что вообще происходит.
Внезапно Крейган засунул в рот пальцы и лихо свистнул. По заснеженным крышам стоящих у ратуши домов покатился шелестящий стук. Это вставали во весь рост десятки лучников и арбалетчиков, нацеливаясь вниз. Свита Дракона нервно сгрудилась возле предводителя, а люди затаили дыхание не рискуя поддерживать хоть одну из сторон. Не рискуя даже шевельнуться.
Наместник хохотнул, оглянувшись на помощника. Крейган с почтением склонил голову.
— Ловко придумал! — в полголоса похвалил Рыжебородый и тут же повернулся к Дракону, восклицая с высокомерной насмешкой:
— Я не понимаю, на что ты надеялся приехав сюда? Или решил потешить меня видом своей смерти, лжец?
Темный Властелин скрестил руки на груди и вдруг громко спросил. Обращаясь к горожанам:
— Эй люди! Вам нравится жить среди болезней в беззащитной немочи? Нравиться терять друзей? Хотите потерять еще и свою свободу? Можете молчать дальше. Кто всегда защищал вас? Кому вы обязаны своим достатком?
Усмешка застыла на лице Наместника. Он смотрел как заволновались горожане о чем-то переговариваясь.
— Дракону! — крикнул одинокий голос.
— Дракону! — с дребезжанием в слабых связках крикнул какой-то старик.
— Дракону! — его подхватили, уже несколько человек как бы случайно расположившиеся в разных концах толпы. — Дракону! Драк-ко-ну! Дра-ко-ну!
Их начали поддерживать остальные, заражаясь отчаянной храбростью первых крикунов. Совершенно, как понимал Наместник, неслучайных. И вот уже вся площадь, объединившись в едином порыве скандирует ненавистное слово, выражая отношение к действующему Наместнику. Не в силах перекричать толпу, он мог только сжимать кулаки с бессильной яростью сверля глазами Темного Властелина на гарцующем от волнения коне.
Когда Дракон поднял руку, подставляя серебряные перстни на пальцах случайному солнечному лучу. Крик стих, словно приглушенный морозным светом.
— И что же ты скажешь?
Наместник скривился плюнув на помост.
— Прикажи им стрелять, — полуобернувшись потребовал он у Крейгана. И заметил как тот отступает назад с выражением полнейшей нерешительности на лице. Трусит, отдавать такой приказ на виду у способной разъяриться толпы. В отличие от того же Хайи. — Приказывай, сейчас же!
Люди на площади стали негодовать сильнее. За неимением камней в наемников полетели снежки. Крейган закусив губу, кивнул Эйстерлину и дал отмашку лучникам. Отступая назад.
— Вот так-то лучше, — удовлетворенно кивнул Наместник. Выхватившие мечи наемники зашатались под градом стрел, болезненно вскрикивая и падая на мостовую. Лучники били без промаха. — Что?!
Крейган резко выхватив клинок ударил Хайю в спину. Огромный наемник изумленно всхлипнув, подавился кровью, валясь с ног. А стрелы все летели и летели, втыкаясь в уже неживые тела. Некоторые, отлетали в толпу, попадая в горожан — те же в свою очередь налетев на остатки наемников яростно пинали и избивали их. Кое-где уже лилась кровь. Сделавшиеся белыми от страха чиновники городского совета сидели на своих местах вжавшись в стулья и лавки, наблюдая картину кровавой расправы. Темный Властелин с отстраненным интересом наблюдал за происходящим. Ни он ни его свита не сдвинулись с места.
— Предатель! — яростно закричал Наместник резко отскакивая прочь со своего места. Он потянул меч из ножен и сцепился с Крейганом. — Подставил меня! Разорву!
Он был сильным воином и вполне мог бы выиграть схватку. Если бы одна из стрел диковинно изогнувшись на излете не угодила ему прямиком в шею. Кровь попала на одежду отчаянно взвизгнувшего городского казначея, видимо решившего, что это его убивают.
Следом за стрелой последовал удар меча. Предсмертный стон, каким-то чудом угодил в краткий миг затишья, среди какофонии звуков. И услышали его все. Вся площадь.
Крэйган встав на одно колено перед окровавленным телом распластавшимся на середине помоста, осторожно кончиками пальцев снял тиару с рыжих волос. И поднялся держа её на вытянутых пальцах. В немой тишине к помосту подъехал Дракон. О доски стукнули подошвы.
Все присутствующие благоговейно наблюдали как вновь преклонивший колено Крейган, передает тиару в руки Дракона.
— Лучник попавший в предателя получает повышение в ранге, полсотни царских гривен и любой лук из моей личной оружейни, — сказал Дракон, сжав символ власти в руках. Потом посмотрел на Крейгана: — Ты выбрал верную сторону. Но прежнее предательство тебе не будет прощено. Понесешь заслуженную кару. А вы, люди Грейбриса, знайте! Отныне мои крылья снова воздымаются над этим городом! Над этой землей! И все вы снова получите желаемый покой!
Он поставил ногу на труп Эйстерлина, под крики повторяющей его новое имя толпы. Человек под маской улыбался. Тихо-тихо ускользнули с площади несколько незаметных людишек, с весьма озабоченными лицами. Им не терпелось поделиться увиденной неожиданностью с нанимательницей. А ястребиное лицо Эйстерлина прикрытое растрепавшимися огненными кудрями отразилось в темном глазу бесстрастно пролетающего над людскими головами ворона с темно-багряным опереньем.
Глава 2
'...Прах и пепел! Никогда не оставляйте за своей спиной друзей!
Запомните раз и навсегда, у Вас нет друзей! Те кого Вы
по наивности полагаете таковыми на самом деле либо люди
с которыми Вам нечего делить (бесполезные), либо те, чьи интересы
временно совпадают с Вашими! Ключевое слово 'временно'!...'
из речи Темного Властелина Дракона Триградья Грая.
Светлынь зимой всегда представляла собой особенный край. Не имея огромных размеров своего старшего брата Кремень-града, поражающих воображение богатством хором красавица Светлынь брала иным. Открываясь взгляду аккуратными шлейфами заснеженных улиц, ладных срубов и изяществом льдистого очарования она казалась надевшей свадебное убранство невестой. А примерившие снежные шапки домики с мерцающими за яркоокрашенными рамами окон светцами даже взрослым напоминали продаваемые лоточниками пряничные избушки с сахарными кровлями. Так и хотелось облизнуть, ощутив языком сладкий вкус праздника.
Морозец веселясь щипал кожу на лицах горожан, заставляя ежиться и кутаться в тулупы, грея руки в шерстяных рукавицах. А мелкая зимняя нечисть — правнуки Темных Богов озоровали, разрисовывая окна узорами, и стеля под ногами легкой снежной поволокой.
В такую погоду сидеть дома у печи, под шелест спиц и слушать как веселятся гуляющие улицами компании просто преступление! Ведь там где есть праздный люд всегда найдется развлечение для каждого. Тем более там, где столько молодежи — парни ('парубки' как их называли старики) никак не желали упускать шанс среди хороводящего задора, продемонстрировать румяным девицам молодецкую удаль. Особенно в дружеской борьбе. И тут уж коли хват то одобрительное ворчание парней и призывные взгляды девушек твои, а коль не повезло то милости просим разгоряченной головою в сугроб под свист и заливистый смех.
Другие предпочитали играть в более безобидные игры, дружески балагуря и подогревая воздух просящейся наружу песней.
Естественно, что основное веселье царило возле сердца города — неподалеку Семинарии. Особенности её выходцев привносили в обыкновенные развлечения весьма необычайный оттенок.
Белая башня рядом. Она видит всех. Но иногда, она делает вид что кое-чего не замечает.
Вот например взлетела над крышами в поблескивающее первыми звездами небо стайка иллюзорных голубей. Не иначе как семинарист решил покрасоваться. Если бы кто-то задался целью пройтись по оживленным несмотря на вечернее время, расцвеченным пламенем костров, улочкам Светлыни он бы стал свидетелем не одного такого 'чуда'.
Семинаристы-новички конечно не дерзали использовать свои небогатые знания в развлечениях, но вот те кто постарше, хотя и хранили подчас вид пристойный до непристойности нет-нет да показывали что-нибудь чудное.
И вот уже заглядывает в окно к местной особо вредной старухе зеленое полупрозрачное марево какой-нибудь гусеницы-переростка. Наградой исполнителю слышался девичий визг и брань выскочившей на крыльцо с кочергой бабки в рогоже. Или искры костра неожиданно сотрясаются, образуя меж собой подобие танцующей пары, а рослому парню в ушастой шапке с черной порослью только-только пробивающейся бородки слышатся поощрительные выкрики. Или худосочный малый в неправильно запахнутом полушубке точно на невидимых ниточках поднимает разложенные на промерзшем дереве лавочки мелкие вещицы. Попытка так же поднять цветастую юбку какой-то смешливой молодки окончилась яростной оплеухой и улюлюканьем невольных зрителей.
Юный заклинатель духов с едва заметным пушком над губой на спор вызвал с соблюдением всех ритуалов какого-то духа, но напутал что-то при расчете магического круга и теперь не мог отпустить своего гостя. Эфемерное существо выглядящее как облако морозного воздуха беспрестанно бранилось и грозило незадачливому магу всеми карами небесными. И они таки могли ждать юнца учитывая, что преподаватель науки общения с духами полудикий нелюдимый друид любил наказывать семинаристов за легкомыслие. Товарищи нерадивого мага стоя в сторонке надрывали животы слушая потусторонние дифирамбы и даже не пытаясь помочь неумехе.
Что и говорить молодежь везде одинакова — хоть крестьянские дети будущие владельцы сохи, да волов, хоть юные маги. Всем им хочется игры, хочется восторга, веселого раздолья. Но естественно, что всему свое время. И нынешнему празднику Светлынь была обязана окончанием семидневного зимнего испытания устраиваемого Семинарией для своих пестунов. Для одних повод радоваться и веселится в компании, а для других безутешно рыдать.
Для городка же это повод заработать на щедротах семинаристов и вдоволь полюбоваться на чудеса. Разрешенные чудеса. Ибо даже в этом временном раздолье главенствовали правила и запреты. Нерушимые. Такие как запрет на боевую магию. На магию Изменения, к которой согласно уставу Семинарии причислялось все мало-мальски серьезное волшебство.
В одном из мест, где отводили душу будущие маги Царства людей было значительно больше. Причем не только сторонних зевак, но и самих семинаристов. Здесь, облюбовав в качестве помоста телегу со сбитыми бортиками, показывал свои трюки будущий выпускник Семинарии Люторад. Один из самых одаренных семинаристов, про которого даже среди наставников говорили, что, мол вот он маг нового поколения.
Ему оставалось учиться еще полгода до выпуска, но слава о нем уже начинала расходиться по всему Царству. Умный, хитрый, ловко играющий стихийными силами и способный на самые отчаянные штуки этот парень вызывал у других зависть, восторг, раздражение, удивление, но уж точно не равнодушие. Про Люторада даже ходил слух, будто бы его с детства опекает кто-то из Богов.
А сам он пользуясь возможностью только подчеркивал свои способности нередко играя на публику.
... Хризантемные узоры наподобие метели закружились вокруг собравшихся на площади, вызывая перепугано-радостные возгласы, смех и завистливые вздохи. Переменчивые и извилистые, они тянулись и тянулись скользя по бревенчатым стенам домов, заснеженным кровлям и снежным Люторадовы 'заготовки' всегда отличались размахом и неожиданно причудливыми формами. Свет мало-помалу стал мерцанием, а оно пройдя сквозь тление угасло. Равномерно и плавно — выдавая многочисленным семинаристам-зрителям высокие умения создателя чар.
Молодой маг самодовольно ухмыльнулся принимая заслуженные похвалы. Особенное внимание ему оказывали девушки — парень был очень хорош собой. Расцеловав самых активных, Люторад уже и без того потративший на свои иллюзии почти целый час вместо того чтобы объявить про окончание выступления громко спросил у толпы:
